Олег Рашидов - Сколково: принуждение к чуду Страница 56

Мне нравится и немолодой уже Владислав Федорович, который начинал заниматься возобновляемыми источниками энергии еще в 2003 г. на химфаке МГУ. Технология микробных топливных элементов позволяет утилизировать органические отходы и одновременно вырабатывать электричество. Разработки Федоровича финансировало Министерство науки Шотландии. Теперь он вернулся в Россию и при помощи Сколково надеется построить коммерческую установку на 20 кубометров, которая будет способна, например, утилизировать отходы небольшой гостиницы, частично снабжая ее электричеством.

Мне нравится совсем юный Илья Гельфенбейн, математик из Новосибирска, который уволился из IT-компании и на собственные сбережения основал стартап SpeakToIt. Компания разрабатывала свой voice Messenger для платформы Android. Илья снимал в Москве квартиру, совершенствовал свою технологию, и к концу 2011 г. его бета-версию «голосового помощника» скачало уже 600 тысяч человек по всему миру.

Принцип присвоения статуса участника Сколково был в то время еще довольно простым: проект соискателя должен был укладываться в одно из пяти направлений, которое поддерживал инновационный центр; в проекте должны были присутствовать инновационный и коммерческий потенциалы; в команде проекта должен был быть иностранный специалист. Для того чтобы получить предварительную экспертизу, достаточно было пройти формальную процедуру регистрации на сайте и представить описание проекта. Дальше — проверка правильности заполнения анкеты, отправка случайной выборке экспертов и голосование. Если проект получал одобрение, запускалась, согласно требованиям Сколково, процедура оформления документов.

Участником проекта могло стать только юридическое лицо, зарегистрированное на территории РФ. Компании, получавшие статус участников, могли на льготных условиях арендовать помещения в Городе (разумеется, когда он будет построен), а их сотрудники — там же квартиры. Ну и, конечно же, налоговые льготы, которые вступали в силу с момента обретения статуса участника, — десятилетние каникулы по налогу на прибыль, земельному и имущественному налогам, льготная ставка по обязательным страховым взносам — 14 % вместо 34 %, право выбора в отношении уплаты налога на НДС, таможенные льготы.

Для компаний, ставших участниками проекта, «Сколково» выступал в роли акселератора, усиливающего их предпринимательский потенциал. Фонд проводил обучающие семинары, тренинги, венчурные ярмарки для потенциальных инвесторов, возил представителей компаний-участников на смотрины в Европу и Америку. IT-кластер Сколково провел образцовое роуд-шоу для 12 своих проектов в Калифорнии. На мероприятиях Фонда побывали и знаменитый венчурный капиталист Гай Кавасаки, и представители венчурных топ-фондов Excel Partners и Sequoia Capital. Антрепренеры и пресса поначалу с недоверием отнеслись к «русской государственной программе», но оказалось, что и в России есть реальные, интересные проекты.

Впрочем, большинство компаний пришли в Сколково, не польстившись на обучающие семинары и не за налоговыми льготами.

Они стали участниками в надежде получить гранты на развитие своих проектов.

К концу 2011 г. в Фонде существовало четыре стадии поддержки компаний: нулевая — на стадии «идеи», первая — «посевная», вторая — «ранняя стадия» и наконец третья — «продвинутая». Каждый этап имел свои лимиты по сумме финансирования и свои требования по привлечению внешних денег. На этапе зарождения проекта компания могла претендовать на грант не более 1,5 млн руб., при этом софинансирования не требовалось. На «посевной» стадии Сколково давал гранты до 30 млн руб., но треть этой суммы должен был профинансировать инвестор.

Соискатели подавали заявки на грантовое финансирование руководителям кластеров и далее в инвестиционную службу. Проекты проходили более тщательную экспертизу, выходили на грантовый комитет под председательством Виктора Вексельберга. К концу 2011 г. гранты получили порядка 300 проектов, не более 13 % от общего количества участников.

По какому принципу Сколково наделяло компании деньгами? «Мы отстаиваем присутствие в наших советах и экспертных группах ученых потому, что для нас очень важно, чтобы в проектах, которым мы даем гранты, было что-то достойное с интеллектуальной точки зрения, — говорит Алексей Бельтюков, который входит в состав грантового комитета. — Когда в основе проекта лежит правильная научная идея, даже если наши инвестиции не позволяют компании сразу „допрыгнуть до рынка“, само направление может получить развитие, что-то вырастет рядом, образуются новые компании и новые разработки»[74].

С Алексеем Бельтюковым интересно общаться прежде всего потому, что он старается всегда честно отвечать на вопросы, находящиеся в его компетенции.

«Правда ли, — спросил я его, — что определенным людям, имеющим связи „там, где надо“, деньги в Сколково выдают чуть ли не по звонку сверху?»

«Неправда», — ответил Бельтюков и признался, что на первых порах такие просьбы были, но сотрудники Фонда, отвечающие за принятие решений, быстро научились их игнорировать, и просьбы прекратились.

«Нам очень нравится процедура присвоения статуса участника проекта, — говорит Бельтюков. — Она не допускает никакого вмешательства извне, и для нас это исключительно важно, ведь с момента нашего создания все только и ждут, когда же мы начнем „пилить“. И как только мы дадим какое-то основание так считать, можно будет ставить крест на нашей деятельности. Не потому что нас всех тут разгонят; государство почему-то очень толерантно к этому относится. Как раз предприниматели, ради успеха которых и затевалось Сколково, относятся к коррупции очень негативно. Ведь как рассуждают те, кто сталкивается с коррупционной структурой? Раз „пилят“, значит, надо пойти с кем-то и договориться, а если я не знаю, с кем договариваться, то и идти нет никакого резона. Мы делаем все, чтобы стало понятно: „спилить“ здесь невозможно. И тогда, может быть через несколько лет, все уляжется. Мы постараемся продвинуться в этом направлении, в процедуре присвоения грантов максимально уменьшим влияние человеческого фактора. Это сложная история, потому что более тщательная экспертиза проекта требует личного общения с заявителем. Если сейчас заявка подается в кластер, и уже кластер принимает решение, будет ли он ее продвигать, то мы думаем над тем, чтобы заявка на грант, как и заявка на статус участника, подавалась на веб-сайт, а дальше уже шла проверка документов и отправка материалов экспертам. Это не только исключит фактор предвзятости, но и увеличит нашу пропускную способность. Гранты, понятное дело, получат не все, но наша задача — как можно быстрее сообщить человеку окончательное решение. Глядя на себя в зеркало, мы считаем, что мы очень медленные, бюрократичные, отвратительные, ничего не понимающие, мучающие предпринимателей своими придирками и требованиями. Но когда мы сравниваем себя с другими государственными агентствами в России, мы считаем, что мы лучшие. Скорость принятия нашего финансового решения в несколько раз быстрее. Над нами не довлеет требование обеспечить возврат инвестиции, а это тоже инструмент толерантного отношения к неудачам».