Петр Яковлев - Перед вызовами времени. Циклы модернизации и кризисы в Аргентине Страница 9

Как отмечал А. Бунхе, «у Аргентины есть рынок, который она может завоевать. Это – ее внутренний рынок, снабжаемый до настоящего времени за счет закупок за рубежом на огромную сумму – 800 млн долларов»42.

Импортозамещение и госкапиталистические тенденции

Переход к индустриальному этапу развития аргентинской экономики, постепенно сменившему эпоху доминирования аграрного сектора и приоритетного значения внешних рынков, начинался в острой политической борьбе основных группировок аргентинской сельскохозяйственной олигархии и промышленной буржуазии ( Аргентинское аграрное общество, Торговая палата, Аргентинский индустриальный союз) против правительства радикалов, вновь возглавляемого И. Иригойеном. В августе 1930 г. властям был направлен меморандум, в котором бизнес-сообщество сформулировало свои основные претензии. От правительства настоятельно требовали: выделения государственных субсидий аграрному сектору, усиления защиты местной промышленности от иностранной конкуренции, восстановления механизма «Кассы конвертации», отмененного в годы войны.

Президент проигнорировал выдвинутые требования (в значительной степени из-за физической невозможности их выполнить «в пакете») и уже 6 сентября того же года был свергнут военными под руководством генерала Хосе Урибуру , лично занявшего пост главы государства. Тем самым Аргентина вступила в принципиально новый период своей политической истории. Он длился больше полувека – вплоть до 1983 г. и сопровождался неоднократными военными переворотами, нарушениями конституции и подавлением демократических прав и свобод. «Переворот 6 сентября 1930 года…означал колоссальный шаг назад в процессе расширения демократии, начатом в 1916 году. А приход в правительство наиболее консервативных кругов под корень подрезал саму возможность дискуссии о модели экономического развития страны и формах ее участия в складывавшемся новом мировом порядке», – констатировал X. Тодеска43.

Действительно, изменение основных параметров аргентинской модели было замедлено. В системе международного разделения труда страна оставалась поставщиком сельскохозяйственной продукции, но внутри аргентинского общества происходили глубинные процессы, готовившие будущую смену парадигмы развития. В экономическом смысле Аргентина вставала на рельсы индустриального развития, но сам этот исторически обусловленный и закономерный тренд носил ограниченный и далеко не всегда и не во всем последовательный характер44. Рассмотрим это положение на конкретном примере.

В Аргентине происходило планомерное усиление роли и прямого участия государства в экономике. Но необходимо пояснить содержательную сторону государственного вмешательства в хозяйственную жизнь, которое в 30-е годы прошлого века стало приобретать все более широкий размах. Участие государства в экономике, прежде всего, выражалось в учреждении ряда регулирующих органов (отраслевых «хунт»), которые определяли базовые цены на основные сельскохозяйственные товары, закупали готовую продукцию, а затем реализовывали ее на внешнем или внутреннем рынке. Целью этой практики было оградить местных сельхозпроизводителей от резких перепадов мировых цен и обеспечить им приемлемую рентабельность вне зависимости от складывающейся рыночной конъюнктуры. Нередко те цены, которые устанавливали отраслевые «хунты», превышали рыночный уровень, что вполне устраивало аграриев, но ложилось бременем на федеральный бюджет. По существу, правительство напрямую субсидировало сельское хозяйство, зачастую в ущерб другим секторам экономики. Кроме того, БАН через свои многочисленные отделения, разбросанные по всей стране, кредитовал посевные кампании, действуя, таким образом, в качестве финансового агента отраслевых регулирующих органов. Одновременно государство внимательно следило за динамикой развития аграрного сектора и стремилось не допустить такого перепроизводства продукции, которое могло вызвать падение цен. Причем во многих случаях власти не стеснялись применять жесткие меры в отношении нарушителей установленных правил. Например, дополнительные площади, введенные в производственный оборот, облагались повышенными налогами. Вместе с тем (и это разительно отличало отраслевые «хунты» от подобных регулирующих органов, например, в Австралии) аргентинские власти долгое время не уделяли никакого внимания инновационному развитию сельскохозяйственного производства, его техническому перевооружению. Тем самым тормозился хозяйственный прогресс не только данной отрасли, но и – с учетом ее удельного веса – национальной экономики в целом.

Все сказанное выше стало возможным благодаря сохранению у власти в Аргентине консервативных сил, выражавших, главным образом, интересы довольно узкого, но крайне могущественного и влиятельного круга крупнейших латифундистов. Однако сама логика общественной эволюции страны обусловила неизбежные (хотя и замедленные) экономические и социальные трансформации. Они неотвратимо происходили и ставили в повестку дня вопрос об изменении вектора хозяйственного и политического развития, причем ставили его во вполне определенной плоскости – форсирование индустриального роста, усиление роли промышленных отраслей и связанных с ними социальных сил. Начиная с 1930-х гг. в стране развертывается концептуальное и политическое противостояние аграрного и промышленного секторов, затянувшееся на многие десятилетия. Речь, по существу, шла о дальнейших путях развития страны, и в этот конфликт, принимавший самые разные формы и носивший, во многом контрпродуктивный характер, оказалось, так или иначе, втянуто все общество. Как писал экономист Карлос Ф. Диас Алехандро, «в мире очень мало стран, где столкновение интересов сельского хозяйства и индустрии было таким ожесточенным, продолжительным и бесплодным, как в Аргентине»45. Конфликт между аграриями и промышленниками лежал в основе многих общественных пертурбаций и не позволял сформулировать выверенную и сбалансированную стратегию долгосрочного развития.

В историческом противостоянии с латифундистской олигархической группировкой промышленники последовательно добивались того, чтобы главным направлением экономической деятельности стало интенсивное освоение внутреннего рынка, энергичное продвижение на него – в рамках парадигмы импортозамещающей индустриализации – разнообразных промышленных и сельскохозяйственных товаров местного изготовления. Вот некоторые примеры, иллюстрирующие результаты этой борьбы. В 1932–1939 гг. объем промышленного производства вырос на 62 %, тогда как ВВП в целом увеличился лишь на 20 %. В 1929 г. страна импортировала 65 % потребляемого цемента, в 1939 г. этот показатель снизился до 5 %46. Та же тенденция просматривалась со многими потребительскими товарами: текстилем, одеждой, обувью, мебелью, предметами домашнего обихода, полиграфическими изделиями. Это указывало на динамизм развития ряда промышленных отраслей, в первую очередь трудоемких, которые и без активной государственной поддержки наращивали свое присутствие на местном рынке.