Василий Галин - Политэкономия войны. Как Америка стала мировым лидером Страница 3

На практике в действиях Гувера не было ничего социалистического, его действия были лишь повторением мобилизационной политики США, которая проводилась во время Первой мировой войны. А ведь мировая война принесла Америке не столько страдания, сколько невиданный экономический рост. Во время Первой мировой американцы даже близко не испытали того, что им пришлось пережить во время Великой депрессии. Реакция любой власти, вне зависимости от идеологии, сводится к мобилизации власти и экономики перед лицом подобных, как внешних, так и внутренних угроз.

Мобилизационные меры Гувера во многом носили двойственный характер, поскольку, с одной стороны, с депрессией такого масштаба Америка сталкивалась впервые и не имела достаточного опыта по ее преодолению. А с другой — предпринимаемые мобилизационные меры расходились с идеологическими убеждениями Гувера, о характере которых говорит хотя бы его неуклонная уверенность в том, что именно «то правительство лучше, которое правит меньше»{34}. Но главная причина метаний Гувера заключалась в причинах депрессии — кризисе перепроизводства. Искусственное стимулирование спроса в предшествующее десятилетие исчерпало ресурсы роста американской экономики, и до тех пор, пока потребление не восстановилось или Америка не нашла источников нового роста никакие меры не могли остановить ее падения[4].

Из предпринятых Г. Гувером антикризисных мер, очевидно, наибольшей критике подвергся принятый в 1930 г. тариф Смута — Хоули резко повысивший таможенные пошлины. По мнению критиков, они ударили, прежде всего, по самой американской экономике. Например, на фабриках по производству дешевой одежды из импортной регенерированной шерсти работало 60 000 человек — большая их часть осталась без работы после повышения пошлины на нее на 140%.{35}

Важнейшей особенностью тарифа Смута-Хоули было то, что пошлины рассчитывались в конкретной денежной сумме, а не в проценте от цены. Когда в ходе Великой депрессии цены упали вдвое, фактическая ставка удвоилась, тем самым усилив протекционистский характер закона{36}. Однако на деле прямые последствия введение этого тарифа были не столь трагичны для США, импорт которых составлял тогда лишь б% ВВП. Зато косвенные последствия этого тарифа в мгновение ока уничтожат всю мировую торговлю…

Антикризисная политика Г. Гувера не смогла даже притормозить падения. Об этом свидетельствует состояние различных отраслей американской экономики в последний год правления Г. Гувера:

Промышленность

Администрация Гувера могла только наблюдать, разинув рот, за развитием неслыханной депрессии, вызванной перепроизводством.

Объемы промышленного производства к концу 1932 г. сократились до 50% от уровня 1929 г. Наибольший спад произошел в наиболее монополизированных отраслях тяжелой промышленности, сохранявших монопольные цены на свою продукцию, за счет сокращения производства и массовых увольнений. Монополии буквально топили американскую экономику в бездне кризиса. К лету 1932 г. объем производства сталеплавильных монополий упал до 15–16% от уровня 1929 г, т.е. в 6–7 раз. Из 285 доменных печей, числившихся тогда в стране, летом 1932 г. действовало только 46, т.е. сократилось в 6 раз, производство автомобилей — в 5 раз. Загрузка промышленного оборудования снизилась до 20–25%.

В полностью свободных рыночных отраслях ситуация была не намного лучше, чем в монополизированных. В них цены зачастую падали ниже себестоимости, что приводило к массовым разорениям. Одним из наиболее ярких примеров характеризующих особенности кризиса чисто рыночных сегментов промышленности дает добыча нефти.

Во время «просперити» 1920-х нефть падала в цене. Этому способствовало, как открытие новых месторождений, так и развитие технологии крекинга[5]. Кризис перепроизводства нефти наступил уже в 1927 г., приведя к обвалу рынка. «Индустрия не может помочь себе сама, — писал один из нефтяных магнатов в тот год, — Нам должно оказать помощь правительство»{39}. Но это было только началом.

Ситуация резко обострилась, когда в 1930 г. забил нефтяной фонтан на месторождении «Черный Гигант» в Восточном Техасе обрушивший цены на нефть. К весне 1931 г. цена упала ниже себестоимости добычи — 0,8 долл., а нелегальная нефть продавалась даже за — 0,02 долл.{40}. Между тем оргия бурения продолжалась. За 8 месяцев, с момента первого фонтана, в Восточном Техасе была пробурена тысяча скважин[6]. Нефтяное цунами привело экономику Техаса на грань краха{41}.

В 1931 г. губернатор Техаса заявил, что Техас находится «в состоянии мятежа» и «открытого бунта» и послал к скважинам несколько тысяч национальных гвардейцев и техасских рейнджеров{42}. Одновременно губернатор Оклахомы объявил чрезвычайное положение, ввел в действие законы военного времени и приказал полиции взять под охрану все месторождения. Он объявил, что они не будут давать нефть до тех пор, пока «цена нефти не достигнет одного доллара»{43}. Федеральное правительство откликнулось на проблемы штатов введением в 1932 г. импортных пошлин на нефть[7]. Однако эти меры почти не отразились на ценах{44}.

Наиболее эффективной мерой могло бы стать регулирование добычи, однако многократные попытки двух основных добывающих штатов Оклахомы и Техаса, ввести ее неизменно терпели крах из-за противодействия Федеральных судов{45}. Требовалось вмешательство федерального правительства. Однако тут возникали трудности, поскольку «каждый нелегальный шаг смазывался взятками и откатами[8]. В результате образовался большой и доходный бизнес»{46}, противодействующий решению проблемы. 

В начале мая 1933 г. цены на нефть в Восточном Техасе упали до 4 центов. 8 мая министр внутренних дел и одновременно глава нефтяной администрации Г. Икерс предупредил, что «нефтяной бизнес почти рухнул и… если ничего не делать и дальше, то результатом станет полный крах промышленности»{47}.

Сельское хозяйство

Свободный рынок превратил к тому времени (1920-м г.) американское сельское хозяйство в арену периодических катастроф.

Массовое банкротство ферм в США началось с кризиса 1921 г. Основной причиной тому был технический прогресс, обеспечивший стремительный рост производительности труда в крупных хозяйствах, мелкие фермеры оказывались неконкурентоспособными и разорялись. Великая депрессия привела к резкой активизации этого процесса, обострив отношения между свободным чисто рыночным (конкурентным) фермерским хозяйством и монополиями в промышленности:

С 1929 по 1932 г. цены на сельхозпродукцию упали в среднем в 3 раза, в то время как на промышленную — всего на 20–40%. В результате возникновения «ножниц цен» покупательная способность сельскохозяйственный товаров по сравнению с промышленными снизилась в 8–10 раз. Совокупные доходы фермеров сократились в 2 с лишним раза с 9,9 до 4,4 млрд. долларов, а их задолженность наоборот выросла до 12 млрд. долларов. Свободное фермерское хозяйство не смогло выдержать конкуренции с промышленными монополиями и стало массово разоряться.

На защиту мелких фермеров встал президент Г. Гувер: «Фермерство есть и должно быть индивидуалистическим предприятием в небольших единицах, на началах полной собственности. Ферма больше, чем предприятие — это образ жизни. Мы не желаем превращения ее в машину массового производства»{49}.

В соответствии с этими принципами еще в 1930 г. по законопроекту Хаугена был создан правительственный Федеральный фермерский совет, с задачей: «Способствовать эффективному сбыту продуктов сельского хозяйства, как на внутреннем, так и на внешнем рынках, и поставить сельское хозяйство на основу экономического равенства с прочими индустриями». Для достижения этой цели предполагалось: ввести контроль за торговлей сельхозпродуктами, принимать меры для предупреждения непродуктивных и неэкономных методов распределения, ограничения колебаний цен, поощрять кооперативные ассоциации, предупреждать и контролировать излишки сельхозпродуктов при помощи планомерного производства и распределения»{50}.

Однако эти идеи вступали в противоречия с принципами свободного рынка и на деле также остались лишь благими пожеланиями. За четыре года кризиса было принудительно распродано за неуплату долгов и налогов около 900 тыс. фермерских хозяйств — 15% их общего числа в стране. К 1933 г. сбор пшеницы снизился на 36%, кукурузы — на 45%.