Олег Рашидов - Сколково: принуждение к чуду Страница 49

Вряд ли Сколково стоило затевать ради того, чтобы помочь российским промышленникам и предпринимателям «дожевать» советские разработки, которые они никак не могли «прожевать» самостоятельно. Вряд ли Сколково стоило затевать и для того, чтобы, подобно РОСНАНО, искать перспективные технологии за рубежом. Тем более, «старшие товарищи» из Кремля очень внятно дали понять, что больше не надо инвестировать деньги под западную интеллектуальную собственность, надо использовать свой потенциал. Но где этот потенциал в стране, в которой, казалось, умерла научно-техническая мысль, было не совсем понятно.

Вначале были идеалистические расчеты, что состоявшихся проектов, которые Сколково поддержит деньгами, на разных этапах будет порядка 15 на каждый из кластеров, а дальше заработает система, при которой ученые сами будут находить себе партнеров среди бизнесменов на конференциях, мероприятиях, заработает своеобразная «научно-предпринимательская тусовка». Но оказалось, что для того, чтобы такая «тусовка» состоялась, мало раздать флаеры и накрыть столы.

«Ситуация была очень сложная, не было ничего. А люди, у которых что-нибудь было, не „поднимались“ в никуда, сидели в засаде. Они даже за деньгами не „поднимались“. Много лет государство не смотрело в их сторону, и они научились выживать самостоятельно, все было вплетено в какие-то сложные отношения, — вспоминал один из сотрудников Фонда. — Кроме того, уровень информированности о проекте был крайне низким, а градус недоверия к нему очень высоким. Многие не хотели связываться с государством, потому что государство — это запредельная бюрократия, запредельная коррупция, высокие риски. Боялись, что обманут, облапошат, оберут».

Глава 20

Кризис недоверия

ЧТО ТУТ СКАЗАТЬ, не только научное сообщество, но и бизнесмены относились к Сколково с недоверием. Многие не приняли за чистую монету благую инициативу российских властей. «Сколково создали для „распила“», — так полагали они. И их можно было понять: назовите хотя бы пять причин, которые позволяли бы обществу считать по-другому!

Тема коррупции для страны, где, как считалось, «пилят» все и везде, используя разные схемы и разного рода благовидные предлоги, была чрезвычайно востребованной. Существовал целый пул экспертов, изучающих «распил», разнообразные национальные комитеты и комиссии по проблеме «распила». Московский юрист Алексей Навальный превратился в популярного политика благодаря именно этой теме. Смотреть на окружающий мир через призму «распила» в России стало в какой-то момент очень удобно. Это упрощало экзистенциальный анализ, ведь «распилом» можно было объяснить практически все, что происходило вокруг. В городе пробки, потому что «распилили» деньги, выделенные на строительство дорог, самолеты падают, потому что то же самое делают с деньгами, выделяемыми на обучение пилотов. На лестнице темно, несет мочой, потому что старший по подъезду «освоил» деньги, собранные на лампочки и консьержку. Не хватает до зарплаты — жена «пилит» семейный бюджет. Плохая погода, климат меняется, потому что «пилят» где-то там, глобально, на уровне «Большой восьмерки».

Справедливости ради надо сказать, что люди, которые имели отношение к распределению денег в большой стране, давали слишком много поводов для того, чтобы поддерживать атмосферу тягостного недоверия. Они покупали на бюджетные деньги для своих нужд золоченые унитазы, антикварную мебель, нафаршированные немыслимыми опциями дорогие иностранные автомобили. Они часто попадались на взятках и вымогательстве. Они торговали государственными должностями, являлись скрытыми совладельцами крупных компаний. Они отправляли своих детей учиться за границу и устраивали их топ-менеджерами в крупные компании с государственным участием. Они не стеснялись носить несоизмеримо дорогие с уровнем их зарплат часы и костюмы, обедали в роскошных ресторанах и строили вычурные особняки.

Люди, которые управляли теми, кто управлял финансовыми потоками, много лет подряд обещали побороть коррупцию, но ничего вокруг не менялось. Можно было заподозрить этих людей в трех вещах — либо они все знают, но ничего не могут поделать, либо знают, но ничего не хотят поделать, либо они все это сами и делают, то есть являются организаторами вертикали «распила», которая пронизывает общество, от министерства до подъезда.

И теперь по инициативе этих самых людей запустили проект «Сколково».

В этой ситуации утверждать, что он будет вне этих схем, было по меньшей мере абсурдно. Это выглядело бы глупо. Убеждай не убеждай, но предсказать общественную реакцию на проект было несложно.

И эта реакция не заставила себя ждать. Креативный лейбл «Распилково» прилепился к Сколково задолго до того, как была вбита первая свая в фундамент будущего Города, задолго до того, как первые люди заняли свои посты и Фонд выдал первый грант во благо инноваций.

«Суркову хочется наконец найти проект, который генерировал бы действительно мощный финансовый поток, — говорил российский политолог Станислав Белковский в интервью изданию „Век“[68]. — Несмотря на монструозный имидж господина Суркова, который считается одной из ключевых фигур политической системы страны, доступа по-настоящему к большим деньгам за последние десять лет у него не было. Он распоряжался лишь незначительными по сегодняшним меркам политическими бюджетами, связанными с молодежным организациями типа „Наших“ или некоторыми проектами „Единой России“. Ну, это в общей сложности несколько десятков миллионов долларов в год, из которых сурковская команда могла забрать в лучшем случае несколько миллионов. Что несопоставимо с миллиардными доходами таких ключевых фигур современной политико-экономической системы России, как, скажем, Абрамович или Тимченко. И Суркову нужен был проект, который сделал бы его по-настоящему богатым человеком. Думаю, в связи с этим он и рассчитывает на „Кремниевую долину“, которая станет объектом масштабных государственных инвестиций, часть которых может осесть в карманах или на офшорных счетах тех, кто будет работать в этом проекте. Полагаю, что это и есть основной смысл и содержание проекта для тех, кто его сегодня курирует».

В довесок к званию «национальной пилорамы» Сколково называли проектом, затеянным для вывода из оборота федеральных земель и их последующей перепродажи, «прачечной», через которую будут выводить деньги за рубеж олигархические структуры.

С вице-президентом фонда «Сколково» Станиславом Наумовым мы нарезали круги вокруг католического костела на улице Климашкина в Москве. Был теплый воскресный вечер. Наумов, одетый в спортивный костюм, вез перед собой коляску, в которой спала его маленькая дочь. Встречаться по воскресеньям, да еще в таком необычном формате, с Наумовым пришлось потому, что в будний день пообщаться в спокойной обстановке было решительно невозможно — Наумов занимался организационными вопросами выставки достижений Сколково.