Вячеслав Летуновский - Менеджмент по-спартански. Железная воля Страница 19

Образ жизни Агесилая ничем не отличался от образа жизни его сотоварищей: он вел простую жизнь, воздерживаясь от пьянства и пресыщения. Агесилай не признавал сон своим господином и отдавался ему лишь тогда, когда это допускали обстоятельства. Подобным образом он относился и к жаре, и к холоду: он как никто умел пользоваться преимуществами всех сезонов, а не зависеть от них. Его ложе ничем не отличалось от постели воинов, и он спал в палатке, стоявшей посреди палаток остальных воинов.

Агесилай постоянно повторял, что тот, кто стоит во главе, должен превосходить остальных не изнеженностью и роскошью, но храбростью и мужеством.

Персей и голова Медузы горгоны

Когда его спрашивали, что самое важное дали законы Ликурга Спарте, он отвечал: «Презрение к удовольствиям».

Одному человеку, удивлявшемуся простоте одежды самого царя и остальных спартанцев, Агесилай сказал: «Так ведь этот образ жизни — почва, на которой возросла наша свобода».

Когда кто-то другой убеждал его отдохнуть и говорил, что судьба может перемениться и такая возможность больше никогда не представится, Агесилай сказал: «А я уже давно упражнением приучил себя находить радость разнообразия в отсутствии перемен».

Даже состарившись, Агесилай придерживался того же образа жизни. На чей-то вопрос, почему в преклонном возрасте он даже в холодную погоду не носит хитона, царь сказал: «Для того, чтобы старые люди, стоящие во главе государства, могли служить молодым примером для подражания».

Когда вместе с войском Агесилай проходил мимо острова Фасоса, островитяне послали ему муку, гусей, медовые лепешки и другие виды изысканной пищи и напитков. Агесилай принял только муку и приказал доставившим пищу возчикам везти все остальное назад, так как спартанцам эти лакомства не нужны. Когда же фасосцы продолжали уговаривать его принять все, царь распорядился раздать яства илотам. Когда его спросили о причине такого решения, Агесилай сказал: «Не годится, чтобы мужественные люди питались лакомствами, ибо то, что прельщает рабов, должно быть чуждо свободным».

В другой раз фасосцы, полагавшие, что Агесилай оказал им много благодеяний, почтили его сооружением храмов и божескими почестями. Они прислали посольство, чтобы сообщить ему об этом. Когда царь прочел доставленное фасосцами послание, он спросил их, способна ли их родина превращать людей в богов. Когда те ответили утвердительно, Агесилай сказал: «Превратите сперва себя в богов, и, если вам это удастся, тогда я поверю, что и меня вы можете сделать богом».

Когда малоазиатские греки приняли решение поставить Агесилаю статуи в самых главных городах, царь написал им: «Пусть не рисуют моих изображений, пусть не ваяют и не воздвигают мне памятников».

Когда его однажды спросили, как далеко распространяются границы Спарты, он, потрясая копьем, ответил: «Они отстоят настолько, насколько может достигнуть это копье».

Когда в другой раз кто-то спросил его, почему у Спарты нет городских стен, Агесилай показал на вооруженных граждан и сказал: «Вот — спартанские стены».

Когда тот же вопрос задал кто-то другой, царь сказал: «Города надо укреплять не камнями и бревнами, а доблестью жителей».

Агесилай советовал друзьям богатеть не деньгами, а храбростью и достоинствами.

Когда Агесилаю было нужно, чтобы его воины сделали что-либо быстро, он на глазах у всех первый брался за дело.

Он больше гордился тем, что мог работать не хуже любого спартанца и что постоянно владел собой, чем своим царским достоинством.

Когда царь увидел отправлявшегося на войну хромого спартанца, который, готовясь в поход, разыскивал себе лошадь, он сказал: «Ты что, не знаешь, что на войне хромота не страшна: нужны не те, кто умеет бегать, а те, кто способен устоять на месте».

Когда Агесилая спросили, каким способом ему удалось так прославиться, он ответил: «Презрением к смерти».

Когда кто-то поинтересовался, почему спартанцы сражаются под звуки флейты, Агесилай сказал: «Это делается для того, чтобы по соблюдению ритма сразу выявить, кто храбр, а кто трус».

Добившись того, что под его власть попала большая часть Азии, Агесилай решил начать поход против самого персидского царя. Он хотел покончить с тем, что, не прилагая никаких усилий, персидский царь вредил эллинам, подкупая их демагогов.

Когда эфоры отозвали Агесилая домой, так как окружающие Спарту эллинские государства объявили ей войну, подкупленные персидскими деньгами, Агесилай заявил, что хороший командующий должен подчиняться законам, и отплыл из Азии, оставив тамошних эллинов глубоко опечаленными его отъездом.

На персидских монетах было изображение лучников. Снимаясь с лагеря, Агесилай сказал, что его изгоняет из Азии «царь с 30 тысячами лучников». Ведь таково было число персидских золотых монет, привезенных Тимократом в Афины и Фивы и розданных демагогам, после чего эти государства выступили против Спарты.

Агесилай написал эфорам письмо: «Агесилай эфорам шлет привет! Большую часть Азии мы покорили и варваров обратили в бегство, в Ионии мы построили много военных лагерей. Так как вы приказываете мне явиться в установленный вами срок, то я последую сразу же за этим письмом, а может быть, даже опережу его. Я принял командование не для того, чтобы получить власть, но ради государства и наших союзников. Командующий лишь тогда правит справедливо и правильно, когда руководствуется законами и подчиняется эфорам или другим лицам, стоящим во главе государства».

Когда Агесилай перешел Геллеспонт и двигался по Фракии, он не испрашивал разрешения на проход ни у одного из варварских племен, а только обращался к ним с вопросом, будут ли они враждебны или дружественны к его войску. Все народы принимали Агесилая дружелюбно и пропускали его армию, но одно племя, так называемые траллы, которым, как говорят, сам Ксеркс посылал дары, потребовали от Агесилая в качестве платы сто серебряных талантов и столько же женщин. Он же, насмехаясь, спросил, почему они не пришли, чтобы забрать все это. Двинувшись вперед, он напал на них, ожидавших в боевом строю, и, многих убив, обратил траллов в бегство и прошел через их страну.

Статуэтка лаконского воина