Алан Гринспен - Эпоха потрясений. Проблемы и перспективы мировой финансовой системы Страница 29

Первый принцип состоял в том, чтобы максимально ограничить суть проблемы, В нашем случае это означало исключить из обсуждения вопрос о дальнейшем финансировании программы Medicare. Хотя формально Medicare входила в общую систему социального обеспечения, фактически она представляла собой отдельную, значительно более сложную проблему.

Попытавшись решить сразу обе проблемы, мы. скорее всего, не решили бы ни одной.

Второй принцип предусматривал, что все участники комиссии должны оперировать одними и теми же показателями. Как сказал позже Пат Мойнихен: «Каждый имеет право на собственное мнение, но не имеет права на собственные факты». Когда стало ясно, что угроза дефицита средств вполне реальна, члены комиссии сразу потеряли вкус к разглагольствованиям. Они вынуждены были согласиться с необходимостью сокращения пособий и/или повышения доходов. Сомнительные рассуждения о том, что систему социального обеспечения следует финансировать за счет общих доходов федерального бюджета, в корне пресек Пеппер, опасавшийся превращения социального обеспечения в благотворительность.

Третий принцип сформулировал Бейкер. Если мы действительно хотим достичь компромисса, заявил он. то в его поиске должны участвовать все заинтересованные лица. Таким образом, было решено постоянно держать в курсе нашей работы Рейгана и О'Нила. Боб Болл взялся информировать О'Нила, а мы с Бейкером сообщали о развитии событий президенту.

Наконец, четвертое правило гласило: если компромиссное решение найдено, то попытки любой из сторон изменить его должны решительно пресекаться. Впоследствии в одном из интервью я сказал по этому поводу: «Если из общего комплекса убрать ту или иную часть, то консенсус будет утрачен, и соглашение в целом начнет разваливаться».

Наш итоговый отчет был опубликован в январе 1 983 года. Когда пришло время выносить проект реформы на рассмотрение конгресса, мы с Биллом решили выступать плечом к плечу. Если вопрос задавал республиканец, на него отвечал я. Если же вопрос задавал демократ, ответ давал Билл. Собственно говоря, именно так мы и пытались работать, хотя сенаторы не всегда были готовы к конструктивному диалогу.

Несмотря на разнородный состав комиссии, нам удалось найти пути а взаимопониманию. Если такие люди, как Клод Пеппер и руководитель Национальной ассоциации промышленников, смогли договориться между собой, то только благодаря нашим попыткам равномерно распределить бремя проблем. Поправки к закону о социальном страховании, которые Рейган подписал в 1983 году, стали болезненными для всех. Работодателям пришлось платить более высокие отчисления с фонда заработной платы. Рабочие и служащие также столкнулись с ростом налогов, а для некоторых из них дата выхода на пенсию отодвинулась во времени. Пенсионеры вынуждены были смириться с отсрочкой индексации выплат. Кроме того, пенсии людей с достатком стали облагаться налогом. Но за счет всех этих непопулярных мер мы создали базу финансирования социальных гарантий на ближайшие 75 лет — стандартный период планирования для программ социального обеспечения. В этой связи сенатор Мойкихен с присущим ему красноречием заявил: «Я глубоко убежден в том, что в выигрыше остались все. Мы выиграли оттого, что страна перестала видеть в системе социального обеспечения своего рода "письма счастья” и воспринимать ее как мошенничество».

В один из дней 1983 года, когда все эти события еще продолжали развиваться. я в своем офисе в Нью-Йорке занимался изучением демографических прогнозов. Внезапно в кабинете раздался телефонный звонок. Это была Андреа Митчелл, журналистка из телекомпании NBC. «Хотелось бы задать вам несколько вопросов по поводу президентского проекта бюджета», — сказала она. Затем Андреа добавила, что ее интересует, насколько надежны допущения, на которых строится финансово-бюджетная политика администрации. Мое имя ей назвал помощник пресс-секретаря Белого дома Дэвид Герген. По ее словам, Герген сказал: «Если вы действительно интересуетесь экономикой, почему бы вам не обратиться к Алану Гринспену? Он знает об экономике больше, чем кто-либо другой».

«Держу пари, что вы говорите это всем экономистам, — ответил я, — Впрочем, разумеется, давайте встретимся». Я видел Андреа по телевизору, в выпусках последних известий на канале NBC. Она была корреспондентом, аккредитованным в Белом доме. Мне нравилась дикция Андреа и тот приличествующий оттенок официальности, который звучал в ее голосе. К тому же она казалась мне весьма привлекательной женщиной.

Мы встретились в тот день, потом еще несколько раз, и вскоре я стал ее регулярным источником информации. На протяжении следующих двух лет Андреа звонила мне всякий раз, когда ей предстоял серьезный репортаж на тему экономики. Я с удовлетворением отмечал, насколько умело она подает материал телезрителю. Даже в самых сложных вопросах, которые невозможно было осветить со всех сторон. Андреа всегда добиралась до сути дела, И с фактами она обращалась очень аккуратно.

Как-то раз в 1984 году Андреа спросила, не соглашусь ли я составить ей компанию на традиционном ужине Ассоциации корреспондентов Белого дома, куда журналисты обычно приглашали своих поставщиков информации. Мне пришлось ответить, что я уже иду туда с Барбарой Уолтерс. При этом я добавил: «А вы бываете в Нью-Йорке? Мы могли бы пообедать вместе».

Прошло еще восемь месяцев, прежде чем мы созвонились. В тот год шла избирательная кампания, и Андреа была очень занята вплоть до ноября, когда Рейган одержал убедительную победу над Мондейлом. Наконец, уже в рождественские праздники, мы договорились о встрече. Я заказал столик на 28 декабря в моем любимом нью-йоркском ресторане Le Perigord. Вечер выдался снежный, и Андреа несколько запоздала. Когда она стремительно вошла в зал. я был поражен ее красотой, которую подчеркивали густые волосы, слегка растрепавшиеся после целого дня перед телекамерой и попыток поймать такси на заснеженной улице*

В тот вечер я узнал, что Андреа в прошлом тоже была музыкантом и играла на скрипке в Вестиестерском симфоническом оркестре. Наши музыкальные вкусы практически совпадали, а в ее фонотеке были примерно те же записи, что и у меня. Кроме того, Андреа любила бейсбог. Но а первую очередь нас объединял неподдельный интерес к происходящим в мире событиям, будь то вопросы государственной стратегии, политики, обороноспособности или дипломатии. В общем, нам было о чем поговорить.

Наверное. это довольно странная тема для разговора на первом свидании, но тот вечер в ресторане закончился обсуждением антимонопольного законодательства. Я сказал Андреа, что когда-то написал небольшой очерк на эту тему, и предложил поехать ко мне прочесть его. Вспоминая об этом сейчас. Андреа частенько подтрунивает надо мной: «И ты хочешь сказать, что не хотел соблазнить меня?» Так или иначе, но мы действительно поехали ко мне. и я показал ей статью, которую написал для «Информационного бюллетеня» Айн Рэнд. Андреа прочла мое сочинение, после чего мы продолжили обсуждение- До сих пор она уверена в том, что я решил устроить ей своего рода экзамен. На самом же деле все было не так — я просто старался всеми способами удержать ее рядом.

На протяжении первых лет нового президентского срока Рейгана именно Андреа была главной причиной, по которой я стремился в Вашингтон. Я поддерживал контакты в правительстве, но моя работа была прежде всего связана с деловой и экономической жизнью Нью-Йорка. К тому времени экономика бизнеса стала самостоятельной профессией, и я все активнее участвовал в деятельности соответствующих организаций. Я был президентом Национальной ассоциации экономистов в сфере частного предпринимательства, председательствовал на Конференции экономистов в области бизнеса, а также выдвигался на пост председателя Экономического клуба Нью-Йорка, который в финансовом и деловом мире считается аналогом Совета по международным отношениям.

Компания Townsend-Greenspan тоже сильно изменилась. В стране появились крупные экономико-консалтинговые фирмы типа DRI и Wharton Econometrics, способные предоставить клиентам все необходимые для планирования сведения. Стало широко применяться компьютерное моделирование, и многие компании имели штатных экономистов. В качестве эксперимента я попробовал переключиться на консультирование инвестиционных и пенсионных фондов, но эта деятельность была намного менее прибыльной по сравнению с корпоративным консалтингом. Кроме того, рост числа проектов подразумевал увеличение персонала, в связи с чем мне пришлось бы тратить все больше времени на управленческие функции.

В конце концов я решил сосредоточиться на том. что умел делать лучше всего: решать интересные аналитические задачи для солидных клиентов, которым это действительно нужно и которые способны за это хорошо заплатить. В общем, во второй половине правления Рейгана я собрался было сократить масштабы деятельности Townsend-Greenspan. но не успел: в марте 1987 года мне позвонили из офиса Джима Бейкера. К тому моменту он занимал пост министра финансов. После четырех лет работы в должности руководителя аппарата Белого дома Бейкер сделал необычную рокировку, поменявшись в 1985 году портфелями с Доном Риганом. Мы с Джимом дружили еще со времен президента Форда, и я помогал ему готовиться к сенатским слушаниям, на которых должны были утвердить его кандидатуру на пост министра финансов. По поручению Джима звонил его секретарь, который спросил, не могу ли я приехать в Вашингтон и встретиться с Бейкером у него дома. Это показалось мне странным. Почему именно дома, а не в рабочем кабинете? Тем не менее я согласился.