Торстейн Веблен - Теория праздного класса Страница 69

Всякое изменение во взглядах людей на то, что хорошо и правильно в жизни человека, расчищает себе дорогу в лучшем случае лишь с опозданием. Особенно это справедливо в отношении всяких так называемых прогрессивных изменений, т. е. в направлении отклонения от архаичного состояния — состояния, которое можно считать отправным пунктом на любой ступени в социальном развитии общности. Регресс во взглядах, возвращение к той позиции, которая была в течение долгого времени привычной роду человеческому в прошлом, происходит легче. Это особенно справедливо в том случае, когда возникновение новой позиции происходило главным образом не из-за того, что этнический тип, замещая другой, покидает прежнюю позицию, чуждую его темпераменту.

Стадия развития культуры, которая непосредственно предшествует настоящему моменту истории западноевропейской цивилизации, — это то, что нами было названо квазимиролюбивой стадией. На этой квазимиролюбивой стадии господствующей чертой образа жизни является закон социального статуса. Нет необходимости разъяснять, сколь склонны современные люди вновь обращаться к духовной позиции господства и личного подчинения, которой эта стадия характеризуется. Скорее можно сказать, что закон статуса находится в неопределенном состоянии при современных экономических потребностях, а не был окончательно вытеснен образом мысли, полностью согласующимся с этими недавно выросшими потребностями. В истории жизни всех главных этнических групп, входящих в состав населения стран западноевропейской культуры, хищническая и квазимиролюбивая стадии экономического развития длились, видимо, долго. Поэтому темперамент и наклонности, свойственные этим стадиям развития, достигли такого постоянства, что сделали неизбежным возвращение к общим чертам соответствующего психологического склада любой социальной группы или общности, которая не попадает под действие сил, направленных на поддержание недавно сложившегося образа мысли.

Общеизвестен факт: когда отдельные личности или же большие группы людей отделяются от высокоразвитого промышленного общества и попадают в окружение, находящееся на более низком уровне развития, или помещаются в более примитивные по своему характеру экономические условия, то становится очевидным их быстрый возврат к тому духовному облику, которым отличается хищнический тип человека; и представляется вероятным, что европеец типа долихоблонда обладает большей способностью к такому возврату к варварству, чем другие взаимодействующие с ним в рамках западноевропейской культуры этнические элементы. История не столь давних переселений и колонизации изобилует примерами такого возврата в небольших масштабах. Если бы не боязнь оскорбить тот шовинистический патриотизм, который столь характерен для хищнической культуры и наличие которого в современных общностях является нередко самым ярким показателем регресса, то в качестве примера такого возврата в исключительно крупном масштабе можно было бы привести американские колонии, даже если его проявления и не были всеобъемлющими.

Праздный класс в значительной мере находится в выгодном положении, не испытывая на себе давления тех экономических потребностей, которые господствуют в любом современном обществе с его высокоорганизованным промышленным производством. Потребности, выдвигаемые борьбой за средства к существованию, являются менее настоятельными для этого класса, чем для любого другого; и в качестве следствия такого привилегированного положения праздного класса мы вправе ожидать, что он окажется одним из наименее податливых тем требованиям по дальнейшему развитию и реорганизации институтов, которые выдвигаются изменившейся производственной ситуацией. Праздный класс — это консервативный класс. Острые требования, выдвигаемые общей экономической ситуацией, сложившейся в обществе, не касаются его представителей. Для удовлетворения требований изменившейся производственной технологии они не должны под страхом лишений изменять свой образ жизни или свои теоретические воззрения на окружающий мир, так как они не являются в полном смысле органической частью производственной общности. Поэтому эти потребности не вызывают у представителей праздного класса той степени беспокойства по поводу существующего порядка, которое одно может заставить какую-либо группу людей отказаться от взглядов и способа существования, ставших для них привычными. Функция праздного класса в развитии общества — препятствовать движению, сохраняя то, что устарело. Это суждение отнюдь не ново, оно давно уже повторяется общественным мнением как избитое утверждение.

Широко распространенное мнение, что класс богатых по природе консервативен, стало общепринятым без малейшего содействия со стороны какой-либо теории, рассматривающей место и отношения этого класса в развитии общества. Когда дается толкование его консервативности, то обычно предлагается завистническое толкование: богатый класс противится нововведениям потому, дескать, что у него есть закрепленное законом право на собственность — недостойная материальная заинтересованность в сохранении существующих условий. Толкование, выдвигаемое здесь, не приписывает праздному классу никаких неподобающих мотивов. Сопротивление переменам в системе развития общества является инстинктивным и не основывается прежде всего на корыстном подсчете материальных выгод; это инстинктивное отвращение, возникающее при любом отходе от общепринятого способа обращения с вещами и общепринятого взгляда на вещи, — отвращение, знакомое всем людям и преодолеваемое лишь под нажимом обстоятельств. Всякая перемена в образе жизни и образе мыслей вызывает раздражение. Разница, существующая в этом вопросе между богатыми и простыми представителями рода человеческого, заключается не столько в этом побуждающем к консервативности мотиве, сколько в степени подверженности действию экономических сил, вызывающих перемену. Представители богатого класса не так легко подчиняются требованию нововведения, как другие люди, потому что их ничто к этому не принуждает.

Такая консервативность столь явная черта праздного класса, что она даже стала считаться признаком почтенности. Поскольку консервативность является характерным признаком более богатой, а следовательно, почтенной части общества, она приобрела известную украшающую и наделяющую почетом значимость. Она стала до такой степени обязательной, что приверженность консервативным взглядам, принимается при наших понятиях о почтенности как нечто само собой разумеющееся; и она становится долгом всех, кто хотел бы, чтобы его жизнь была безупречной в глазах общества. Консервативность как характерная черта высших слоев соответствует внешним приличиям, а новаторство, наоборот, вульгарно, будучи явлением, присущим низам. Первым и крайне бездумным ощущением при том порицании и инстинктивном отвращении, с которым мы отворачиваемся от всяких преобразователей социального порядка, является именно это ощущение присущей делу вульгарности. Поэтому даже в тех случаях, когда признаются существенные достоинства того, за что выступает новатор, — а такое случается, если пороки, которые он хочет излечить, достаточно далеки в плане времени, пространства или личного контакта, — человек сохраняет неизменное ощущение того, что новатор является лицом, связывать себя с которым по крайней мере некрасиво и от социального контакта с которым нужно устраняться. Новаторство — дурной тон.