Харро Зенгер - 36 стратагем для менеджеров Страница 6

Тогда монстр использовал стратагему «Цикада сбрасывает свою золотую кожицу». Он катался по земле и снова принял образ тигра. […] Монстр видел, как все ближе и ближе к нему подхо дили преследователи. Тогда он сдернул с себя шкуру, растянул ее на большой скале, а сам превратился в сильнейший порыв ветра. […] Позже монстр, рассказывая об этом своему господину, королю Желтого Ветра, особо подчеркнул: «Когда они приблизились и хотели напасть на меня, я использовал стратагему „Цикада сбрасывает свою золотую кожицу“». Король обезьян и свинья-монах наблюдали, как упал тигр и долго лежал, растянувшись на скале. Король обезьян вытянул свой железный прут и ударил им изо всей силы, но он отскочил от твердого камня. […] Точно так же свинья-монах ударил своими граблями, но их зубцы тоже отлетели, звеня, ввысь. Лишь теперь они узнали, что били по простой шкуре тигра. […] В замешательстве король обезьян закричал: «Не может быть! Мы попались на удочку его стратагемы». «Какой стратагемы?» – спросил свинья-монах. «Она звучит так: „Цикада сбрасывает свою золотую кожицу“. Монстр положил шкуру тигра на эту скалу и спокойно скрылся»[15].

Здесь описывается не просто хитрое происшествие. Кроме того, автор, жертва хитрости и использовавший хитрость одинаково обозначают примененную при этом технику хитрости формулой стратагемы, которая находится в каталоге 36 стратагем под номером 21. Такая высокая степень специального знания хитрости, вероятно, нигде не зафиксирована во всей западной литературе, включая современную литературу о менеджменте. Вопрос «Жертвой какой стратагемы мы стали?», вероятно, еще никогда не ставил ни один европеец с тех пор, как существует Европа, ни в романах, ни в реальной жизни. Это вопрос, который европеец не может поставить, так как не обладает терминологией для обозначения различных приемов хитрости.

Что отсутствует в языке, отсутствует также в мышлении. За неимением соответствующей терминологии для описания хитрости европеец совершенно не может рационально думать о хитрости и компетентно вести об этом беседы. Для европейца каждое хитрое действие всегда является новой хитростью. Неудивительно, что прусский король Фридрих Великий (1712–1786) считал: «Число стратагем бесконечно» (Larousse, p. 1132).

Взгляд Карла фон Клаузевица на хитрость, поставленный пять раз с головы на ноги

Западные предрассудки относительно хитрости кратко представлены в высказывании прусского военного теоретика Карла фон Клаузевица (1780–1831):

Но чем слабее становятся силы, которые подчинены стратегическому руководству, тем доступнее оно будет для этой хитрости, так что совсем слабому и маленькому, для которого уже недостаточно осторожности и мудрости, на тот момент, когда кажется, что все силы его уже покинули, остается прибегнуть к хитрости как к его последнему спасению. Чем беспомощнее его положение, чем больше все уплотняется в одном-единственном отчаянном ударе, тем с большей готовностью хитрость приходит на помощь его храбрости[16].

В этих словах отражаются пять предрассудков.

1. При рассмотрении хитрости противника – только в качестве крайнего средства «совсем слабого» противника, то есть чего-то ничтожного, у Клаузевица нет даже намека на какие-нибудь мысли. Хитрость нужно не рассматривать, а только – в последнюю секунду – применять.

2. Согласно фон Клаузевицу, не существует такой формулы: «власть + хитрость». Это благодатная почва для двойной слепоты в отношении хитрости: а) со стороны мощного оппонента, например международного концерна, ожидают не использование хитрости, а только открытое, легко просматриваемое распространение власти; б) если вы сами обладаете мощью, то не будете разбрасываться ненужными мыслями об использовании хитрости и показывать игру мускулов (что может быть очень неэкономично).

3. Для фон Клаузевица хитрость играет роль тогда, когда отслужила мудрость. Он отделяет хитрость от мудрости или интеллигентности. Откуда же тогда происходит хитрость? Очевидно, по сути она является случайным результатом спонтанно-интуитивной мысли.

4. Для фон Клаузевица хитрость не имеет ничего общего с осторожностью. Фон Клаузевицу неизвестен всесторонне обдуманный хитрый расчет. Хитрость для него – это продукт чрезвычайно смелого подхода. Хитро действует авантюрист. Этим мнением фон Клаузевиц подчеркивает инстинктивное, любительское использование хитрости, что типично для европейцев и что все время им вредит.

5. Так как хитрость – это лишь «последнее спасение», она воспринимается фон Клаузевицем, вероятно, только как тактическое средство спасения в последнюю минуту. Тем самым фон Клаузевиц блокирует любую мысль относительно стратегического использования хитрости.

Неудивительно, что в западной литературе для менеджеров хитрость, кажется, не играет никакой роли. Например, в монументальном двухтомном труде, переведенном с английского языка на немецкий, «Campus Management» (Frankfurt; New York, 2003), насчитывающем 2160 страниц, в предметном указателе отсутствует слово «хитрость», хотя это слово попутно упоминается в названном компендиуме. Переведенная с американского английского, книга Стюарта Крейнера «Die 75 besten Managemententscheidungen aller Zeiten» («75 лучших менеджерских решений всех времен». Wien; Frankfurt, 2000) внушает, что возможен успешный менеджмент без использования какой-либо хитрости. В этой книге ни разу не встречаются такие слова, как «хитрость» или «трюк», только слово «лукавство» упоминается один раз в негативном контексте (там же, с.205). В остальных руководствах по менеджменту в Китае на западных языках стратагемы чаще всего замалчиваются. Так, два американских автора указывают относительно переговоров с китайцами на «восемь элементов», которые заслуживают внимания, а именно: личные отношения (гуаньси), посредник, социальный уровень личности, межличностная гармония, комплексное мышление, экономность, лицо и выдержка. Ни слова не сказано о понимании китайцами стратагем, даже в качестве тактики, которая описывается как то или другое использование стратагем (HBR, 2003, Oktober, S. 82 ff.).

В Срединной империи хитрость наказывается не презрением. «Китайцы подчеркивают стратагемы, западные люди подчеркивают силу», – утверждает, возможно несколько упрощенно, в своем труде автор «Сравнительного исследования книг „Трактат о военном искусстве“ мастера Суня и „О войне“»[17]. Если захотеть внести вклад в устранение этого противоречия, нужно сформулировать противоположную позицию относительно пяти предубеждений (предрассудков), которые обнаруживает фон Клаузевиц, говоря о хитрости. Тогда можно приблизиться к китайской концепции хитрости. Высказывание фон Клаузевица в соответствии с этим следовало бы переделать таким образом: «Хитрость доступна как слабым, так и мощным силам; она используется как опасное оружие, если его можно применять с наивысшей осторожностью и мудростью, с наилучшим выбором оптимальной в конкретном случае техники хитрости, а именно для любых тактических и стратегических целей. В любой ситуации хитрость всегда является принципиальным альтернативным путем к цели. Постоянный анализ возможной хитрости противника жизненно важен».

36 китайских стратагем и их использование на Западе

Большинство хитрых методов, которые описывают 36 стратагем, использовались и используются также за пределами Китая. Однако это происходит чаще всего спонтанно, без обдумывания, без наименования хитрого действия, без того, чтобы придать ему яркую языковую форму, как это имеет место в каталоге 36 стратагем. Из-за слепоты к хитрости она часто остается незамеченной и непроанализированной.

Выгода, которую могут извлечь менеджеры из каталога 36 стратагем, представляет собой преодоление слепоты в отношении хитрости. Такой слепотой якобы страдала еще Ева по отношению к змею. Ева дала название нашему континенту, финикийской королевской дочери Европе, в противоположность богу Зевсу, который сначала сманил последнюю в облике быка с ее родины, а затем совершил насилие (см. Strategeme 2, 35.11: Одураченная Европа). Согласно этим легендам невидение хитрости было присуще жителям Европы с древнейших времен, еще с колыбели.

Китайское учение о стратагемах, центральным пунктом которого является каталог 36 стратагем, предоставляет в распоряжение менеджеров довольно обширный словарь хитростей. Отдельные приемы хитрости описываются в каталоге 36 стратагем часто с помощью в той или иной степени широко интерпретируемых метафор (KdL, S.76 ff.), к чему нужно привыкнуть. Но это совсем нетрудно: ведь западные пасторы привлекают библейские истории в форме притчи для объяснения современных процессов.

Открывая глаза западным менеджерам, каталог 36 стратагем дает им невиданный до сих пор обзор ресурсов хитрости в качестве пробивающего рутину дополнительного средства для достижения целей. К тому же прием в целом, направленный на использование ресурсов хитрости, расширяет взгляд на множество мыслимых вариантов деструктивного хитрого поведения и создает предпосылки к тому, чтобы довольно полно рассмотреть и своевременно перечеркнуть его. Как раз за предупреждение стратагем, то есть предотвращение вредной хитрости, должны болеть душой менеджеры.