Секрет Счастливого сердца. Нескучная психология для яркой жизни - Макарова Инна Страница 11

– У меня единственный выходной, я хочу отдохнуть, – отрезал он.

«Вот значит, как», – подумала я. Значит, меня не надо защищать, считаться с моими переживаниями и просьбами? Я чувствовала, что точка кипения уже наступает.

А главное – мне не с кем поделиться своим горем. Я не хочу расстраивать родителей, я к тому же еще и хорошая дочь. У хороших дочерей не бывает таких проблем, хорошие дочери не жалуются, хорошие дочери все успевают…

Найти бы того, кто мне это сказал.

Старшая дочь – подросток. Она смотрит, как меня унижают, и в сердцах спрашивает меня, почему я это позволяю.

Я – хорошая жена? Хорошая мать? Хорошая жена и мать не идет против мужа, не роняет его авторитет в глазах детей, даже если он сам прекрасно справляется? Я запуталась. Начинаю оправдывать Глеба. Он много работает. Он не хотел, просто в сердцах это сказал. Бабушка уже старенькая. Она больная женщина. Вот ей потом станет стыдно (не станет). Лучше я уроню СВОЙ авторитет, потому что только для СЕБЯ я не привыкла быть хорошей.

Наконец, решаюсь рассказать Анне Петровне.

–Как зовут этого гремлина?

Этот гремлин большой. Больше предыдущего. И у него уже есть имя:

– «Мне не позволяет воспитание». Я – «вшивая интеллигентка». А она – мать мужа, ее нужно уважать. Она хитрая, и все время придумывает новые уловки.

–Точно новые?

А ведь, и правда. Уловки не отличаются разнообразием – она оскорбляет меня. Начинаю возмущаться или оправдываться, и она ловко раскручивает этот конфликт. А я ей это позволяю.

–Но если я отвечу ей – мы поругаемся с мужем? – Озвучиваю я еще одну проблему.

–Молодая, красивая и умная Инна сообразит, как свернуть этому гремлину его шейку, не правда ли? Она ведь смелая?

Это я – молодая, красивая и умная Инна. Сейчас я не комок нервов, загнанный собственным чувством вины, мнимой ответственности и прочими условностями, которыми мы сами себя опутываем. Я беру этот образ, это чувство и сохраняю его. Мне понадобится помнить, что я молодая, красивая и умная. А еще смелая.

Молодая.

Красивая.

Умная.

Смелая…

И я пошла домой, бормоча заклинание.

Готовлю ужин, на душе почему-то тревожно. Давно не чувствую себя в безопасности дома.

Пронзительно верещит звонок. Свекровь врывается в мою квартиру, в мой вечер, с какими-то тюками и узлами, раскладывает диван. Через пять минут, закончив свою непонятную бурную деятельность, она начинает оглядывать квартиру в поисках повода для упреков.

Повод для упреков у нее один, и этот повод доваривает борщ на кухне в ожидании конфликта.

Конфликт не заставляет себя ждать. Свекровь меня никогда не подводит.

– Всего один борщ, а еда где? Несоленый! Ты что, влюбилась?

Какой же громкий у нее голос. Как сирена…

–Посмотри на себя! Хозяйка хреновая, а страшненькая какая! Господи! Боже! Мой!

Она всегда отчеканивает это «Господи!..», словно вколачивает в уши каждое слово, призывая Бога в свидетели своим страданиям. Ну и дрянь же невестка ей попалась.

–Да неужели мой сын не мог бы себе красавицу найти! Какие девки за ним бегали, а он на тебя позарился, дуру! Да еще и с ребенком своим нагулянным!

Раньше я бы расплакалась. Как это, я плохая жена, плохая хозяйка? И так несправедливо, что она оскорбляет моего ребенка… Но сейчас я чувствую, как вместо слез во мне закипает ярость. Она что, позволяет себе унижать мою дочь?! Она, в моем доме, сунув нос в мою кастрюлю, говорит, что я плохая хозяйка?!

– Не могли бы вы не говорить гадости при дочери, ведь она же всё это запоминает.

– Погоди, я ещё у тебя ребёнка отсужу, – радостно включается она в конфликт. – Ты у меня попрыгаешь, поплачешь!

Может, еще неделю назад я бы испугалась. Но сейчас… кто был на ее стороне? Бравада, наглость и скверный характер. На моей стороне – закон. На моей стороне долг матери перед ребенком, а еще… А еще, уверенность, что я должна отстоять себя. Сама. И сейчас я чувствовала это как никогда.

–И на каком основании вы лишите меня родительских прав? Я – врач. Благополучная, обеспеченная женщина, не наркоманка, с детьми дурно не обращаюсь. А вы кто?

Она на секунду застыла в недоумении. Я заметила на ее лице растерянность, и с каким-то странным ликованием почувствовала, как страх уходит. Это уже было не просто парирование удара. Это была дуэль. Поединок.

И я выходила из него победителем.

– Хватит уже глумиться. Не нравится вам здесь, собирайте свои манатки и проваливайте из моего дома. И не появляйтесь здесь больше. Никогда.

Она молчала. Мне на секунду показалось, что она сейчас развернется и молча уйдет. Но нет, многолетняя привычка взяла верх.

– Ах ты, гадюка! Ах ты, тварь! Я сейчас милицию вызову!

Свекровь визжала так, что я даже успела подумать, что мне есть у кого поучиться повышать голос – кажется, на столе от ее крика звенели стаканы. Она схватила телефонную трубку, и, судорожно отклацав по кнопкам номер, заверещала, едва дождавшись ответа:

– Милиция! Приезжайте скорее, адрес такой-то! Я инвалид, пенсионерка, приехала к сыну в гости, а невестка, гадина, оскорбляет! Руки распускает!

Она возбужденно поговорила ещё с минуту, и, потирая руки, повернулась ко мне:

– Сейчас милиция приедет. Посмотрим, как ты запоешь!

Я не успела понять, действительно ли она звонила в милицию, или блефовала, но на секунду стало страшно. А потом вдруг смешно. Что бы увидела милиция? Сумасшедшую тетку, которая беснуется в доме молодой, красивой и умной Инны, врача и матери двоих детей?

Я открыла входную дверь:

– Убирайтесь вон.

Она забегала по квартире, складывая вещи. Периодически свекровь пыталась набрать сотовый номер мужа, он был недоступен. Беспрерывно сыпала заковыристой бранью. Не в силах это выносить, а главное, стараясь, чтобы меньше слышала дочь, я направилась в детскую. Спектакль начинал утомлять.

Неожиданно она подскочила ко мне и потребовала:

– Вот эти серёжки, что я тебе дарила на свадьбу, отдавай!

– Больше ничего не хочешь? – рявкнула я, закрывая перед ее носом дверь комнаты.

Шуршание в квартире продолжалось ещё минут пятнадцать, затем раздался грохот входной двери и наступила тишина. Я вышла из комнаты. По всей квартире бардак, со стен исчезли картины, а из шкафа –песец, «подаренные» свекровью ранее… «Полный песец», пронеслось в голове. Я не была удивлена. Так и должно было выглядеть поле боя после капитуляции.

На следующий день, когда муж вернулся с рыбалки, началась затяжная холодная война. Каждый день скандалы. Упреки. Слёзы. Угрозы развестись перемежались с требованиями извиниться перед матерью. Но что-то сломалось во мне. Я плакала, не спала ночами, но извиняться отказывалась. Свекровь не показывалась в нашем доме долго. Затем стала приезжать вновь, но гораздо реже. Стала вести милой бабушкой, и не заподозришь в этой вежливой женщине ту беснующуюся фурию. Я больше не слышала от нее в свой адрес ни одного резкого слова.

Это была большая победа. Гремлина «Мне не позволит воспитание» больше не существовало.

Заблуждаются не потому, что не знают, а потому,

что думают, что знают. Жан Жак Руссо

Шабаш гремлинов – «Так надо», «Это престижно», «Сделай им назло!»

Дети растут удивительно быстро. Я не успела оглянуться, как Алене пришло время идти в первый класс. Тогда меня терзал гремлин «Так надо» – надо, чтобы ребенок учился в престижной школе. Поэтому я записала дочь в подготовительную группу самой престижной в городе гимназии. «Гимназия номер восемь», даже звучит солиднее, чем «МБОУ СОШ». Моя дочь будет ходить на занятия в форме в шотландскую клетку, у нее будут лучшие педагоги, благополучные одноклассники и самая сильная в городе образовательная программа!