Кайл Мейнард - Никаких оправданий! Невероятная, но правдивая история победы над обстоятельствами и болезнью Страница 7

Если кто-то из игроков пытался забить гол поверх моей головы, я воспринимал это как комплимент: ага, значит, в непосредственную схватку со мной они вступать боятся! Я играл на равных со всеми, единственной поблажкой моему росту и телосложению была опущенная пониже сетка. Разумеется, время от времени мне забивали гол и я проигрывал. Никто не делал мне никаких скидок ни на хоккее, ни когда мы боролись и дрались. И это укрепляло мою уверенность в своих силах: я мог состязаться с остальными ребятами на равных.

Своей первой встречей со СМИ я обязан именно этим хоккейным матчам с соседскими ребятами. Корреспондент нашей местной газеты решил написать про нас статью. Мои друзья пришли в восторг, и мы составили настоящую турнирную таблицу, в которую внесли все соседские команды и провели жеребьевку – по всем правилам. Помню, что из-за присутствия журналиста я особенно старался не пропустить ни одного удара – мне не хотелось посрамить свою команду.

Репортаж был написан, и фотография для публикации выбрана. В каком-то смысле эта фотография оказалась предвестием моей будущей страсти к спортивной борьбе. Я даже не знал, что журналист снял именно этот кадр. Мы с ребятами боролись на лужайке во дворе, как всегда после игры в хоккей. Этот кадр и попал в газету.

Те же соседские ребята впервые познакомили меня с видеоиграми. Я научился орудовать джойстиком и нажимать на нужные кнопки, так что в конечном итоге смог играть с другими. С самого начала больше всех прочих мне полюбилась видеоигра, которая была построена на имитации спортивной борьбы. Мы играли в «Супер-Нинтендо», и меня не могли обыграть даже ребята постарше. У меня была быстрая реакция. Я даже своего папу и то обыгрывал: мы с ним играли каждый вечер, и под конец он потерял надежду когда-нибудь обставить меня в видеоигры.

Ребята поначалу думали, что с легкостью меня обыграют, но не тут-то было. Я разбил их в пух и прах. Мне ужасно нравилось, как они стараются изо всех сил, а я все равно выигрываю! Вообще я люблю, когда передо мной возникают новые задачи и преграды, которые нужно преодолевать. Родители думали, что я чокнулся, потому что все карманные деньги я тратил на новинки по части видеоигр. Но у меня была определенная задача: стать лучшим и в этой области, состязаться и побеждать.

На Рождество бабушка Бетти и дедушка Норман подарили мне маленький красно-желтый автомобильчик вроде фольксвагена. Поначалу они катали меня в нем по полу в подвале, – пол был застелен ковролином, – но вскоре запыхались, а я твердил «слишком медленно!». Так что, когда погода позволяла, меня вывозили на улицу и мы ехали в парк. Мы останавливались, чтобы понюхать цветы, чтобы я мог посидеть в кабине трактора, если по дороге нам попадался трактор, или чтобы я попробовал вскарабкаться на дерево. В то время я прямо с ума сходил по мультикам и играм про Черепашек-Ниндзя. Если помните, на них была большая мода. Черепашки носили доспехи и вели геройский образ жизни, а обитали в канализации, под землей. В парке тоже были сточные канавы и люки, поэтому мы с бабушкой всегда останавливались около люка, и я кричал туда, в глубину: «Рафаэль, Леонардо, Донателло, Микеланджело!» – звал черепашек по именам.

Когда с работы приходил дедушка, я ликовал. У нас с ним были очень теплые отношения. Мы играли в разные игры. Особенно я любил брать веревку и связывать дедушку, лежавшего на полу. У меня на это уходил чуть ли не час – я тщательно обматывал ему ноги веревкой и кружил вокруг него. Потом мы боролись. Потом дедушка говорил: «Кайл, пока ты меня связывал, я успел вздремнуть. Отлично отдохнул!»

Страсть к состязаниям и настоящий соревновательный дух проявились во мне с раннего детства. Я терпеть не мог проигрывать и сдаваться.

Мы с дедушкой часто играли в бейсбол. У меня была большая красная бита, дедушка кидал мяч, и я его отбивал. Играли мы в подвале. Редко бывало, чтобы я промазал по мячу. Мы даже расставляли по полу настоящие базы, чтобы я бегал или прыгал вокруг них.

Со временем моя физическая координация улучшилась – я ее натренировал постоянными играми, да и вообще я здорово окреп. Когда я подрос, играть в бейсбол в подвале стало тесновато, мне требовалось больше места. Я так сильно бил по мячу, что он летел прямо в окна или в лампу, и мы решили перенести наши игры на улицу.

Когда мне исполнилось три, бабушка и дедушка как-то на Рождество повели меня ужинать в ресторан и посмотреть на праздничную иллюминацию в центре города. По дороге мы проезжали мимо пожарной станции. Пожарная команда только что вернулась с задания. Мы постучались к ним в дверь, и нас впустили и показали все помещение и саму пожарную машину. Мне дали посидеть на месте водителя, и я изображал, будто рулю.

Пожарные спросили бабушку: «Хотите, мы еще вам и сирену включим?» Но бабушка решила, что для трехлетнего малыша это уже слишком сильные впечатления. Тогда пожарные вместо сирены включили сигнал тревоги, и вся команда выскочила и поочередно съехала по шесту, в полной готовности ехать тушить пожар. Помню, как восхитила меня героическая готовность этих бравых парней в любой момент вскочить в машину и мчаться спасать людей. И форма у пожарных была красивая.

Церковь всегда занимала в жизни нашей семьи важное место. По воскресеньям мы неизменно ходили на службу. Пока мне не исполнилось семь, дедушка Норман сопровождал меня на занятия воскресной школы (родители в это время занимались в воскресной школе для взрослых). Если на занятиях требовалось что-то вырезать ножницами, дедушка делал это за меня, а наклеивал и раскрашивал я все сам. В церкви мне нравилось наблюдать за регентом хора, и я пытался дирижировать, подражая ему. Наш священник сказал, что, когда я вырасту, вполне могу стать дирижером.

В те годы врачи подбирали мне протезы – и для рук, и для ног. Но оказалось, что привыкнуть к протезам и научиться ими пользоваться не так-то легко и просто. Иногда я надевал ножные протезы в церковь, по воскресеньям, а если мы играли в пятнашки, дедушка брал меня на руки и бегал по кругу за тем, кто меня запятнал.

Дедушка вышел на пенсию, когда я был в четвертом классе, и с тех пор стал уделять мне еще больше внимания и повсюду меня сопровождал, в том числе и на школьные экскурсии. А школьные экскурсии – это для меня было очень важно: раз я ездил на них наравне с одноклассниками, то получал те же впечатления и опыт, не отставая от них. Кроме того, конечно же, раз дедушка ездил со мной, наши с ним отношения делались прочнее и ближе.

В программу занятий физкультурой у нас входили и уроки плавания – не меньше одного в неделю. Ко мне приставили очень милую даму-тренера, которая вместе с дедушкой помогала мне спуститься в бассейн и плавать.

Поначалу я с опаской относился к плаванию, потому что в бассейне вода была мне выше головы даже на мелком конце. Но чем дольше мы занимались плаванием, тем увереннее я себя ощущал в воде. Я понял: передо мной еще одна задача на преодоление трудностей, еще один вызов, – и я должен справиться. Теперь, став старше, я чувствую себя в воде более чем уверенно и могу проплывать большие дистанции.

Сейчас, подробно вспоминая детство, я по-новому переосмысливаю его, – оказывается, многое из того, что мне запомнилось, сильно повлияло на мою дальнейшую жизнь. Я так отчетливо помню те далекие дни с родителями, бабушкой и дедушкой, походы в парк, поездки с классом, возню и игры с соседскими ребятами. И то, как я научился быть более независимым и стал ценить соревновательность.

Но лучше всего я помню пещеру.

В четвертом классе я вступил в отряд младших скаутов, а мой папа был там вожатым. Самый длинный поход, в который мы ходили, был в пещеру в Южной Индиане. Мы там даже переночевали всем отрядом, вместе с другими скаутскими отрядами. Дело было в марте, погода стояла холодная, но внутри пещеры круглый год было 15 градусов по Цельсию. Но при этом сыро и, конечно, темно. Снаружи в пещеру втекал ручей и под сводами пещеры расширялся в целую реку. Мы катались по этой подземной реке на лодке и видели под потолком пещеры летучих мышей и других зверей и насекомых. К ночи мы расстелили на холодной земле пластиковые матрасы и улеглись ночевать в спальных мешках на берегу реки. Вообще-то в ту ночь мало кому удалось поспать, – от земли тянуло холодом, мы все замерзли и боялись темноты.

Но главным событием того вечера стала вылазка в дальнюю, самую глубокую, часть пещеры. Мы продвигались гуськом, и наше шествие замыкали и возглавляли проводники из местных. Как всегда, я хотел быть впереди всех и поэтому двигался вслед за проводником, который вел наш отряд. Нам пришлось проползти по узкому низкому коридору длиной метров в шестьдесят. Потолок нависал так низко, что мы вынуждены были ползти на животе, как змеи. А каменный пол пещеры был залит водой, правда, стояла она невысоко, всего сантиметров на десять, но не промокнуть было невозможно. Все мы были в касках и с фонариками, а на мою каску, на лоб, папа приделал настоящий шахтерский налобный фонарик.