Юрий Александров - СССР: логика истории. Страница 8

Только революционная практика могла выявить достоинства и недостатки системы мотивации к труду, вытекающей из теоретических положений классического марксизма. Поэтому в дореволюционный период В. И. Ленин в целом разделял указанные взгляды К. Маркса и Ф. Энгельса. В своей книге “Государство и революция” он предполагал решить проблему организации общественного труда с помощью всеобщего учета и контроля за количеством труда, производством и распределением. По его мнению, при общенародной собственности на средства производства “все граждане превращаются в служащих по найму у государства… Все дело в том, чтобы они работали поровну, правильно соблюдая меру работы, и получали поровну”[8]. Поголовные и всеобъемлющие учет и контроль должны были обеспечить равную трудовую активность работников, побуждать их полностью “выкладываться”, что и давало основание считать, что они работают поровну. Поэтому при равенстве затрат рабочего времени количества труда работников оказываются также равными, следовательно и оплата их труда должна быть одинаковой. В итоге “все общество будет одной конторой и одной фабрикой с равенством труда и равенством платы”[9].

Нетрудно заметить, что в этой схеме устройства будущего общества уравнительные тенденции выражены достаточно ярко, а проблему мотивации к труду предполагается “решать” путем ораганизации всеохватывающего учета и контроля за производством и распределением. В целом для большевиков в предреволюционный период были характерны довольно туманные, далекие от реальности представления о будущем социалистическом обществе в духе революционного романтизма.

Но жизнь оказалась хорошим учителем, а большевики во главе с Лениным умели учиться на своих ошибках. Они, хотя и не сразу, постепенно, но начали осознавать утопический характер уравнительного подхода к проблеме оплаты труда.

Одной из первых в повестке дня оказалась задача привлечения буржуазных специалистов к работе на национализированных предприятиях. Решению этой задачи препятствовало то обстоятельство, что большевики последовательно проводили в жизнь принцип, в соответствии с которым оплата труда бывших буржуазных специалистов не должна превышать заработок среднего рабочего. Этот принцип вполне соответствовал логике представлений о будущем социалистическом обществе, в котором сознательное отношение к труду всех его членов, ставших собственниками средств производства, лишит актуальности проблему стимулирования труда, как квалифицированного, гак и неквалифицированного. В условиях переходного периода от капитализма к социализму, поскольку “они свое знание профессора, учителя, инженера — превращают в орудие эксплуатации трудящихся”[10], принцип социальной справедливости также требовал, чтобы оплата труда специалиста была приравнена к заработку среднего рабочего: знание не должно служить средством эксплуатации. При наличии равенства оплаты квалифицированного и неквалифицированного труда Ленин предполагал привлечь буржуазных специалистов к работе на социалистических предприятиях через достижение “такой степени организованности, учета и контроля, чтобы вызвать поголовное и добровольное участие “звезд” буржуазной интеллигенции в нашей работе”[11]. Таким образом, в отношении буржуазных специалистов главная ставка делалась не на материальные или моральные стимулы, а на принуждение к труду под административным контролем. Ленин полагал, что введение всеобщей трудовой повинности, реализация на практике коммунистического принципа “Кто не работает, тот не должен есть” и концентрация распределения продуктов в условиях карточной системы, сложившейся к 1917 г., в руках государства заставят в конце концов буржуазных специалистов работать на Советскую власть.

Однако жизнь показала, что действительно, можно заставить человека работать, но нельзя заставить его хорошо работать. Большевики достаточно быстро осознали всю пагубность недооценки проблемы стимулирования труда высококвалифицированных специалистов. Поэтому уже с первых месяцев Советской власти пришлось установить специалистам повышенные оклады, хотя в этот период Ленин, все еще оставаясь в плену старых представлений, постоянно подчеркивал вынужденный и временный характер этой меры, а также “развращающее влияние высоких жалований… на рабочую массу”[12].

Однако рабочую массу развращали не столько высокие заработки специалистов, сколько отсутствие при уравнительной системе распределения эффективных стимулов к высокопроизводительному труду. Уже в январе 1918 г. Ленин призывает дать решительный отпор тем, кто относится к фабрике, перешедшей в собственность народа, по-прежнему с точки зрения единственного помышления: “урвать кусок побольше и удрать”[13]. Он сетует, что “отлынивают от работы многие наборщики в Питере, особенно в партийных (то есть не частных. — Ю. А.) типографиях”[14].

Какие методы борьбы с этим явлением могла предложить экономическая система, с самого начала породившая мощную тенденцию уравнительности распределения? Только меры административного принуждения и морального воздействия. Большевики в духе революционного романтизма преувеличивали влияние самого факта обобществления средств производства на сознание человека, на психологию работника, на воспитание в нем чувства хозяина предприятия и страны. Они пытались заменить буржуазную дисциплину труда, которую Ленин определял как “дисциплину голода, так называемого вольного найма”[15], социалистической дисциплиной, основанной исключительно на высоком самосознании трудящихся. Предполагалось, что рабочие, осознав себя хозяевами предприятия и спаянные в единый коллектив чувством трудовой солидарности, не будут нуждаться в дополнительной мотивации к труду.

Было бы слишком поспешным утверждать, что эти взгляды были проявлением чистой социальной фантастики и совсем не отражали жизненных реалий. Например, в патриархальной крестьянской семье особый характер взаимоотношений между ее членами, их заинтересованное и сознательное отношение к общему коллективному труду снимают необходимость какого бы то ни было стимулирования их активности. Тот же фактор сознательного отношения к труду лежал в основе массового трудового энтузиазма, который в дальнейшем сыграл огромную роль в истории СССР. Но в конечном итоге практика, как известно, показала недостаточность опоры только на сознательность трудящихся для нормального функционирования современной экономики. Не удивительно, что эпоха лозунгов и призывов началась чуть ли не на следующий день после революции.