Чин-Нинг Чу - Каменное Лицо, Черное Сердце. Азиатская философия побед без поражений Страница 10

Я со спокойствием приняла это раздражающее приключение. Хотя я продолжала плутать, мое состояние трансформировалось от потенциально взрывного до расслабленного и спокойного. Я осознала, что можно извлечь нечто полезное даже из такого якобы бесцельного и разочаровывающего опыта. Я сумела совладать со своими мыслями и направить их в положительную сторону.

Тот опыт напомнил мне о бесчисленных других похожих событиях. Поскольку это происшествие случилось со мной как раз в то время, когда я писала эту главу, я сочла важным поделиться рассказом о нем с вами. Таким образом, все мы можем оглянуться назад и изучить похожие случаи в своем прошлом. Вероятно, в будущем вы сумеете взглянуть на них с иной точки зрения и увидеть любое будто бы несовершенное явление реальности совершенным.

Помню момент, когда, неожиданно застряв в ужасной дорожной пробке, я сознательно приняла решение насладиться видом на залив Сан-Франциско, пока жду просвета на дороге. Позади меня, в другой машине, сидела привлекательная женщина в деловом костюме. В машине, кроме нее, никого не было. Она вопила на проезжающие мимо машины и колотила кулаками по рулевому колесу, а лицо ее пылало всеми оттенками красного цвета. Раздражение и расстроенные чувства лишь усугубляли ее волнение, не оказывая совершенно никакого воздействия на пробку.

У вас, как и у индийских монахов-учеников из притчи, может быть свое идеализированное представление о том, какими должны быть все вещи, но мир разворачивается в соответствии с собственными ритмом и целью. Важно стремиться превозмочь обычное человеческое понимание, преодолеть предвзятые представления о том, как должно быть и чего не должно быть. СО ВРЕМЕНЕМ ВЫ УВИДИТЕ СОВЕРШЕНСТВО В ЯКОБЫ НЕСОВЕРШЕННЫХ ЯВЛЕНИЯХ МИРА.

Усвойте разницу между добродетелью и тщеславием

В то время как Бог ждет, что храм Его будет построен из любви, люди тащат камни.

Святой медитировал под деревом у перекрестка двух дорог. Его медитацию прервал юноша, который, как безумный, бежал к нему по дороге.

– Помогите! – умоляюще воскликнул юноша. – Один человек ложно обвинил меня в краже. Он преследует меня вместе с огромной толпой крестьян. Если они меня поймают, то отрубят мне руки.

Юноша залез на дерево, под которым сидел медитируя святой, и спрятался в ветвях.

– Пожалуйста, не говори им, где я прячусь, – умолял он.

Святой увидел своим ясным взором, характерным для святых, что молодой человек говорит правду. Этот парень не был вором. Несколько минут спустя приблизилась толпа воинственных деревенских жителей, и их вожак спросил:

– Ты не видел поблизости пробегающего юношу?

Много лет назад святой принес обет всегда говорить правду, поэтому ответил, что видел юношу.

– И куда же он делся? – продолжал спрашивать вожак.

Святой не хотел выдавать невинного, но клятва была для него священна. Он указал на дерево. Сельчане вытащили юношу из ветвей и отрубили ему руки.

Когда этот святой умер и предстал перед Высшим Судией, ему был вынесен приговор за его поступок по отношению к несчастному молодому человеку.

– Но, – запротестовал святой, – я же принес священный обет говорить только правду. Я был обязан поступить так, как поступил.

– В тот день, – был ответ, – ты возлюбил тщеславие паче добродетели. Не ради добродетели выдал ты невинного его преследователям, но ради того, чтобы сохранить тщеславное представление о себе как добродетельном человеке.

Ограниченная человеческая мораль, которая руководит нашим представлением о добродетели, часто становится силой, принуждающей нас ко злу. Наше ложное представление о добродетели часто оказывается не чем иным как тщеславием и попыткой заслужить похвалу или самодовольно сознавать, насколько мы «добродетельны», чтобы ощущать свое превосходство над другими. И поскольку эта ложная добродетель сопровождается немалой дозой человеческого невежества, она нередко становится действенным оружием, приносящим многих людей в жертвы.

Когда речь идет о виктимизации человечества под знаменем «добродетели», нет разделения на Запад или Восток, прошлое или будущее.

В Китае ближе к концу правления династии Мин (начало XVII в.) бандиты и крестьянское ополчение восстали против императорских сил. Орда восставших проходила через деревни, грабя деревенских жителей и насилуя юных девушек. В то время женская непорочность в Китае была священна. Если молодая девушка подвергалась насилию, единственным выходом, доступным для ее родителей, было дать ей сильный яд, таким образом очистив родовое имя. Так что если юную девушку постигала ужасная судьба быть изнасилованной, вслед за этим ее ждала еще худшая доля – быть отравленной собственными родителями.

Когда Галилей сообщил миру о своем открытии – а именно, что не Солнце вращается вокруг Земли, а наоборот, – «наиболее добродетельные» члены католической церкви предали его анафеме, сжигая его книги и подвергнув тюремному заключению до конца его дней.

Такая ведомая невежеством добродетель не является исключительной принадлежностью прошлого. Не так уж давно, в 1950-х годах, Соединенные Штаты – целиком, как народ, – прошли через мрачный период «охоты на ведьм», возглавленной сенатором Джозефом Маккарти.

Сегодня «добродетельные» граждане с искренними намерениями пытаются навязать другим свои стандарты и моральные кодексы в отношении многих социальных вопросов – во имя «доброты и достоинства». Всем нам следует спросить себя: можем ли мы быть так уж уверены в том, что наше представление о добродетели не стало силой, принуждающей к ненависти, нетерпимости и лицемерию? Не виктимизируем ли мы снова человечество?

ДОБРОДЕТЕЛЬ, В ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЬ ТОМУ, ЧТО ДУМАЕТ БОЛЬШИНСТВО ЛЮДЕЙ, – ЭТО НЕ ОДЕЖДА, КОТОРУЮ НОСЯТ ВСЕМ НАПОКАЗ; что и демонстрирует следующая история.

Напротив дома одного брахмана жила проститутка. Каждый день, предаваясь молитвам и медитации, он видел, как в комнату проститутки то и дело входят разные мужчины. Он видел, как эта женщина приветствует их или прощается с ними. Каждый день брахман воображал те постыдные акты, которые совершались в ее комнате, и сердце его наполнялось пылким неодобрением по поводу аморальности этой женщины.

Проститутка каждый день видела брахмана, занятого духовными практиками. Она думала о том, как, должно быть, прекрасно быть таким чистым человеком, проводить свое время в молитвах и медитации. «Но, – вздыхала она, – мой удел – быть шлюхой. Моя мать была шлюхой, и моя дочь будет шлюхой. Так уж повелось в этой стране».

Брахман и шлюха умерли в один день и вместе предстали перед Высшим Судией. К своему изумлению, брахман был осужден за злые мысли.

– Но, – запротестовал он, – я вел исключительно чистую жизнь. Я проводил дни свои в молитве и медитации!

– Да, – сказал Судия, – но в то время как твое тело предавалось этим святым занятиям, сердце твое снедали злобные суждения, а душу мучило похотливое воображение.

Проститутку же похвалили за ее чистоту.

– Я не понимаю, – растерянно проговорила она. – Всю свою жизнь я продавала свое тело любому мужчине, который был готов уплатить назначенную цену.

– Обстоятельства твоей жизни поместили тебя в публичный дом. Ты в нем родилась, и не в твоих силах было поступать иначе. Но хотя твое тело занималось недостойными делами, сердце твое всегда было чистым и неустанно размышляло о чистоте молитв и медитаций святого человека.

Траур может оказаться конкурсом тщеславия среди оставшихся в живых родственников, каждый из которых стремится продемонстрировать, что именно он был сильнее других привязан к покойному и более всех осиротел. Особенно это касается азиатского сообщества.

Учась в колледже в Тайбэе, я снимала комнату в доме богатой вдовы, где она жила вместе с тремя своими сыновьями и их семьями. Пока я квартировала там, вдова, которой было за 80 лет, заболела и была госпитализирована. Спустя месяц ее перевезли домой, где она и умерла.

Сыновья организовали сложный и затейливый траурный ритуал и похороны. Тело покойной уложили в главной комнате дома. В течение всей следующей недели ежедневно в три часа священник-даос приходил в дом в своих впечатляющих разноцветных одеяниях, чтобы провести ритуал для умершей, и вся семья собиралась на час скорби. Как только священник начинал читать молитвы, 15 родственников одновременно разражались громкими душераздирающими воплями. Они чередовали бессвязные всхлипы и крики с выражением скорби в словах. «Как могла ты покинуть нас, лишив своей мудрости и водительства?» – завывал один. «Ты так страдала из-за того, что мы презрели свой долг перед семьей!» – жаловался другой родственник. Каждый такой скорбный возглас звучал громче и безутешнее предыдущего, пока они не превращались в совершенно невероятный рев. Потом, ровно в четыре часа, бдение прекращалось, и все продолжали заниматься своими делами, чтобы встретиться на следующий день в то же время.