Мадлен Лево-Фернандез - Хелена Рубинштейн. Императрица Красоты Страница 2

Супруги Рубинштейн могли бы и не помышлять о материальных проблемах, но отец Хелены, человек очень образованный, не мог вести жизнь дельца. Очень скоро его странный характер стал причиной их полного разорения. Он стал заниматься коммерцией – экспортировал разные товары, и не без выдумки, по словам самой Хелены. Он продавал все и импортировал любые продукты – от куриных яиц до рыбы.

В большинстве биографий Хелены Рубинштейн, опубликованных в Европе, дата ее рождения – 25 декабря 1870 года. В своей книге «Мадам» Патрик О’Хиггинс называет другую дату – 25 декабря 1872 года. Он был ее личным секретарем, и можно предположить, что часто держал в руках ее паспорт и именно его версия – правильная. Кроме того, если считать датой ее рождения 1870 год, как утверждала сама Хелена, то возникают некоторые биографические несоответствия. (Я лично склоняюсь к 1872 году. – Прим. авт.)

Польша в XIX веке довольно быстро перешла от эпохи ремесленников к промышленному буму, но Краков хранил традиции средневекового торгового города. Его промышленный спутник, Нова-Хута, находится от него примерно в двенадцати километрах. Большая дорога, своеобразный кордон, подобно пуповине связывает город-мать с промышленным дитя, но держит его на расстоянии. Горожане предпочитают такой вариант соседству старого Кракова с заводами и промышленными поселками.

Позже Хелена будет говорить, что удивительная нежность отца находила опору даже в противоречиях его собственного характера. Он был одновременно коммерсантом и мечтателем, дельцом и художником, авангардистом и консерватором, способным отвечать самым пылким движениям сердца и самым суровым приказам разума. У него был быстрый и пытливый ум, и он питал неутолимую страсть к искусству, которую передал старшей дочери. Именно ему она обязана своим необыкновенным вкусом к роскоши и красоте – недаром она стала впоследствии увлеченной коллекционеркой.

Хелена родилась во время кровавых восстаний. Польша, пережив три раздела (между Пруссией, Россией и Австрией), после 1795 года как самостоятельное государство исчезла с карты Европы. Но поляки не оставили надежды на восстановление своей независимости. Каждое новое поколение или присоединялось к противникам держав, разделивших Польшу, или поднимало восстание. В 1863 году вспыхнуло второе восстание против России (первое восстание поляки подняли в 1830 году), которое потерпело поражение.

Провалы этих освободительных порывов пригасили романтический пыл не только известных тогда писателей – например, Словацкого или Мицкевича, но и «Неизвестного поэта Польши», настоящее имя которого было Сигизмунд Красинский. Он прожил всю жизнь во Франции и Италии и отказывался подписывать свои произведения, потому что его отец, служивший генералом в русской армии, был ненавистен полякам. Теперь, под давлением реальных фактов, писатели заговорили о растерянности повстанцев, нищете крестьян, разорении аристократии. Но при этом идеализированная картина времени видна в творчестве таких авторов, как Генрик Сенкевич, который сам был сыном знатного землевладельца. Позитивизм и проза модерна открыли путь новой литературе, чьим достойным представителем был, например, Адольф Дыгасинский[2].

Горацию Рубинштейну нравился германо-славянский дух Польши в этот период постромантизма, взлелеянный героическим прошлым, и он любил этот древний город королей, его жизнь и искусство. Именно эта любовь породила в нем страсть к старинным вещам, которыми владели многие поколения.

Благодаря отцу маленькая Хелена открыла для себя мир искусства. Восхищение физической красотой вызывала в ней внешность матери, Августы Рубинштейн, на которую она была очень похожа. Каждую неделю соседки приходили помогать делать ей прическу. Девочка, сидя у ног матери, наблюдала за ее туалетом, а потом позволяла причесать и себя. Августа уступала ей свое место и разрешала насладиться тем, как умелые руки нежно моют волосы и укладывают их в сложную прическу. Эти первые косметические процедуры в ее жизни, конечно, запомнились Хелене.

Остается загадкой, было ли правдой то, о чем она рассказывала много позже: якобы ее родители и сестры придерживались ортодоксального иудаизма, и мать, как все замужние еврейские женщины, носила парик. Истории ее детства весьма противоречивы, и неспроста она говорила в интервью журналистам, что интересная ложь гораздо лучше скучной правды!

Благодаря очарованию Августы в доме царила атмосфера нежности и спокойствия, которая сочеталась с отцовской строгостью. «Она была одной из тех польских женщин, в которых Шатобриан видел соединение одалиски и валькирии», – напишет потом Хелена[3].

У этих так непохожих друг на друга супругов родились десять детей, но выжили восемь дочерей: Хелена, Полина, Роза, Регина (мать Малы, которая сыграет важную роль в профессиональной жизни Хелены), Стелла, Цеска, Манка и Эрна. Когда родилась седьмая сестра, Хелене едва исполнилось десять. В старом большом доме, заполненном антиквариатом, безделушками и запыленными старинными фолиантами, бегали восемь девчонок, даря ему свои игры, смех, плач и крики. Хелена начала помогать матери вести хозяйство очень рано и стала посредником между властными родителями и проказливыми младшими сестрами. Вот она – неблагодарная роль старшей сестры! «Быть старшей из восьми дочерей – ответственность не по летам! Это значит нагрузить себя огромным количеством обязанностей, о которых в таком возрасте даже не думают, а просто играют в куклы!» – признавалась она[4]. В двенадцать лет она настояла на том, чтобы взять на себя работу экономки. Она занималась покупками, выбирала ткани и белье для дома – у нее был врожденный вкус к качественным вещам. Она даже попыталась установить некоторые правила ведения дел для отца, что было, вероятно, очень непросто.

Несмотря на финансовые сложности, впрочем весьма относительные, Рубинштейны были в прекрасных отношениях с буржуазией Кракова и несколькими аристократическими семьями, которые в свою очередь были почти разорены во время мятежей 1863 года, но продолжали жить в роскошных замках. Хелене нравились торжественные визиты в эти огромные дворцы, где сохранялось все их великолепное убранство – персидские ковры, причудливая мебель из Константинополя, витринные шкафы с драгоценной посудой и медальонами чеканного серебра, которые переходили от поколения к поколению.

Иногда вся семья участвовала в больших праздниках, во время которых танцевали полонез. Мужчины надевали традиционный костюм – парчовый кафтан, подбитый собольим мехом, украшенный драгоценными камнями. На поясе сверкал дамасский клинок… На столь блестящем празднестве обходились самым простым угощением, и это все принимали с юмором. На роскошно убранный стол подавали только флакис (потроха), бигос (кислую капусту), маринованную в уксусе капусту и, конечно, картошку и колбасы. Пекли много видов хлеба, даже черный хлеб из ржаной муки.

Зимой всегда ели супы. Хелена обожала zupa grzebowa из сухих грибов в бульоне, с маслом, солью, мукой, сметаной и молоком и barszez – польский вариант украинского борща. При этом она испытывала настоящее отвращение к czerna – по-видимому, самому специфическому блюду, которое невозможно представить себе на столе западного замка. Его готовят на бульоне, в котором варят рис или лапшу, и под конец добавляют немного свежей крови…

В дни поста всегда ели пресноводную рыбу – форель, щуку и карпа из польских водоемов. Многочисленные рыбные блюда всегда готовились с большим количеством лука и перца.

Иногда семья Рубинштейн ходила в гости после обеда – тогда пили herbata – разновидность очень крепкого чая, который подавали в стаканах и пили в огромных количествах в любое время суток.

Вкус к редкостным картинам, мебели и украшениям, который Хелена культивировала в себе всю жизнь, был воспитан в детстве. «Постоянно находиться в окружении произведений искусства – это то же самое, что заботиться о своем внешнем виде. Только здесь речь идет о красоте и здоровье внутреннем. В идеале эти две стороны жизни и должны питать вдохновение и талант», – скажет она потом.

Конечно, Краков – город очень богатый памятниками прошлого. Хелена жила в самом сердце польского искусства. Когда она, держа Горация за руку, пересекала огромную, в сорок тысяч квадратных метров, Главную рыночную площадь, окруженную со всех сторон старинными зданиями, из которых даже самые скромные имели историческую ценность, ее взгляду постоянно открывалось вокруг нечто прекрасное. Она привыкла жить в красоте. А вот далекое от диетического меню и частые визиты в лавку delikatery (сладостей и выпечки), которые так любили во времена ее детства, стали причиной того, что в книгах, посвященных красоте, Хелена Рубинштейн настаивает на употреблении исключительно легкой пищи.