Константин Сонин - Sonin.ru - Уроки экономики Страница 24

Что, собственно, хотели запретить представители девяти стран? Собирать и сравнивать рейтинги, которые составляют по самым разным поводам и по самым разным заказам самые разные организации по всему миру. Их делают эксперты, и ими интересуются инвесторы. Индивидуальных инвесторов, конечно, волнует не только место в индексе, но и многочисленные подробности, однако для крупных фондов, решающих, куда — в Россию или в Бразилию — разместить свои средства, рейтинги экономического развития и предпринимательского климата значат много. А что это за рейтинги?

Во-первых, те, которые составляют международные агентства — Всемирный экономический форум и Gallup по опросам граждан и фирм. Во-вторых, рейтинги, которые публикуют банки и агентства, занимающиеся содействием экономическому развитию, такие как Европейский банк реконструкции и развития. Сюда же входят отчеты американских правительственных агентств, занимающихся экономикой развития. В-третьих, рейтинги неправительственных организаций — Freedom House, «Репортеры без границ» и т. п. Наконец, четвертую категорию составляют все мыслимые бизнес-издания, занимающиеся подсчетом страновых рисков.

Отчет о качестве управления, который подготовили сотрудники Всемирного банка, ранжирует страны по шести параметрам: 1) учет мнения населения и подотчетность государственных органов, 2) политическая стабильность и отсутствие насилия, 3) эффективность работы правительства, 4) качество законодательства, 5) верховенство закона и 6) борьба с коррупцией. Если спросить экономиста, насколько важны эти характеристики для развития бизнеса, он пожмет плечами: конечно, все они важны.

Собственно, в том, что качество управления — важнейший фактор экономического развития, никто и не сомневается. Вот только что такое качественное управление, непонятно: если всей экономикой в стране командует правительство, то оно может делать это и плохо, и хорошо. И напротив, отсутствие государственного регулирования может быть как разумным выбором ответственных политиков, так и следствием полного хаоса в госсекторе. Даже коррупция, являющаяся, с точки зрения экономиста, чуть ли не универсальным злом, может свидетельствовать о том, что в стране все-таки существуют какие-никакие государственные органы.

Фил Кифер, ведущий экономист Всемирного банка, когда я попросил его помочь разобраться в сути предъявляемых рейтингу претензий, написал, что при сборе этих данных возникают несколько проблем. Две по существу и одна политическая. Первая существенная проблема состоит в том, что управление — чрезвычайно многомерное понятие. Сведение его даже к шести параметрам — задача очень сложная и требующая решения множества мелких сопутствующих задач. Нужно исключить «пересечения» — если индексы, составленные разными исследователями, используют одни и те же первичные данные, то следует позаботиться о том, чтобы эти данные учитывались только один раз. Идея работы Кауфмана и Ко23 как раз и состояла в том, что если взять все доступные базы данных и правильно исключить «пересечения», то случайные ошибки или индивидуальная тенденциозность одних исследователей будут компенсированы другими.

Вторая проблема состоит в том, что трудно определить, что такое вообще качество государственного управления. С высоты птичьего — то есть политологического — полета, в Китае нет выборов и, значит, нет наиболее эффективного государственного устройства — демократии. Китайские же руководители, наоборот, считают, что более совершенной административной системы в их стране и придумать невозможно. Нужен учет мнения населения? Вот, пожалуйста, партийный комитет. Нет подотчетности? Так вот чиновников расстреливают за коррупцию. Когда китайские исследовательские центры догадаются составить рейтинг стран с учетом числа посаженных в тюрьму коррупционеров и Всемирному банку придется и эти данные включать в свои агрегированные показатели, Китай получит куда более высокое место. Если, конечно, его не опередит, благодаря тому же самому показателю, какая-нибудь «исламская демократия», в который всякий человек, отличающийся взглядами от отцов революции, отправляется в тюрьму как «коррупционер».

Наконец, политическая проблема заключается в том, что любой разговор о качестве управления воспринимается внутри страны куда острее, чем разговор о достоинствах и недостатках системы здравоохранения или образования. В России, конечно, даже мнение о том, что мороженое, произведенное по заграничной технологии, вкуснее местного, может вызвать резкую реакцию, но во многих развивающихся странах охотно соглашаются с тем, что их уровень развития в той или иной сфере не особенно высок. Только не в части государственного управления!

Главной сенсацией отчета Всемирного банка за 2007 год стал рывок африканских стран. Дело даже не в том, что в нем наглядно опровергается стереотип, согласно которому Африка обречена на многие десятилетия экономической стагнации. Истории о том, что африканский климат не так губителен для инвесторов, как казалось еще десять лет назад, в последнее время заполнили газеты. Отчет заставляет смотреть на страны пристальнее: различать, скажем, Нигер и Нигерию. Может быть, стоит присмотреться к Танзании, Либерии, Руанде и другим странам, существенно улучшившим свои показатели в последние годы. А вдруг это новые Тайвань, Таиланд и Сингапур, мировые лидеры по темпам экономического роста второй половины прошлого века?

Согласно отчету, и в развитых странах не так все гладко. Поскольку вероятность терактов — важный фактор индекса, политическая стабильность снизилась даже в Америке. А в развивающемся мире стабильность — вообще довольно редкое явление. Среди 10 стран с самым большим ВВП в мире Индия занимает последнее место по политической стабильности, и это при том, что демократию в Индии отрицать невозможно — на конкурентных индийских выборах голосует чуть ли не столько же людей, сколько во всех остальных демократических странах, вместе взятых! Низкое место говорит о том, что в странах, где давно нет военных переворотов, на индексе политической стабильности сильно сказываются вспышки регионального насилия. Невысокие показатели Испании с ее вечным баскским сепаратизмом, несмотря на все признаки стабильной демократии в течение двадцати последних лет, подтверждают эту гипотезу.

Однако восприятие того, насколько высок или низок рейтинг, зависит не только от места страны, но и от того, с кем ее сравнивают. По всем шести показателям Россия значительно отстает от уровня стран с похожим уровнем подушевого дохода. Правда, еще одна страна из той же группы выступает еще хуже — это Венесуэла. Тут случай особый: в отличие от нашей страны, где относительно оптимальности сложившегося соотношения демократии и диктатуры у экономистов нет единства, с политикой президента Чавеса все ясно. Если индексы качества управления, подсчитанные специалистами Всемирного банка, хоть чего-нибудь стоят, Венесуэла катится к экономической катастрофе. Впрочем, это вроде бы и так понятно.