Джеффри Гартен - От шелка до кремния. 10 лидеров, которые объединили мир Страница 6

Первая ласточка глобализации

Распространено мнение, что первый расцвет глобализации начался во времена промышленной революции в Европе около 1870 года и закончился в 1914 году, когда Первая мировая война разрушила веру в то, что политические и экономические связи между нациями способны гарантировать мир. Действительно, в ту эпоху резко возросли объемы международной торговли, инвестиций, миграции, появились новые средства связи, такие как, например, телеграф. Однако отсчитывать историю глобализации с этого момента неверно. Первые золотые века глобализации – это XIII и XIV. Эпоха, в которую Чингисхан, его дети и внуки строили и защищали дороги, открывавшие миру новые возможности. Европейцы начали покупать шелк и другие редкие ткани, экзотические специи и даже технологии по созданию бумаги у Китая[19]. Китайская технология плавления железа в сочетании с инженерными знаниями персов позволила создавать передовое оружие. Врачи из Индии, Китая и Персии объединили свои усилия и в итоге совершили прорыв в фармакологии.

История Чингисхана – это история глобализации в миниатюре. Она показывает, какую роль в объединении разрозненных обществ играют военные завоевания, как торговля следует за военными победами, насколько тесно она пересекается с культурой и почему транспорт и коммуникация имеют огромное значение. Показывает она и то, насколько сложно осуществлять центральный административный контроль, оставаясь толерантным к местным сообществам и культуре.

История не повторяется, это известно, но мы не можем не провести некоторые параллели. Мир Чингисхана был, разумеется, намного менее развитым, чем современные цивилизации, но он предзнаменовал несколько основных тенденций нашего века. В западных странах многие люди считают, что большинство новаторских идей и технологий возникли в Европе и США. Однако Монгольская империя служит свидетельством новаторской творческой силы Востока, которая в наши дни возрождается вместе с подъемом Китая и Индии. Действительно, растущее влияние азиатских стран на мировую экономику – это во многом возврат к расстановке сил, имевшей место при Чингисхане и сохранявшейся до середины восемнадцатого века. Так, в 1500 году валовый внутренний продукт Восточной Азии был в три раза больше, чем у Западной Европы, и даже в 1820 году он все еще превосходил его в два с половиной раза[20]. Вплоть до XIX века новые технологии в металлургии, кораблестроении и сельском хозяйстве появлялись и развивались в основном в Азии, а именно в Китае и Индии. Затем Азия поменялась ролями с Европой. Сегодня многие старые тенденции возвращаются. Азия переживает небывалый подъем. На ее долю приходится около половины мирового ВВП, она достигла значимых показателей в производстве ресурсов, торговле и инвестициях. В Азии живет большая часть мирового населения. Круг замыкается.

Сегодня Китай снова налаживает связи с Европой через Персидский залив и Южную Азию. Расширение торговли и строительство нефтяных и газовых трубопроводов, портов и межгосударственных автомагистралей – серьезная заявка на успех. В 2013 году глава КНР Си Цзиньпин посетил своих западных соседей Казахстан и Узбекистан, чтобы показать, насколько Китаю важно сотрудничество с этими государствами. На одной из встреч он упомянул эпоху Чингисхана, сказав: «Кажется, вот-вот услышишь верблюжий колокольчик и почувствуешь запах костра в пустыне»[21]. Через пару лет от романтических высказываний он перешел к делу: для финансирования нового сухопутного и водного Шелкового пути, строительство которого ведется под лозунгом «Один пояс – один путь»[22], в три государственных банка Китая были переведены шестьдесят два миллиарда долларов[23]. Новый «пояс» включает новые грузовые маршруты через Россию в Гамбург, новые электростанции и заводы на всей территории, а также новые финансовые связи[24]. Учитывая, что для финансирования этих проектов Китай предложил создать Азиатский банк инфраструктурных инвестиций и выделил под него значительную часть средств[25], а в 2015 году к этой международной финансовой организации присоединилось более пятидесяти стран, можно ожидать скорого возрождения детища Чингисхана.

Глобализация – это не что иное, как формирование связей на различных уровнях и разрушение стен, разделяющих разные народы, разные обычаи и разные религии. Глобализация – это развитие систем управления, закрепляющих централизацию власти и общие стандарты поведения. Строители империй более чем кто бы то ни было способствовали ее развитию, ведь их власть простиралась на обширные территории, на которых жили миллионы людей.

Империя, основанная Чингисханом в XIII веке, значительно преуспела и в том, и в другом. Она дала сильнейший толчок глобализационным процессам. Могу поспорить, что новый Шелковый путь, протянувшийся от Тихого до Атлантического океана, и в этом веке продолжит расширяться в духовной и современной физической формах, неизмеримо усиливая мировую взаимозависимость.

Глава II. Энрике Мореплаватель. Первым постигший премудрости географических открытий (1394–1460)

[26]

Корабли построены, солдаты обучены, оружие сделано, припасы собраны – всё в строжайшем секрете[27]. Лиссабон и его окрестности гудят о том, что король Жоан I готовится к войне, но к какой, никто не знает. Португальцы, не имеющие представления ни о мотивах, ни о целях, взбудоражены грядущей военной авантюрой.

Дело было в 1415 году, и в Португалии царил мир. Она отвоевала независимость несколько лет назад у единственного соседа и естественного соперника – Кастилии (современная Испания)[28]. Теперь страны мирно соседствовали, а португальские правители бездельничали. Средневековая европейская культура была одержима рыцарством и героями, и отсутствие войны стало сущим мучением для португальских рыцарей и знати. Добыть новые земли, богатства и славу можно было только в сражениях, и король искал подходящую мишень, чтобы наконец вздохнуть с облегчением.

Королевская семья в качестве потенциальной жертвы выбрала маленький, но хорошо защищенный порт Сеута на северном побережье современного Марокко. Расположенная всего в дюжине морских миль[29] от испанского Гибралтара Сеута была одновременно отправной точкой для кораблей, перевозивших марокканскую пшеницу в Европу, и северным конечным пунктом прибыльного караванного пути через Сахару. Из Сеуты верблюды и обозы везли европейское серебро и другие товары на юг – в мусульманские королевства на территории Сахеля[30], протянувшейся от Атлантического океана до Красного моря, после чего возвращались в Сеуту с золотом, рабами (в то время очень малочисленными) и слоновой костью для отправки в Европу. Захватить Сеуту означало взять этот торговый путь под свой контроль и получить возможность покорить мусульман, которых Португалия считала безбожниками.

Советники предостерегали короля от рискованной авантюры. Кастилия могла заподозрить неладное в действиях Португалии на соседних ей территориях и встать на сторону Сеуты. К тому же у Португалии было множество долгов после войны за независимость, ее финансовое положение было слишком шатким, чтобы снарядить достаточное количество кораблей в морскую экспедицию в дальние земли. В конце XI века викинги совершили множество морских походов, и Средиземноморье было неплохо изучено, но завоевывать новые земли Западная Европа свой флот еще не отправляла, во всяком случае, организованно. В ту пору еще не было европейских колоний.

Самым ярым сторонником захвата Сеуты стал принц Энрике. В королевской семье он родился третьим сыном и прекрасно понимал, что трон ему не унаследовать, а значит, добиваться славы и богатства нужно иным способом. На военных советах он убеждал отца в своем особом предназначении, расписывал в красках, какую славу приобретет Португалия в глазах Европы, если захватит мусульманский морской порт, и какие возможности для торговли получит, завладев североафриканским процветающим центром торговли. В глубине души Энрике, скорее всего, надеялся, что грядущая военная операция превратит его в государственного деятеля. Он убедил отца не только пойти против Сеуты, но и доверить ему подготовку битвы. Лиссабонская элита, посвященная в дела короля, кандидатуру Энрике не приветствовала. Они считали его слишком молодым, неопытным и ослепленным желанием прославиться в важном сражении.

Молодой принц начал тщательно готовиться к предстоящему вторжению. Ему удалось собрать армию португальских рыцарей и наемных солдат со всей Европы и сформировать самую большую флотилию в истории Португалии. Армада включала 59 галер, 63 транспортных судна и 120 легких судов, а матросов, гребцов и солдат пехоты в общей сложности было около девятнадцати тысяч человек[31]. Причина столь масштабной мобилизации держалась в секрете, несмотря на постоянные вопросы горожан и обеспокоенность иностранных послов.