Гаэтано Моска - Теорика правительств и парламентарное правление Страница 5

• что в периоды самой жестокой анархии и варварства единственным средством приобретения и удержания богатства была шпага, более богатым был и более сильным, обладание богатством было следствием военной доблести. Но в последующую эпоху, когда установилась определённая социальная организация, человеческие общества обыкновенно вступали в тот период, применительно к которому трудно сказать богатство ли вело к первым ступеням военной иерархии или военная доблесть – к богатству и власти, и в каком случае, и в каком соотношении эти факторы перемешивались. Заметим, например, как в эпоху греко-римской античности высшие классы благодаря своему богатству в то же самое время снаряжали наиболее важные подразделения армии и имели большое влияние в государстве.

• что в средние века только богатые или вообще те, кто уже принадлежал по рождению к высшему классу, могли иметь возможность приобрести физические и интеллектуальные данные и запастись материальными средствами, чтобы пойти в кавалерию, род войск престижный, и аристократический. Кавалерист приравнивался к дворянину, а кавалерия означала благородство, знатность, высокую мораль и интеллект, как этого требовали времена. То же самое необходимо сказать и о самураях, военной аристократии в Японии, рекрутировавшихся из тех классов, которые считались в стране высшими. Завершая эту тему, отметим, что и сейчас еще остаётся фактом, что культура, необходимая для достижения высших военных степеней, приобретается значительно легче богатыми, чем бедными. Фактически, офицерский корпус во всех европейских армиях формируется в среднем из представителей высшего класса по сравнению с солдатским составом;

• что, наконец, с прогрессом экономическим и интеллектуальным военный элемент вообще теряет политическое значение. Хотя случаются, даже в наиболее развитых цивилизациях, критические моменты анархии, угрожающие социальным распадом. В этих случаях военная организация мгновенно вновь обретает важнейшее значение, как единственная сила, способная остановить движение к краху. На сей счёт существует немало примеров недавнего прошлого, чтобы не слишком настаивать на противоположном. То, что обычно называют цезаризмом, прекрасно соответствует данному феномену. Полагаем абсолютно невозможным, чтобы в обществе столь цивилизованном и богатом, каким является общество современное, указанный фактор стал правилом, а не остался исключением; он возможен как некий поворот в те трудные времена, но никогда не превратится в обыкновение.

В примитивные времена социального сцепления, весьма близкие к анархии, военная доблесть есть лучшее средство утвердиться у власти и, следовательно, критерий, в соответствии с которым предпочтительно формируется господствующий класс. Аналогичным образом в последующие времена, когда мир и спокойствие постепенно установились, уже не более сильные, а более богатые стали наиболее важными и уважаемыми, богатство превратилось в самое важное основание для рекрутирования в политический класс. С этого момента индивидуальная смелость много теряет в своём значении, потому что социальный порядок вполне гарантирует, что главарь банды какой-нибудь не сможет больше произвольно подчинять слабого своей власти и отнимать его собственность. Все, кто владеют ею, защищены не столько своей физической силой, сколько деятельностью всего политического организма, которой они, естественно, могут воспользоваться для поддержания своей власти и персонального влияния.

Как элемент формирования политического класса богатство выступает в двух видах. Иногда оно выступало как элемент права, но потом в упорядоченном обществе превратилось в элемент факта.

Частенько мы находим в конституциях разных народов, если хотят легально санкционировать влияние и власть, которые, естественным образом, предоставляет богатство, то сужают предоставление определённых политических прав кругом в той или иной степени зажиточных людей. Эти легальные санкции, эти привилегии, записанные в пользу богатых, в сущности, вещь не столь важная, как принято думать. Даже отмененные, эти привилегия не лишают их богатства, тех преимуществ, которые она предоставляет тем, кто им обладает. С тех пор как стоит мир, это соответствует природе человека и, видимо, по-иному быть не может. Среди всех нужд, наиболее сильными являются экономические. Бедные в целом экономически зависят от богатых, поэтому никоим образом нельзя забывать о том влиянии, которое одни оказывают на других. Войти в политический класс означает получить возможность руководить. Но для этого требуется определённый престиж и уважение, которые вообще невозможно приобрести тому, кто не обладает материальным достатком и экономической независимостью. Даже тогда, когда для вхождения в политический класс недостаточно быть богатым, но требуются культура и особые условия, всё это значительно легче добудет богатый, чем бедный. Из всех видов богатства земельная собственность имела по обыкновению большое политическое значение. Это тот вид богатства, который легче всего установить и сохранить даже в обществе средней цивилизованности, но с её помощью можно приобрести без особых затруднений преданных подчиненных и клиентелу. Тем не менее, богатство денежное в некоторых экономических и социальных условиях подчас составляет счастливую конкуренцию собственности земельной. Во Флоренции жирные пополаны, разбогатевшие купцы, вырвали из рук земельной аристократии публичную власть. В Англии олигархия, которая в течение прошлого века определяла судьбу страны, оказалась состоящей частично из крупных земельных собственников, частично из нуворишей купцов, торговавших с Индией (набабы). В наши дни в Западной Европе, если земельная собственность и сохраняет некоторое значение, то она весьма незначительна.

Рождение в формировании политического класса, также как и богатство, выступает в двух видах: как элемент легальный и элемент фактический. Иногда в примитивные времена, или потому, что процесс социального соединения начался с подчинения низшей расы расе высшей, или по другим причинам, класс, находящийся у власти выразил желание закрепить это положение и для своих потомков, либо с помощью гражданских законов или религии, он исключает от вхождения в него любого, родившегося в подчиненном классе. По этому поводу следует заметить, что если руководящий класс сохраняет элементы превосходства, с помощью чего он пришел к власти, ему легче удастся сохранять правовые возможности исключения всех остальных от власти. Этим самым данный класс не затронет никого, может быть самое большее какую-то индивидуальную личность, имеющую персональные данные для вхождения в политический класс, но легальным образом удалённый от него. Однако если случится так, что время неотвратимо выдвигает кого-то в лидеры, то есть данные к управлению и осуществлению политического влияния не замыкаются только лишь в классе легально управляющем, но становятся достаточно распространёнными и среди других людей; если за пределами политического класса образуется другой класс, имеющий способности участвовать в политическом руководстве обществом, но остающемся отстранённым от этого на основе закона, то поскольку данный закон затрудняет разрешение естественного положения, неизбежно одним или другим образом, данный закон падёт.

Тем не менее, рождение – это один из таких элементов, который, будучи выставлен за дверь, влетит в окно. Отрицаемый в качестве исключительного и юридического критерия при формировании политического класса он сохраняет всегда свою важность как элемент фактический. Мы не говорим здесь исключительно о персональных качествах индивида, скорее, об особых условиях, которыми можно воспользоваться, родись или не родись кто-то в данном положении. Рождение означает богатство, отношения, которые одни могут легко приобрести, а для другого это будет сделать невероятно трудно. Рождение означает относительную легкость усвоения определённых познаний, что для других будет стоить упорного и длительного изучения. Рождение – это тон и привычка к командованию и занятию важных позиций, последнее считается повсеместно незначительным и нестоящим внимания, но на практике имеет исключительный вес. Гонка открыта для всех, каждый может бежать и завоевать приз, но пока один делает три шага, другой – добрую сотню. Вот, что дает рождение.

Исторический опыт только и делает, что подтверждает те приметы, которые предоставляет современное общество. Имеются многочисленные случаи, когда избирательные полномочия сохраняются постоянно на феодальный манер за одними и теми же семьями, поэтому, естественно, те, кто родился вне этих семей, должны преодолеть немалые трудности, чтобы составить им успешную конкуренцию. Чтобы привести примеры, свежие и не такие уж единичные, заметим, что во Франции примерно в течение семидесяти лет парламентаризма доступ в Палату депутатов был открыт широчайшему кругу лиц, а в последние тридцать пять лет, можно сказать, всем. И, тем не менее, в этот короткий период в Парламенте повторялись постоянно некоторые фамилии. Существует много семей, в которых три поколения представляют страну последовательно друг за другом. В Англии, где парламентская жизнь наиболее продолжительная, этот феномен ещё более очевиден. Фишель в своём исследовании английского конституционализма перечисляет большое число семей, члены которых заседают в Парламенте целыми веками, без перерыва хотя бы на одно поколение и это несмотря на все революции и все избирательные реформы.