Денис Шевчук - Мировая экономика Страница 35

В-четвертых, потребность в защите и продвижении национального интереса вызывает необходимость обладания как можно более мощным военным потенциалом, который, в свою очередь, зависит от природных, экономических и иных ресурсов государства. Поэтому международные отношения – это силовое взаимодействие государств, – баланс сил, – в котором преимущества, с точки зрения национальных интересов, имеют наиболее мощные державы.

В-пятых, в зависимости от распределения мощи между наиболее крупными, с точки зрения военного потенциала, государствами – так называемыми великими державами – баланс сил может принимать различные формы или конфигурации: биполярную, трехполюсную, мультиполярную и т. д.

Таковы наиболее общие закономерности, сформулированные в рамках государственно-центричной парадигмы международных отношений. Они дополняются, развиваются и конкретизируются в целом ряде других, гораздо более многочисленных, обобщений менее широкого характера, касающихся, например, особенностей национального интереса, применения силы, типов полярности и т. д. Таковы, например, выдвинутые Г. Моргентау «шесть принципов политическою реализма», которые представляют собой, по сути, конкретизацию его понимания национального интереса и одновременно представление о путях его реализации во внешней политике государства. Р. Арон предлагал свое понимание относительно значения силы и слабости государства для международной стабильности (например: «излишек слабости не менее опасен для мира, чем излишек силы»). Б. Рассет и X. Старр, используя метод аналогии, выдвинули рад гипотез, практическая подтверждаемость которых придает им более широкое значение (например: чаще убивают соотечественников, чем иностранцев, знакомых и родственников, чем неизвестных; поэтому мало вероятно, что отдаленные друг от друга государства, слабо связанные между собой, – такие, как, скажем, Боливия и Бирма – будут воевать друг с другом). Подобные примеры, содержащие интересные и, чаще всего, весьма полезные обобщения, можно было бы продолжать. Однако они вряд ли могут претендовать на то, чтобы называться закономерностями международных отношений, ибо для них характерен слишком значительный налет субъективности и, кроме того, диапазон их действия слишком ограничен.

Впрочем, ограниченность свойственна и вышеуказанным закономерностям. При всей своей значимости эти закономерности, во-первых, относятся, главным образом, к межгосударственным взаимодействиям, которые представляют собой лишь часть международных отношений. А, во-вторых, в последние годы роль этих взаимодействий, степень их влияния на характер и эволюцию международных отношений подвергаются все более настойчивым и аргументированным сомнениям – и прежде всего именно с позиций социологического подхода.

Собственно, подобные сомнения имплицитно содержались и в сформулированных в рамках ортодоксального марксизма закономерностях об усилении значения международных отношений в общественной жизни и о возрастании влияния на их развитие народных масс. Под идеологической оболочкой (которая, конечно, не могла не сдерживать их конкретизацию и развитие) в них просматривается получившая сегодня широкое распространение мысль об эволюции международных отношений, ломающей парадигму их традиционного понимания. Данное замечание не означает, однако, приоритета марксизма в осмыслении новых тенденций. Напротив, это осмысление возникло независимо от марксизма и имеет уже относительно давнюю традицию, восходящую к трудам, созданным в 50—60-е годы такими представителями либеральной мысли как Ж. Вернан, С. Хоффманн, Д. Розенау, Е. Лорд, М. Боск и др. Высказанные ими идеи о международном обществе, о несводимости международных отношений к межправительственным взаимодействиям, о неподконтрольности государствам некоторых типов международных общений, способных оказывать существенное влияние на облик мировой политики и т. п., получили новый импульс в научной литературе в свете наблюдающегося сегодня кризиса государственности, выхода на мировую арену новых действующих лиц и т. д.

Так, в работе известных французских исследователей Б. Бади и М. – К. Смуц «Мир на переломе. Социология международной сцены» показано, что современные международные отношения дают все меньше основании рассматривать их как межгосударственные взаимодействия, ибо сегодня происходят существенные и, видимо, необратимые изменения в способах раздела мира, принципах его функционирования, в том, что поставлено на карту.

Мир находится в поисках новых отношении и новых субъектов. Структура межгосударственных отношений, долгое время служившая самым верным посредником во взаимодействиях между индивидом и международной ареной, в настоящее время деформируется и все меньше отвечает этому предназначению. Традиционная дипломатия слабо улавливает новые тенденции долговременной динамики социальных трансформаций со все более многообразными параметрами: например, такие, как увеличение миграционных потоков, трансграничное движение людей, капиталов и идей, деградация окружающей среды, распространение наиболее «эффективных» видов оружия. Политика уже не вырабатывается централизованно, в каком-то одном месте, а оказывается все более и более расколотой между многочисленными центрами, взаимная координация которых выглядит все более затруднительной.

Закономерность национального интереса теряет свое прежнее значение. Многие современные элементы силы ускользают от государственного авторитета, оставляя межгосударственной системе очень мало средств эффективного влияния на происходящие процессы, заставляя прибегать к опосредованным и всегда дорогостоящим способам принуждения.

Происходящие изменения делают проблематичным любой прогноз относительно содержания и формы будущих политических единиц, их взаимного расположения («конфигурации») на мировой арене. Вместе с этим уменьшается (но не исчезает) и значение вышеуказанных закономерностей, их уровень общности, ограничивается сфера их действия.

Это обусловлено тем, что сегодня, как подчеркивает Д. Розенау, возникают контуры новой «постмеждународной политики» – глобальной системы, в которой контакты между различными структурами и акторами осуществляются принципиально по-новому. Наряду с традиционным миром межгосударственных взаимодействий, на наших глазах рождается новый – «второй, полицентричный, мир» международных отношений, характеризующийся хаотичностью и непредсказуемостью, искажением идентичностей, переориентацией связей авторитета и лояльностей, которые соединяли индивидов. При этом базовые структуры «постмеждународных отношений» обнаруживают настоящую бифуркацию между соревновательными логиками этатистского и полицентрического мира, которые взаимно влияют друг на друга и никак не могут найти подлинного примирения. «Частная группа – Совет по защите природных ресурсов – ведет переговоры с правительствами сверхдержав относительно мониторинга соглашений о запрещении ядерных испытаний; представители англиканской церкви выступают посредниками между террористами и правительствами на Ближнем Востоке; несколько организаций принимают решения, вкладывать или не вкладывать средства в экономику ЮАР, дабы изменить социальную политику местного правительства; Международный валютный фонд инструктирует национальные правительства, как им решать экономические вопросы; глава никарагуанского государства ведет кампанию в поддержку самого себя на улицах Нью-Йорка; < … > поляки, живущие в США, принимают участие в национальных выборах 1989 г., и в одном из районов Варшавы их голоса становятся решающими; опубликованный в Англии роман становится причиной отставки посла в Иране и одного убийства в Бельгии; отравленные в Чили фрукты дестабилизируют мировые рынки, провоцируют действия нескольких правительств, рабочие волнения в доках Филадельфии и политический кризис в самой Чили – таковы лишь отдельные примеры из великого множества событий, иллюстрирующих становление нового глобального порядка», – пишет Д. Розенау.