Андрей Аникин - Юность науки Страница 28

Смерть королевы Анны и падение Харли оборвали его карьеру. В 1715 г. он вновь попал в тюрьму по обвинению в политической клевете. Дефо вышел на свободу, опять приняв на себя неблаговидную задачу — разлагать изнутри враждебную новому правительству печать.

Человек, написавший «Робинзона», имел богатейший и разнообразнейший жизненный опыт. Этот опыт и наполнил историю о приключениях моряка из Йорка такой глубиной содержания. Дефо не знал ни отдыха, ни покоя до конца жизни. Трудно поверить, что один человек между 60 и 70 годами мог написать несколько больших романов, монументальное экономико-географическое описание Великобритании, ряд исторических сочинений (в том числе историю русского императора Петра I), целую серию книг но демонологии и магии (!) и множество мелких статей и памфлетов на самые разные темы. В 1728 г. он издал экономическое сочинение «План английской торговли». В последние месяцы жизни неугомонному старику пришлось скрываться от кредиторов (или от политических врагов — это до сих пор остается неясным).

Вернемся к робинзонадам. В основе буржуазной классической политической экономии лежало представление о естественном человеке. Эта идея возникла из неосознанного протеста против «искусственности» феодального общества, где человек опутан всевозможными нерыночными, принудительными связями и ограничениями. Но «естественный» человек нового буржуазного общества, освобожденный от этих связей индивидуалист, подходящий для мира свободной конкуренции и равенства возможностей, Смиту и Рикардо, как и их предшественникам, представлялся не продуктом длительного исторического развития, а, напротив, его исходным пунктом, воплощением «человеческой природы».

Пытаясь объяснить поведение этого индивидуалиста в общественном производстве при капитализме и опираясь на идеи «естественного права», они обращают свой взгляд не на реальный путь развития общества, а на фантастическую фигуру одиночного охотника и рыболова, т. е. Робинзона. Конечно, при этом конкретный Робинзон Крузо, попавший на необитаемый остров, превращается по воле авторов в нечто аллегорическое и абстрактное, часто в полную условность.

Итак, робинзонада — это попытка исследовать закономерности производства, которое всегда было и может быть только общественным и находящимся на конкретной стадии исторического развития, на абстрактной модели, исключающей самое главное — общество. Маркс дал замечательную по глубине мысли критику робинзонад классической политической экономии. Он замечает, что эта склонность перешла и в «новейшую политическую экономию» Бастиа, Кэри, Прудона: им очень удобно находить экономические отношения, свойственные развитому капитализму, в фантастическом мире «естественного человека». Процитируем из Маркса только одну фразу: «Производство обособленного одиночки вне общества — редкое явление, которое может произойти с цивилизованным человеком, случайно заброшенным в необитаемую местность и динамически уже содержащим в себе общественные силы (подчеркнуто мной.— А. А.),— такая же бессмыслица, как развитие языка без совместно живущих и разговаривающих между собой индивидуумов»[65].

Подчеркнутое место интересно в связи с сюжетом «Робинзона Крузо». Вспомните: Робинзон настолько несет в себе общественные силы, что при изменении обстановки быстро превращается из «естественного человека» сначала в патриархального рабовладельца (Пятница), а потом в феодала (колония поселенцев). Он превратился бы и в капиталиста, если бы его «общество» продолжало развиваться.

Робинзонада оказалась настоящим кладом для субъективной школы в политической экономии, которая пытается рассматривать экономические явления через призму субъективных ощущений и психологии отдельного человека. Для этой политической экономии, возникшей в 70-х годах XIX в., в центре внимания стоит «атомистический индивид». Более подходящей фигуры, чем Робинзон, тут не придумаешь.

Пожалуй, самый характерный пример представляет робинзонада Бем-Баверка, крупнейшего экономиста австрийской субъективной школы. Дважды автор заставляет Робинзона служить исходным пунктом своих построений — в теории стоимости и в теории накопления капитала.

Еще писатели XVII и XVIII столетий догадывались, что стоимость — это общественное отношение, которое существует лишь тогда, когда продукты производятся как товары, для обмена в обществе. Бем-Баверку же, как он сам пишет, для введения понятия стоимости достаточно «колониста, бревенчатая хижина которого стоит в стороне от всех путей сообщения, одиноко в первобытном лесу». Этот Робинзон имеет пять мешков зерна и полезностью последнего из них измеряет стоимость зерна.

Капитал — общественное отношение между теми, кто владеет средствами производства, и теми, кто лишен их, продает свою рабочую силу и подвергается эксплуатации. Он возникает лишь на определенной стадии общественного развития. Но для Бем-Баверка это просто любые орудия труда в их вещественной форме. Поэтому, пока Робинзон занимается только сбором дикорастущих плодов, у него нет никакого капитала. Но как только он выделяет часть своего рабочего времени и делает себе лук и стрелы, он, но мнению Бем-Баверка, становится капиталистом: это первичный акт накопления капитала. Как видим, капитал накопляется путем простого сбережения и ни с какой эксплуатацией не связан.

Парадоксы доктора Мандевиля

В тех же лондонских кофейнях и книжных лавках, где появлялся Дефо, можно было встретить другую колоритную фигуру — доктора Бернарда Мандевиля. Врач без практики, обитатель бедного квартала, любитель пображничать в веселой компании, Мандевиль пользовался незавидной репутацией. Говорили, что живет он в основном подачками винокуров и пивоваров, которые платят ему за выступления в печати в защиту спиртных напитков.

Бернард Мандевиль родился в Голландии в 1670 г. Окончив в 1691 г. Лейденский университет, он вскоре переселился в Англию. Прожив жизнь в Лондоне, подробности которой мало известны, он умер там же в 1733 г.

Своей известностью философа и писателя Мандевиль обязан одному произведению. В 1705 г. он анонимно издал небольшое сочинение в плохих стихах под заглавием «Ропщущий улей, или Мошенники, ставшие честными». Особого внимания эта поэма не привлекла. В 1714 г. Мандевиль опубликовал эти же стихи, добавив к ним объемистое рассуждение в прозе. Теперь это называлось «Басня о пчелах, или Частные пороки — общественные выгоды». Под таким названием книга Мандевиля и вошла в мировую литературу.

Но и это издание прошло, видимо, незамеченным. Лишь вышедшее в 1723 г. новое издание «Басни о пчелах», которое носило громкий подзаголовок «Исследование о природе общества», вызвало ту реакцию, на которую, возможно, и рассчитывал Мандевиль. Суд графства Миддлсекс признал эту книгу «нарушающей общественный порядок», в печати вокруг нее завязалась полемика, в которой Мандевиль с явным удовольствием принял участие. До смерти автора вышло еще пять изданий, а в 1729 г. он выпустил, кроме того, второй том «Басни о пчелах».

Мандевиль оказал большое влияние на развитие английской политической экономии, прежде всего на Смита и Мальтуса (хотя на словах оба забавным образом открещивались от него, как от грубого циника!). Это влияние идет не по линии разработки основных категорий (стоимость, капитал, прибыль и т. д.), а больше по коренной философской позиции, которая легла в основу классической школы.

Главный парадокс Мандевиля содержится во фразе «частные пороки — общественные выгоды». Поставьте вместо пороков (vices) знаменитый Смитов self-interest (своекорыстный интерес), и вы получите коренное представление Смита о буржуазном обществе: если предоставить каждому индивиду разумно преследовать свой интерес, свою выгоду, то это будет способствовать богатству и процветанию всего общества. Смит так критиковал Мандевиля в своей книге «Теория нравственных чувств»: автор «Басни о пчелах», мол, неправ лишь в том, что он всякое эгоистическое устремление и действие называет «пороком». Корыстолюбие, скажем, вовсе не порок.

Но этим значение Мандевиля для истории экономической науки не исчерпывается. В своей сатире он дал ядовитую критику буржуазного общества и одним из первых нащупал некоторые его коренные пороки. В этом и заключалась его «аморальность». «Честный человек и ясная голова»[66] — заметил о Мандевиле К. Маркс.

Пчелиный улей — это человеческое общество, вернее, буржуазная Англия времен Мандевиля. Первая часть басни — достойная пера Свифта, сатира на нее. Красной нитью проходит мысль: такое общество может существовать и даже процветать лишь благодаря бесчисленным порокам, нелепостям и преступлениям, которые царят в нем. «Процветание» возможно в этом обществе лишь потому, что миллионы людей «обречены трудиться с помощью серпа и лопаты и заниматься всякой иной тяжелой работой, где эти несчастные ежедневно истощают свои силы и тела, чтобы только прокормиться»[67]. Но и эту работу они имеют лишь потому, что богатые любят комфорт и роскошь и тратят массу денег на вещи, потребность в которых часто вызывается лишь модой, фантазией, тщеславием и т. д. Алчные сутяги-юристы, шарлатаны-врачи, ленивые и невежественные попы, драчливые генералы, даже преступники — все они, вопреки здравому смыслу, оказываются необходимы в этом обществе. Почему? Потому, что их деятельность порождает спрос на всевозможные товары и услуги, подталкивает трудолюбие, изобретательность, предприимчивость.