Чарлз Уилэн - Голая экономика. Разоблачение унылой науки Страница 5

Далее, предположим, что есть два лучших соискателя: один — белый, другой — чернокожий. Верная своей политике, фирма дает работу чернокожему. Лоури (между прочим, афроамериканец) делает тонкое, но простое замечание: от антидискриминационной политики пострадал только один белый; остальные восемь не получили бы этой работы в любом случае. И все же взбешенными уходят все девять белых соискателей, считающих, что стали жертвой дискриминации. Лоури необязательно является врагом антидискриминационных мер. Он всего лишь вносит нюансы в дискуссию, в которой обычно не бывает никаких нюансов. Антидискриминационные меры, таким образом, могут наносить вред межрасовым отношениям, которые они должны оздоровлять.

Или рассмотрим недавнюю кампанию за внесение в законодательство нормы, обязывающей страховые фирмы оплачивать роженицам не одни, а двое суток пребывания в больнице. Президент Клинтон счел этот вопрос настолько значительным, что в своем обращении к сенату в 1998 г., касающемся положения нации, поклялся положить конец «родильной гонке». Однако такой план сопряжен с определенными издержками. С медицинской точки зрения дополнительные сутки пребывания в больнице в большинстве случаев не являются необходимостью, а удовольствие это дорогое. По этой-то причине молодые родители сами не платят за дополнительные сутки пребывания в родильном отделении, но и страховые компании тоже не желают платить. Если заставить страховые компании делать это (или предоставить любую другую новую льготу, которую законодательство сделает обязательной), они возместят свои возросшие расходы путем повышения страховых взносов. А если последние возрастут, некоторые люди, доходы которых ставят под сомнение возможности приобретения медицинской страховки, очень не скоро смогут позволить себе такую роскошь. Следовательно, реальный политический вопрос следует сформулировать так: хотим ли мы иметь закон, который даст дополнительные удобства многим женщинам, если его принятие лишит гораздо меньшее число мужчин и женщин возможности получать основные медицинские услуги?

Является ли экономика только развернутой рекламой республиканской партии? Не совсем. Даже Милтон Фридмен, лауреат Нобелевской премии по экономике и самый красноречивый сторонник свободных рынков, согласится с тем, что функционирование рынков, полностью избавленных от всех ограничений, может привести к весьма отрицательным результатам. Рассмотрим страсть американцев к автомобилям. В данном случае проблема состоит не в том, что нам нравятся машины, а в том, что мы не желаем взять на себя все издержки по их эксплуатации. Да, мы покупаем машину и потом платим за ее техническое обслуживание, страхование и бензин. Но нам не надо платить за некоторые другие серьезные последствия нашего вождения — выбросы, которые производят наши машины; пробки, причиной которых мы являемся; износ общественных дорог; опасность, которую мы создаем для водителей машин меньших габаритов. Результат всего этого немного напоминает веселенькую ночь, проведенную в городе и оплаченную кредитной карточкой отца: мы делаем много такого, чего ни за что не сделали бы, если б за все пришлось платить сполна нам самим. Мы водим огромные автомобили, избегаем общественного транспорта, перебираемся жить в отдаленные пригороды, а в итоге накатываем большой километраж.

Отдельные люди не получают полный счет за такое поведение, но его получает общество, которое и платит за наше безрассудство, проявляющееся в виде загрязнения воздушной среды, глобального потепления и расползания городских территорий. Наилучший способ решения этой усугубляющейся проблемы не тот, о котором обычно говорят сторонники невмешательства государства в экономику из числа консерваторов. Этим способом является повышение налогов на бензин и машины. Как будет показано в главе 3, только при условии принятия подобных мер стоимость езды на машине (или вождения SUV — крупногабаритных внедорожников) будет отражать реальную общественную стоимость такой деятельности. Точно так же увеличение субсидий общественному транспорту должным образом вознаградит тех обладателей сезонных билетов, которые избавляют всех прочих от появления своих машин на дорогах.

Тем временем экономисты внесли свой вклад в решение некоторых социальных проблем, например проблемы дискриминации. Мировые симфонические оркестры исторически дискриминируют женщин, не так ли? Экономист из Гарварда Клаудиа Голдин и экономист из Принстона Сесилия Роуз предложили новый способ выяснить, так ли это на самом деле. В 1950-е годы американские оркестры начали проводить «слепые» прослушивания. Это означало, что музыкант, претендующий на место в оркестре, должен был играть за ширмой. Удалось ли женщинам при этой «слепой» системе добиться большего, чем в тех случаях, когда судьи знали о том, что исполнители — женщины? Да, определенно удалось. Как только прослушивания стали анонимными, у женщин стало примерно на 50 % больше шансов пройти первый тур, а вероятность окончательного успеха, т. е. приема в оркестр, для женщин возросла в несколько раз [6].

Экономика дает нам эффективный и необязательно сложный набор инструментов анализа, который можно использовать для того, чтобы оглянуться и объяснить, почему события разворачивались именно так, а не иначе; оглянуться и осмыслить окружающий нас мир; и заглянуть в будущее для того, чтобы мы смогли предвосхитить последствия крупных политических перемен. Экономика подобна силе тяготения: если вы пренебрежете ею, вас ждут некоторые неприятные сюрпризы. Возьмем, например, кризис ссудно-сберегательных учреждений. В течение многих лет деятельность этих учреждений была предметом жесткого регулирования. Они были ограничены условиями (весьма консервативными), определявшими, насколько большой процент можно выплачивать вкладчикам, а также какого рода инвестиции можно делать за счет их средств. В то же время федеральное правительство страховало средства вкладчиков. Промышленность давала прибыли, пусть и не слишком впечатляющие. Майкл Льюис в своей замечательной книге «Liar's Poker» («Покер лжецов» [7]) назвал управляющих ссудно-сберегательных учреждений членами клуба «3–6–3»: «заимствуй деньги под 3 %, ссужай их под 6 % и ежедневно приходи на поле для гольфа к трем пополудни».

В начале 1980-х годов промышленность частично дерегулировали. Ссудно-сберегательные учреждения получили право использовать для инвестирования новые — и гораздо более рискованные — области. Однако государственное страхование вкладов сохранилось. Частичное дерегулирование создало сценарий, который лучше всего описывается выражением «вершки — мне, корешки — правительству». Директоры ссудно-сберегательных учреждений смогли играть по-крупному на деньги своих вкладчиков. Если выигрыши были велики, директоры прикарманивали большую часть трофеев, поскольку были обязаны платить своим вкладчикам фиксированный процент. А если проигрывали, то могли объявить себя банкротами и предоставить расплату с вкладчиками федеральному правительству. Возможно ли, чтобы подобная ситуация порождала ответственное поведение? Разумеется, нет. Ссудно-сберегательные учреждения втянулись в скверные операции с недвижимостью, с «мусорными» облигациями, ценными бумагами, обеспеченными залогами недвижимости, и во множество других рискованных операций, которые разорили многие из этих учреждений. В конце концов правительство ликвидировало 747 ссудно-сберегательных учреждений и выплатило их вкладчикам 155 млрд дол. Самым поразительным моментом во всем этом разгроме была его предсказуемость.