Василий Галин - Политэкономия войны. Как Америка стала мировым лидером Страница 24

Демократические газеты, такие, как «Балтимор сан» и «Сэнт-Луис пост-диспатч», по этому поводу замечали: «Говоря о том, что от советского ответа отдает грубостью манер, мы должны помнить, что мы сами не допускали СССР в нашу дипломатическую гостиную… Как бы ни были грубы советские дипломатические манеры, нужно признать, что СССР проявил большую сдержанность, принимая во внимание китайскую провокацию…». «Советское правительство было право, когда выступило против вмешательства Соединенных Штатов в советско-китайский конфликт. Советское правительство также право, когда не хочет выслушивать советов от страны, не признающей его… Стимсон поставил Соединенные Штаты в невозможное положение….»{382}.

В сентябре 1931 г. Японские войска вторглись в Маньчжурию. Китай обратился в Лигу Наций, указав на нарушение Японией статьи 11 Лиги и с просьбой о помощи. О реакции США на обращение в отчете НКИД сообщалось: «Американские правительственные круги считают, что китайцы не обеспечивают порядка в Маньчжурии, что роль японцев там благодетельна. В пользу Японии активно действуют крупнейшие капиталистические группы САСШ, в частности фирма Моргана…»{383}. В 1932 г. Япония окончательно аннексировала Маньчжурию и создала там марионеточное государство Маньчжоу Го.

Советское правительство вначале практически не отреагировало на этот акт, что дало повод «Нью-Йорк ивнинг пост» утверждать, «что не имеется опасности столкновения между СССР и Японией, ибо СССР поглощен внутренней работой». Однако отмечает газета, несколько дней спустя: «дело не в СССР. Книга генерала Грейвса об интервенции в Сибири оказалась весьма популярной и своевременной, она цитируется все чаще и чаще…»{384}. Кремль очевидно стремился избежать поводов способных спровоцировать новую интервенцию. В ответ начальник Дальневосточного отдела госдепартамента Хорнбек заявил, «что САСШ не будут принимать мер против вторжения японцев в Сибирь, так как СССР якобы ничего не делает для защиты своих интересов в Маньчжурии. Хотя Хорнбек и не выражает позиции правительства, однако такое его резкое безусловно враждебное высказывание по отношению к нам свидетельствует о том, что правительство САСШ не прочь было бы, чтобы СССР ввязался в войну с Японией» — комментировал диппредставитель СССР в США Б. Сквирский{385}.

Позицию правящих кругов США, отражали и статьи в прессе Скриппса, которые отмечали: «Так как мы обращаемся с Россией, точно стоящей вне закона, Япония, по-видимому, думает, что Америка приветствовала бы или, по меньшей мере, не возражала бы против завоевания Японией России… Американская позиция может быть сделана ясной путем восстановления нормальных торговых и дипломатических отношений с Россией. Это должно быть сделано немедленно»…{386}. В своей агитации за нормализацию отношений с СССР газеты указывают, что в случае нападении Японии на СССР часть ответственности может лечь на САСШ{387}.

В Москве Литвинов извещал американского посла Буллита, что он сам и все члены советского правительства «считают нападение весной со стороны Японии столь вероятным, что сейчас необходимо принять все меры для защиты западной границы от нападения»; он… опасается, что «война с Японией будет тянуться годами и через пару лет Германия вместе с Польшей могут напасть на Советский Союз…». Для сдерживания японской угрозы Литвинов предложил заключить пакт о ненападении между США и Советским Союзом, или, как сказал Буллит, «что угодно, только чтобы японцы поверили, что США готовы сотрудничать с Россией, даже если для таких ожиданий оснований нет»{388}.

Выраженные Литвиновым опасения по поводу Германии и Японии убедили Буллита, что «нет ничего такого, что бы Советский Союз не отдал бы нам в виде коммерческих соглашений, или любых иных, в ответ на нашу моральную поддержку по сохранению мира»{389}. Голландский посланник в Германии в то время убеждал американского посла: «Если Соединенные Штаты и Англия не выработают единую политику на Дальнем Востоке… войны не миновать»{390}. Сенатор Роджерс считал, что «Япония полностью находится под контролем милитаристских групп. Ее поведение в точности напоминает образ действий Германии в 1909 и 1912 гг.»{391}.

Советский Союз во избежание военного конфликта пошел на признание марионеточного государства Маньчжоу-Го. Мало того, сталинское руководство ряди сохранения мира отказалось от стратегической железнодорожной магистрали, связывавшей Россию с Дальним Востоком, и на основании токийского договора 23.03.1935 продало КВЖД Японии. «Нью-Йорк ивнинг пост» замечала в этой связи, «что царское правительство давно бы уже реагировало силой на захваты в Северной Маньчжурии; СССР же либо не готов, либо не хочет войны… всеми подчеркивается нежелание СССР втягиваться в конфликт. Бюллетень «Афферс» от 6-го мая говорил: «В госдепартаменте считают, что Москва идет так далеко, как это только возможно, чтобы избежать войны с Японией»».

Главные республиканские газеты в том числе «Нью-Йорк гералд трибюн» в то время писали, что СССР и Япония занимаются взаимными упреками и обвинениями, которые только могут разжечь национальные страсти, что по их мнению является результатом соперничества обеих стран в Маньчжурии. Отповедь республиканцам давала пресса Скриппс-Горварда: «Читая заголовки газет, можно подумать, что злостные большевики разрушают мирную политику Гувера на Дальнем Востоке и что европейские правительства поддерживают нас в вопросах мира и разоружения. Факты как раз обратные… Единственным способом правильно судить об обещаниях правительств — это по их делам. Факты показывают, что могущественные французские интересы, включая субсидируемую прессу, поддерживали с самого начала японскую агрессивность. Факты показывают, что правительства Лондона и Парижа спасали Японию от дисциплинарных мер Лиги Наций… Япония не нуждается в формальном признании ее завоеваний другими странами; все, что ей нужно, это их молчаливое одобрение и невмешательство. Эта политика, конечно, означает разрушение договора девяти держав, гарантирующего независимость Китая, и пакта Келлога…». «Одна Россия была вместе с США против завоеваний и войны на Дальнем Востоке. Для нас это был лишь вопрос дипломатического мужества. Для русских же это означало возможность японского нашествия на них. Москва пошла на этот риск и держалась целый год в тщетной надежде на сотрудничество с США в деле мира. Признание Америкой России в любое время прошлого года остановило бы, вероятно, японскую агрессию. Но гуверовская администрация отказывалась…»{392}.

США признают Советский Союз только с приходом Ф. Рузвельта. У. Буллит подаст признание, чуть ли не как жест благотворительности со стороны Америки: «США признали СССР не из соображений торговли, а из чисто политических соображений — положения на Дальнем Востоке и желания избежать там войны между Японией и СССР было решающим. Признание СССР сыграло в этом отношении большую роль, умерив пыл японцев…»{393}. По мнению же советского полпреда А. Трояновский признание было жизненно необходимо прежде всего самой Америке: «Отношения с Японией толкали на признание Советского Союза верхушку (США), т.е. правительство… Во всяком случае, у Рузвельта это главное, что толкнуло его на признание»{394}.

Отношения между США и Японией, о которых говорил Трояновский, обострялись с каждым днем. Чего стоило только одно заявление Информационного бюро МИД Японии от 17 апреля 1934 г. о том, что отношения между Японией и Китаем являются делом только этих двух государств, что интерпретировалось, как своего рода «азиатская доктрина Монро»{395}. Анализируя отношение между двумя странами, советский генконсул из Сан-Франциско указывал на «сильное ущемление» интересов «Стандарт ойл» в Маньчжурии, на «обострение борьбы вокруг рынков сбыта. Энергичный завоз Японией товаров в 1933–1935 гг. во все страны Латинской Америки и в США вызвал здесь самое сильное негодование…». В результате генконсул приходил к выводу, что «ни характер спорных вопросов, ни соперничество флотов, ни общее настроение политики, как Японии, так и США не дают повода для того, чтобы думать, что отношения между США и Японией будут рассматриваться действительно мирным, дружественным путем, (однако) Несомненно, что обе стороны по причине недостаточной подготовленности будут искать отсрочки от решительной схватки»{396}. Признание СССР, как раз соответствовало этим целям[43].

При этом, отмечал советский генконсул в Сан-Франциско: «Очевидно, что американский флот ставит себе ясно наступательные действия. Это особенно вскрывается последними большими ассигнованиями на флот… Даже для невооруженного военными знаниями взгляда, живя на западном берегу США, становится ясным, что в 1934–1935 гг. усилилась военно-морская подготовка. В марте 1935 г. было решено построить дополнительно несколько воздушных баз на Тихом океане. Одна из них… на острове Оаху… недалеко от Пирл-Харбора»… «Происходящие сейчас маневры всего американского флота в Тихом океане предусматривают со всей очевидностью только одного врага — Японию»{397}.