Вообрази свой мир! Из жизни гениев и психов - Владимир Алексеевич Колганов Страница 10

Но почему у одних всё получается, а у других – нет? То ли «кишка тонка», то ли таланта почему-то не хватает. А может быть, просто не нашли себя – пробуют свои силы совсем не там, где полагается? К примеру, устроили родители сына на юрфак, а у него непреодолимая тяга к музыке и абсолютный слух. Поступи он вопреки желанию родителей, получился бы из него певец а ля Филипп Киркоров. Случаи, когда человек поначалу выбирает не ту профессию, известны – достаточно вспомнить певицу Майю Кристалинскую или американского актёра Брэда Питта. Список можно было бы продолжить, но это не даёт ответа на вопрос, почему так получилось и долго ли ещё многие из нас будут блуждать в поисках своего места в жизни.

Когда-то я поступил на Физтех, но в этом нет вины родителей – во-первых, хотел избежать призыва в армию, а во-вторых, физика была в то время единственным убежищем от убогой идеологии властей. Делай, что хочешь – лишь бы приносил пользу Родине! Впрочем, довольно часто всё сводилось к написанию статей и диссертаций – ну как без этого? И только в годы перестройки я попытался написать роман – понятно, что толком ничего не получилось, хотя в минуты вдохновения писал так, что и теперь приятно заново перечитать. А через двадцать лет снова попробовал и получилось вроде бы неплохо – даже моему тогдашнему издателю нравилось, как я писал. Правда, через несколько лет мы разошлись по идеологическим мотивам, а затем сработала то ли либеральная, то ли псевдолиберальная цензура, но об этом я уже писал.

Бывают и такие случаи, когда ещё в юные годы возникает желание стать писателем – достаточно взглянуть, какими почестями пользовались в советские времена «литературные генералы», и уже никаких других желаний нет. Стану писателем во что бы то ни стало! И вот уже составлен примерный план первого романа, оптимальный рацион питания и распорядок дня, в полной мере соответствующий намерению достичь космических высот в литературном творчестве. Но вот пытаюсь представить себе такого писателя, который бегает по утрам, дважды в неделю плавает в бассейне, а в распорядке дня всё у него расписано буквально по часам – к примеру, с десяти утра до пяти вечера написать двадцать страниц текста. Можно посочувствовать Юрию Олеше, который полагал удачей, если удалось написать в день хотя бы строчку – ту, которую не стыдно вставить в свой рассказ. И возникает вопрос: какие образы можно создать, если день заранее расписан по минутам? Есть подозрение, что результатом такого «творчества» станет лишь халтура, либо передовица для печатного органа властвующей партии.

Случается и так, что человек находится под каблуком жены. Можно ли в таком состоянии сохранить способность к творчеству? Жена твердит про то, что засорился умывальник, что следует сходить за хлебом, причём в тот самый момент, когда на мужа вот-вот снизойдёт невиданное вдохновение. И если когда-то был талант, сохранится ли он в таких условиях? Возможно, поэтому некоторые писатели такие «непоседы» – в списке тех, кто был женат не менее трёх раз, Алексей Толстой, Юрий Герман, Михаил Булгаков, Эрнест Хемингуэй, Юрий Трифонов…

Что же нужно сделать для того, чтобы не утратить права называть себя писателем? Для этого не обязательно уметь признавать свои ошибки, развестись с женой или перестать бегать по утрам. Тут нет стандартного рецепта, однако наверняка не заслуживает права называться писателем человек, которому безразлично то, что происходит в мире. Ничем не потревоженное миросозерцание вполне уместно, когда лежишь на пляже в Коктебеле и глазеешь на полуодетых юных дам, но вряд ли Олеша, Булгаков и Платонов смогли бы прославить своё имя, если бы в упор не видели того, что творится за окном. Конечно, можно «клепать» одну за другой детективные истории, без зазрения совести заимствуя сюжетные линии у своих коллег, или тиражировать слезливые мелодрамы. Если у такого писаки на первом месте собственный доход от продажи напечатанного тиража, он может, с известной оговоркой, называть себя «талантливым предпринимателем», не более того.

Глава 6. Философия и творчество

В 1846 году был опубликован трактат Эдгара По под названием «The Philosophy of Composition», которое в русском издании было переведено как «Философия творчества». Увы, в трактате речь идёт лишь о композиции, что более точно соответствует его названию на английском языке. Конечно, было бы куда интереснее разобраться в философских основах творчества известного писателя – это в том случае, если они есть. Тем не менее, в сочинении Эдгара По есть любопытные мысли – отталкиваясь от них, возможно, доберёмся и до философии. Итак, читаем предисловие:

«Большинство литераторов, в особенности поэты, предпочитают, чтобы о них думали, будто они сочиняют в некоем порыве высокого безумия, под воздействием экстатической интуиции, и прямо-таки содрогнутся при одной мысли позволить публике заглянуть за кулисы и увидеть, как сложно и грубо работает мысль, бредущая на ощупь; увидеть, как сам автор постигает свою цель только в последний момент; как вполне созревшие плоды фантазии с отчаянием отвергаются ввиду невозможности их воплотить; как кропотливо отбирают и отбрасывают; как мучительно делают вымарки и вставки – одним словом, увидеть колеса и шестерни, механизмы для перемены декораций, стремянки и люки, петушьи перья, румяна и мушки, которые в девяноста девяти случаях из ста составляют реквизит литературного лицедея».

Если речь идёт о поэзии, то автор трактата безусловно прав – там существуют жёсткие ограничения по размеру, ритму, да и нужную рифму нелегко найти. Так что и впрямь какие-то интересные находки придётся отвергать. В прозе несколько иначе, однако По, будучи «готов в любую минуту без малейшего труда восстановить в памяти ход написания любого из моих [своих] сочинений», выбрал стихотворение «Ворон» «как вещь, наиболее известную»:

«Цель моя – непреложно доказать, что ни один из моментов в его создании не может быть отнесен на счет случайности или интуиции, что работа, ступень за ступенью, шла к завершению с точностью и жёсткою последовательностью, с какими решают математические задачи… Прежде всего возникает мысль относительно объёма…»

Дальше уже неинтересно. Это всё равно что рассказывать о том, как Леонардо создавал свою «Джоконду». Шедевр не нуждается ни в пояснениях, ни в доказательствах его достоинств, а