Олег Рашидов - Сколково: принуждение к чуду Страница 47

Предлагая Дейгину деньги на клиническое испытания новых препаратов, представители «инновационного Совнаркома» практически ничего не требовали взамен, что само по себе уже тянуло на чудо. Пойди Дейгин на этом этапе «сдаваться» в венчурный фонд или в фармакологическую компанию, он бы расстался с правами на свой препарат, получив взамен обещания возможных роялти с будущих продаж. Представители же «инновационного Совнаркома» не просили ученого поделиться интеллектуальной собственностью. Они, по их словам, готовы были взять на себя все финансовые риски. Единственным требованием было обязательное привлечение соинвестора в случае успешного завершения клинических испытаний. Но самое главное, что они просили, — это сделать хороший продукт, способный конкурировать на мировом рынке.

«Мы положили свой проект на бумагу в соответствии с требованиями Сколково, — вспоминал Дейгин. — Потом нам позвонили, сказали, что проект пойдет, и попросили оформить заявку по правилам. Два месяца мы, как сумасшедшие, оформляли документы.

Но игра стоила свеч. Нас утвердили, присвоили статус участника Сколково, и мы получили грант. Это хороший пример, как без лишней бюрократии пройти научную, экономическую и техническую экспертизу. Не знаю, возьмет ли свое бюрократия или нет, но сейчас менеджементу Сколково — респект. Все было сделано очень быстро и очень достойно».

Совместный проект со Сколково позволил создать новую современную лабораторию биофармацевтики. «Гранты Российского фонда фундаментальных исследований и Министерства образования и науки для ученого — это максимум 20 тыс. рублей в месяц, — говорил Дейгин. — На эти деньги можно еще прожить в Пущино, но в Москве уже никак. В Москве молодому специалисту в лаборатории, если у него нет семьи и он москвич, нужно платить 1500 долл., если же он не москвич, да еще и женат, то уже все 2000 долл. Пока есть проект со Сколково, мы можем платить достойную зарплату своим сотрудникам, участвовать в совместных международных научных проектах».

С дефицитом интересных идей и хороших, готовых к коммерциализации проектов столкнулись все кластеры Сколково. «Важно было хоть как-нибудь, но начать, — вспоминал один из сотрудников Фонда, чтобы раскачать научное сообщество, относившееся к инициативе властей с большим недоверием, слабо информированное о том, что вообще происходит в проекте и каким образом с ним можно взаимодействовать». Все кластеры на первом этапе были вынуждены воспользоваться услугами тех немногих научных коллективов и компаний, которые, вопреки обстоятельствам, сумели отвоевать место на рынке, и попросить их «принести» к ним свои интересные идеи. Так среди первых резидентов Сколково и грантополучателей оказались спин-оффы вполне состоявшихся компаний.

Компании, которые согласились прийти, были разными, и мотивация у них была разная. Кто-то нуждался в деньгах, чтобы завершить последний этап исследований и вывести на рынок уже готовый продукт. Кто-то много лет разрабатывал сложную и дорогостоящую технологию. Кто-то просто потому, что «партия сказала: „Надо“».

«Приехали люди из Сколково, — вспоминал один из участников IT-рынка, сказали: „Вы обязательно должны быть у нас, дайте хороший стартап в резиденты“. Хороший стартап у нас был, в дополнительных инвестициях мы не нуждались, в проект готов был войти хороший американский венчурный фонд. В общем, связываться с государством не очень хотелось, но раз Родина позвала, пришлось идти».

Уральский центр биофармацевтических технологий был совместным проектом Уральского федерального университета и медицинского холдинга «Юнона». Противовирусный препарат «Триазавирин», являющийся оригинальной разработкой Института органического синтеза РАН, начал разрабатываться еще в СССР. Двадцать лет спустя разработчикам нужны были деньги на то, чтобы завершить последнюю стадию клинических исследований.

Компания ABBYY, одна из самых успешных российских IT-компаний, разработчик всемирно известной программы для оптического распознавания символов FineReader, к моменту появления Сколково потратила много времени и денег на разработку технологии машинного перевода.

У известного кинорежиссера Тимура Бекмамбетова, совладельца компании «Базелевс Инновации», была мечта автоматизировать процесс постпродакшн в кинопроизводстве. Компания занималась разработкой и внедрением технологии визуализации текста, а также программного комплекса для интерактивной трехмерной визуализации текста.

Компания «Элтон» — дочка машиностроительного холдинга «Трансмашхолдинг», разрабатывала электрохимические конденсаторы нового поколения. Накопители энергии, занимающие промежуточное положение между аккумуляторными батареями и обычными конденсаторами, могут работать в более широком диапазоне температур, заряжаются быстрее традиционных батарей и обладают длительным сроком службы.

«Центр инновационного развития Синара — Транспортные Машины» пришел в Сколково с проектом гибридного тепловоза.

Со стороны все выглядело красиво — партнерами Сколково становились известные компании. Но на деле это было подменой понятий — государство в лице Сколково предоставило финансирование известным компаниям, которые, по-хорошему, должны были сами финансировать свои НИОКР или привлекать средства на рыночных условиях.

Первые гранты для первых участников Сколково выглядели поистине манной небесной. Например, «ABBYY Инфопоиск» получила 475 млн руб. Уральский центр биофармацевтических технологий — 400 млн, «Элтон» — 251 млн.

При этом из первых проектов, одобренных к финансированию, пожалуй, только дочки успешных IT-компаний имели, на первый взгляд, предпосылки для создания действительно инновационных продуктов, способных сказать новое слово на глобальном рынке. Многие же из проектов первой «сколковской волны» были, по сути, «дожевыванием» еще советских разработок, заставляли сомневаться в их эксклюзивности и не подходили под концепцию «продуктов для мирового рынка». Некоторые использовали интеллектуальную собственность, которая принадлежала их западным партнерам и, в общем, заставляли задуматься о необходимости их государственной поддержки.

Гибридному локомотиву от «Синары» еще предстояло побороться за свое место на железных дорогах. Пионер в производстве гибридных тепловозов канадская компания Railpower Technologies Corporation, которая еще в 2002 году запустила в производство маневровый локомотив, обанкротилась из-за низкого спроса на продукцию. Даже весьма восприимчивые к инновациям американские железные дороги принимали гибриды осторожно — экспериментальные тепловозы с водородными элементами от компании Vehicle Projects в 2010 году начали работу на сортировочной станций Лос-Анджелеса.