Александр Никонов - Управление выбором. Искусство стрижки народных масс. Страница 7

Каучук делается из латекса — млечно-белого сока особого дерева, которое называется гевея. Растут гевеи, как известно, в странах Третьего мира — на плантациях Южной Америки и Африки. И Гитлеру, и Сталину путь туда был закрыт. Продавать диктаторам стратегическое сырье могли лишь до поры до времени — пока нет войны. И оба тирана это понимали. Поэтому товарищ Сталин твердо пообещал народу искусственный заменитель: «У нас имеется в стране все, кроме каучука. Но через год-два у нас будет свой каучук!»

Аналогичной проблемой был озабочен и Гитлер. Только в отличие от товарища Сталина господин Гитлер сразу сделал упор на химическую промышленность, а товарищ Сталин поначалу — на сельское хозяйство. Дело в том, что в 1933 году где-то под Тянь-Шанем ботаники нашли разновидность одуванчика, корневой сок которого содержал небольшое количество каучука. Назывался одуванчик кок-сагыз. И как Хрущев кукурузой, так Сталин одуванчиками начал засеивать страну. Крестьян всячески поощряли сажать этот сорт одуванчика на огородах и даже премировали ударников кок-сагызного труда скрипучими галошами. Однако в средней полосе тянь-шаньский одуванчик быстро вырождался, и содержание в его соке каучука быстро падало, что естественно: другие природные условия, другой микроэлементный состав почвы — другой одуванчик. В общем, кок-сагыз становился все более похожим на наш обычный одуванчик. Дело попытался спасти Трофим Денисович Лысенко. Он предложил сажать кок-сагыз не семенами, а черенками. Но сильно это не помогло. С одного гектара одуванчиков получалось 80 кг низкокачественного природного каучука. Искусственный каучук у советских химиков был также не слишком хорош. Поэтому СССР в основном использовал то каучуковое сырье, что поставляли ему союзники.

У Гитлера таких союзников не было. Зато у него были первоклассные химики. Которые никогда не подводили. И если в Первую мировую войну разработанный ими синтетический каучук был настолько плох, что вместо него армия использовала покрышки из веревок и дерева, то уже ко Второй мировой немцы так наблатыкались, что совершенно перестали зависеть от сырья из колоний. Хотя поначалу искусственный каучук был хуже природного, и стоил почти в пять раз дороже, и покрышки из него все время лопались, но в конце концов все технические проблемы фашистами были устранены. Позже успехов в производстве резины добились и советские химики.

Так латекс перестал быть стратегическим сырьем, от которого зависят судьбы стран и военных кампаний, и теперь применяется для производства сувениров и матрацев.

В современном мире сырья становится нужно все меньше, при том, что его количество на Земле самым парадоксальным образом увеличивается! Растут разведанные запасы нефти, газа, угля. Накануне знаменитого энергетического кризиса начала семидесятых мировые запасы нефти оценивались в 700 миллиардов баррелей. А в 1987 году, когда их вновь подсчитали, оказалось, что запасы эти, вместо того чтобы сократиться до 500 миллиардов баррелей, выросли до 900 миллиардов. При этом открытие ожидаемых месторождений в течение ближайших 20–30 лет может увеличить это число до 2000 миллиардов баррелей!.. Запасы газа с 1970 по 1987 года выросли с 1,5 до 4 триллионов кубических футов. Меди — с 279 до 570 миллионов тонн, серебра — с 6,7 до 10,8 миллионов тонн, золота — с 1 до 1,52 миллиардов тройских унций.

Те самые ученые — алармисты Мидоузы, которые в 1970-е годы пугали мир тотальным исчерпанием ресурсов и концом цивилизации, в 1992 году вынуждены были признать: «В период с 1970 по 1990 годы для удовлетворения потребностей мировой экономики было сожжено 450 миллиардов баррелей нефти и 90 миллиардов тонн угля. Однако за этот же период были открыты новые месторождения нефти, угля и газа. По этой причине… срок исчерпаемости разведанных запасов увеличился как для нефти, так и для газа».

Это все значит, что Третий мир стремительно теряет свою нужность. Как он будет жить дальше, если цивилизованный мир за счет вложения ума настолько снизит энерго-и ресурсоемкость своего производства, что будет обходиться исключительно своими ресурсами или перейдет на принципиально иные ресурсы, перестав зависеть от Третьего мира и сделавшись самодостаточным? Вполне возможно, что при таком раскладе на планете просто произойдет коагуляция Третьего мира — он станет никому не нужным, на него махнут рукой и забудут, как страшный сон, отгородившись железным занавесом от его заразы и агрессии. И через сто лет остатки Третьего мира будут восприниматься цивилизованным сообществом примерно как дикие племена Амазонии, отставшие от экспресса цивилизации навсегда. Канал «Дискавери» будет рассказывать о них миру.

Уже сейчас сравнение качества и количества впечатляет… В компании IBM работает около 400 тысяч человек, а в Бирме живет 48 миллионов человек. При этом доход IBM примерно равен национальному доходу Бирмы. В «Дженерал моторс» трудятся примерно 750 тысяч человек, а в Эфиопии живут более 75 миллионов человек. Национальные доходы «GM» и Эфиопии сопоставимы. Можете поделить одно на другое и узнаете, во сколько раз цивилизованные люди эффективнее (умнее, производительнее, лучше, образованнее — любое слово подойдет), чем нецивилизованные… И еще один любопытный момент для размышления: менее двадцати лет тому назад население той же Эфиопии составляло 40 с небольшим миллионов человек. То есть за два десятка лет «неэкономический» прирост в той же Эфиопии составил почти 35 миллионов человек. Та же ситуация в Бирме. Чем их кормить, если ценность стран Третьего мира падает с каждым умно прожитым днем?..

…Эх, не удержусь и приведу пару-тройку абзацев из впечатлений одной русской туристки, которую черти занесли в Эфиопию:

«Что сразу потрясает, так это жуткая нищета и грязь. Я была во многих странах мира (например, Бирма тоже жутко нищая страна), но там нет такой грязи. Живут эфиопы в каких-то лачугах, сколоченных из досок и картона или в хижинах, сплетенных из прутьев. Внутри нет почти ничего. Про существование кроватей многие, наверное, даже не слышали. Спят на полу. Телевизоры в стране — жуткая роскошь (хотя что там смотреть, всего один телеканал). По дорогам ездят сильно подержанные машинки и наши „Жигули“ 30-летней давности.

Что еще поразило, так это то, что никто не работает. Въезжаешь в городишко и видишь, как все тусуются на улице, сидят на завалинке, лясы точат и ковыряются в носу. И лица не всегда приветливые. И калашников через плечо. Было пару моментов, когда я боялась выходить из джипа. И даже наш водитель, эфиоп, несколько напрягся и предложил поскорее сваливать.

Ежедневные многочасовые переезды на джипе не напрягали меня, напрягало другое. Стоило только выйти из джипа или просто остановиться, как стая детей облепляла джип со всех сторон и нагло просила денег. А если мы не обращали на них внимания, они пытались дернуть меня за руку своими грязными, вонючими ручонками. Все дети — в рваной грязной одежде, с грязью под ногтями, в открытом рту сидят мухи (а они их просто не замечают — фантастика)! Судя по всему, в эфиопских деревнях мыться вообще не принято. И стирать одежду тоже. Иначе как объяснить, что от детей, да и от взрослых тоже, идет жуткая вонь. Совет особо брезгливым: возьмите с собой кофту с длинными рукавами, она вас спасет в те моменты, когда грязные обитатели городков, деревень и племен будут вас дергать и тыкать пальцами с просьбой дать им денег… С содроганием вспоминаю эту поездку, хотя раз в жизни стоит побывать в какой-нибудь жопе мира. Это отрезвляет. Сразу начинаешь ценить те условия жизни, которые вокруг нас».