Ог Мандино - Самый великий торговец в мире Страница 14

– А не было ли над местом, где родился этот ребенок, самой яркой звезды, которая когда-либо появлялась на небе?

Павел раскрыл было рот, но не смог произнести ни слова. Да это было и не нужно. Воздев руки, Хафид обнял Павла, и в этот раз их слезы смешались.

Наконец старик поднялся и подозвал к себе Эразмуса:

– Мой верный друг, ступай в башню и принеси ларец. Мы все-таки нашли нашего торговца.

Об авторе

Ог Мандино – самый популярный автор вдохновляющих книг по личностному росту и саморазвитию. Четырнадцать его книг были проданы в количестве более двадцати пяти миллионов экземпляров и переведены на восемнадцать языков. Тысячи людей самых разных профессий отдают дань уважения Огу Мандино, круто меняя свою жизнь к лучшему благодаря чудесам, сокрытым в его словах. Его книги, в том числе «Выбор», «Величайшая тайна в мире», «Миссия: Успех!», «Книга успеха» и «Секреты успеха и счастья», полны мудрости, вдохновения и любви.

Специальный анонс продолжения-бестселлера книги «Самый великий торговец в мире»

Самый великий торговец в мире

Часть вторая: конец истории

На окраине Дамаска, в роскошном дворце из шлифованного мрамора, окруженного гигантскими пальмами, жил удивительный человек по имени Хафид. Он удалился от дел, но когда-то его обширная торговая империя не знала границ и, простираясь от Парфии до Рима и Британии, охватывала столько стран, что он удостоился звания самого великого торговца в мире.

К тому моменту, когда на двадцать шестом году процветания и успеха Хафид оставил мир торговли, вдохновляющая история о погонщике верблюдов, который превратился в могущественного и богатейшего торговца, разлетелась по всему цивилизованному миру.

В те времена великих потрясений и смятений, когда почти весь цивилизованный мир безропотно пал на колени перед Цезарем и его армией, слава и репутация Хафида превратили его в живую легенду, в особенности среди нищих и обездоленных Палестины, территории на восточной границе империи. Они воспевали Хафида в стихах и песнях как яркий пример того, чего можно добиться в жизни, невзирая на препятствия и помехи.

Но человек, оставивший столь грандиозное наследие и скопивший состояние в семь миллионов золотых талантов, самый великий торговец в мире, отнюдь не был счастлив в своем уединении.

Однажды утром, на рассвете, точно так, как он делал каждый день на протяжении многих последних лет, Хафид вышел из дворца через заднюю дверь и, осторожно ступая по мокрой от росы полированной базальтовой плитке, решительно пересек огромный тенистый внутренний двор. Где-то далеко одинокий петух кукареканьем возвестил о появлении солнца, чьи первые серебряные и золотые лучи прорезали пустыню с востока.

Хафид остановился у восьмиугольного фонтана, расположенного в центре двора, и глубоко вдохнул, одобрительно кивая при виде бледно-желтых цветов жасмина, цепляющихся за высокие каменные стены, что окружали его владения. Он затянул потуже кожаный пояс, оправил тунику из тонкого льна и размеренным шагом двинулся дальше, пока, пройдя под естественным сводом из кипарисовых веток, не оказался у величественной гранитной гробницы, лишенной каких бы то ни было украшений.

– Доброе утро, моя возлюбленная Лиша, – прошептал он, протягивая руку и нежно гладя бутон белой розы, распускавшийся на единственном кусте, который, словно страж, охранял тяжелую бронзовую дверь. Затем опустился на стоявшую рядом резную скамейку из красного дерева, глядя на усыпальницу, где покоились останки любимой женщины, делившей с ним все жизненные невзгоды и радости.

Еще не успев открыть глаза, Хафид почувствовал на плече руку и услышал знакомый хриплый голос своего многолетнего счетовода и преданного друга Эразмуса.

– Простите, господин…

– Доброе утро, старина.

Эразмус улыбнулся, указывая на солнце, которое уже стояло в зените.

– Утро уже закончилось, господин. Добрый день.

Хафид издал глубокий вздох и покачал головой.

– Еще одна беда старости. Не спишь по ночам, встаешь до рассвета, а потом, как котенок, весь день в полусне. Никакой логики. Никакой.

Эразмус кивнул и сложил руки, ожидая прослушать очередную лекцию о напастях преклонного возраста. Однако это утро оказалось непохожим на все предыдущие, поскольку Хафид вскочил на ноги и преодолел расстояние до усыпальницы в несколько широких прыжков. Затем коснулся каменных стен и громко воскликнул:

– Я превратился в жалкое подобие человека! Эразмус, скажи мне, сколько времени я, как последний эгоист, веду эту затворническую жизнь, единственным развлечением которой служит лишь жалость к самому себе?

Эразмус некоторое время смотрел на него, широко раскрыв глаза, после чего ответил:

– Заметные перемены в вас начали происходить после смерти Лиши и вашего необъяснимого решения избавиться от лавок и караванов, последовавшего за ее погребением. Четырнадцать лет прошло с тех пор, как вы решили удалиться от мира.

На глаза Хафида навернулись слезы.

– Мой бесценный брат и соратник, как тебе удалось терпеть меня столь долго?

Старый счетовод уставился на свои руки.

– Мы вместе почти сорок лет, и моя любовь к вам беззаветна. Я служил вам во времена грандиозного успеха и не менее охотно служу и сейчас, хотя мне больно видеть, как вы похоронили себя заживо по собственному желанию. Вы не можете вернуть Лишу к жизни, и поэтому пытаетесь присоединиться к ней в смерти. Помните, вы поручили мне высадить красную розу рядом с этим белым кустом, после того как умрете, и вы вдвоем упокоитесь в этой усыпальнице?

– Да, – ответил Хафид. – И не будем забывать мои постоянные напоминания о том, что этот дворец и склад отойдут тебе после моей смерти. Скромная награда за долгие годы преданности и дружбы и все, что тебе пришлось вынести от меня после того, как мы потеряли Лишу.

Наклонившись, Хафид сорвал стебель одинокой белой розы и положил его на колени Эразмусу.

– Жалость к себе – ужаснейшая из болезней, и я болел ею слишком долго. Погруженный в печаль, я неразумно отгородился от людей, превратившись в отшельника в этом мавзолее. Довольно! Пришло время перемен!

– Но эти годы не были потрачены впустую, господин. Ваши щедрые пожертвования беднякам Дамаска…

Хафид прервал его.

– Деньги? Разве для меня это была жертва? Все богачи успокаивают свою совесть, раздавая золото бедным. Они питаются от этих пожертвований ни меньше, чем голодные, и прикладывают все усилия, чтобы мир узнал об их невероятной щедрости, хотя та и стоит им всего лишь горсти монет. Нет, дорогой друг, не восхваляй мою щедрость. Лучше посочувствуй моему нежеланию делиться собой…

– Все равно, – не унимался Эразмус, – ваше уединение, господин, принесло немало добра. Разве вы не заполнили библиотеку трудами величайших умов и не посвятили бесчисленные часы изучению их идей и принципов?

Хафид кивнул.

– Я пытался заполнить долгие дни и ночи, занимаясь образованием, которого был лишен в юности, и мои старания раскрыли мне глаза на удивительный мир, полный чудес, который в погоне за успехом и золотом я не успел оценить. Но все-таки я слишком долго пребывал в печали. Этот мир подарил мне все, о чем только можно мечтать. Пришло время вернуть все долги и сделать все, что в моих силах, чтобы помочь человечеству в обретении лучшей жизни. Я пока еще не готов отправиться в последний путь, и красной розе, которую я просил тебя высадить после моей смерти рядом с любимым белым кустом Лиши, придется подождать.

Слезы радости текли по морщинистым щекам Эразмуса, слушавшего, как Хафид воодушевленно продолжал:

– Ливий писал историю Рима, когда ему было семьдесят пять, а Тиберий правил империей почти до восьмидесяти лет. По сравнению с ними я всего лишь дитя… здоровое дитя шестидесяти лет! У меня чистые легкие, крепкое тело, превосходное зрение, здоровое сердце, а ум не менее острый, чем в двадцать лет. Думаю, я готов прожить вторую жизнь..!

– Это величайшее чудо! – воскликнул Эразмус, обращаясь к небесам. – После многих лет молчаливой скорби из-за вашего состояния мои молитвы были наконец услышаны. Скажите же мне, господин, что послужило причиной столь удивительного воскресения человека, столь почитаемого и любимого миром?

Хафид улыбнулся.