Вообрази свой мир! Из жизни гениев и психов - Владимир Алексеевич Колганов Страница 17

В чём же причины возникновения психических расстройств? Это может быть предрасположенность, когда человек наследует некие особенности генома своего предка, которые при определённых обстоятельствах приводят к возникновению заболевания. Длительная стрессовая ситуация так же чревата нарушениями психики – нередко болезнь проявляется как защитная реакция организма на внешнее воздействие, грозящее полностью разрушить организм. Как бы то ни было, надо соизмерять свои желания с возможностями, поскольку любой организм имеет предел прочности, и перегрузка, перенапряжение могут привести к печальному исходу.

В психиатрии под термином «психическое расстройство» обычно понимают группу симптомов или поведенческих признаков, причиняющих страдание и препятствующих функционированию личности. В таком определении есть резон, хотя в нашем мире очень многое может причинить страдание или помешать спокойно жить. И тут никакой психиатр вам не поможет.

Самое распространённое заболевание – это депрессия. У людей есть немало причин для её возникновения – пандемия, которой нет конца, война, на итоги которой нет возможности как-то повлиять, болезни близких, да и преклонный возраст со всем, что к этому прилагается, не прибавляет оптимизма. У писателя есть шанс на спасение – это творчество. Но что делать, если на каждой странице – то наркомат, то алкоголик, то человек, близкий к умственному помешательству. А ещё приходится опровергать утверждения, будто совершить открытие или написать симфонию можно только находясь в бредовом состоянии. Пока обо всём об этом пишешь, рискуешь и сам забронировать себе место в палате № 6.

Глава 10. Гений или псих?

Аристотель полагал, что знаменитые поэты, политики и художники были либо меланхоликами и помешанными, либо мизантропами. Демокрит говорил, что «без безумия не может быть великого поэта». По мнению Платона, «бред совсем не есть болезнь, а, напротив, величайшее из благ, даруемых нам богами; под влиянием бреда дельфийские и додонские прорицательницы оказали тысячи услуг гражданам Греции, тогда как в обыкновенном состоянии они приносили мало пользы или же совсем оказывались бесполезными». Французский психиатр Моро де Тур утверждал, что гениальность – это невроз, полуболезненное состояние мозга, причём повышенная раздражимость нервной системы является общим источником как выдающейся психической энергии, так и душевного заболевания, а вот вполне нормальное состояние организма никогда не сочетается с высокой одаренностью. Шопенгауэра утверждал, что гениальные личности обнаруживают недостатки, аффекты и страсти, сближающие их с безумными. Итальянский психиатр Чезаре Ломброзо тоже склонялся к мысли об идентичности гениальности с безумием. Вообще говоря, эти понятия трудно совместимы – гениальность учёного предполагает наличие выдающегося ума, а безумие – отсутствие такового. Конечно, слова могут быть другими, но понять истоки творчества ни философам, ни психиатрам по-прежнему не удаётся.

Психиатр Михаил Кутанин попытался решить эту проблему, ограничив сферу своих исследований истоками творчества писателей, художников, философов и музыкантов – в конце 20-х годов были опубликованы две его статьи: «Гений, слава и безумие», «Бред и творчество». Вот что он писал:

«Связь искусства и одарённости с душевным заболеванием тема не новая, но в современном освещении она приобретает новый интерес и становится всё более привлекательной. Не так давно отдельные авторы высказывались, что экспрессионизм отражает в себе признаки душевного расстройства. Однако здесь самую постановку вопроса надо считать неправильной. Вопрос об оценке произведений, решает их качественная сторона как таковая, а не то или иное состояние здоровья автора».

На самом речь должна идти не об «оценке» произведений – о поисках истоков вдохновения. Почему один человек способен написать лишь статью, сплошь состоящую из набивших оскомину пропагандистских штампов, а другой – рассказ «Царь-рыба» или повесть «Зависть»? Конечно, никому не придёт в голову мысль, будто Астафьев и Олеша страдали психическим заболеванием, так почему же такое предположение возникает при «оценке» произведений Скрябина или Ван Гога? Возможно, дело в том, что и у некоторых психиатров не всё в порядке с разумом. Примером может служить следующий пассаж из статьи Михаила Кутанина:

«Душевно больные, а ещё больше патологические личности, были и будут реформаторами в различных областях человеческой жизни, а потому изучение их деятельности, поведения и, в частности, творчества заслуживает всякого внимания. Здесь в этой области будут открыты весьма важные закономерности, нужные для общего прогресса человечества».

Вот уж не хотелось бы, чтобы двигателями прогресса человечества стали психопаты. Скорее всего, психиатр имел в виду лишь косвенное их участие, в качестве «подопытных животных», хотя и такая формулировка вряд ли кого-нибудь устроит. На самом деле, надо разобраться в истоках вдохновения, в причинах возникновения творческих способностей, а уж повлияет ли это на прогресс всего человечества, будет понятно по результатам проведённого исследования. Однако Кутанин настаивает на своём:

«Творческий процесс, – это надо считать установленным – происходит вне сферы ясного сознания. Создать аналитическим умом, „надумать" картину, поэму, симфонию – нельзя. Для этого нужно иметь специальный дар, и самое произведение появляется в главных своих очертаниях неожиданно из таинственных недр бессознательного; оно приходит из тех же областей, где возникает бред и близкие к нему патологические и сходные с ними состояния».

Что это за дар, психиатр не объясняет, да и откуда ему это знать, если не создал ни поэму, ни симфонию? Всё, что он может, это призвать на помощь Ницше:

«В момент творчества ты только воплощение, только медиум высших сил. Что-то внезапно с несказанной уверенностью и точностью, становится видимым и слышимым и до самой глубины потрясает и опрокидывает человека. Тут слышишь без поисков, берёшь, не спрашивая от кого. Мысль вспыхивает, как молния… Это какое-то бытие вне себя, с самым ясным сознанием бесчисленного множества тонких дрожаний. Это глубина счастья, где самое болезненное и самое жестокое действует не как противоречие, но как нечто логическое».

Постараемся обойтись без «высших сил» – можно лишь согласиться с тем, что мысль или образ приходит в голову внезапно, когда вроде бы нет никаких предпосылок для этого явления. Но здесь налицо противоречие – Кутанин полагает, что «творческий процесс происходит вне ясного сознания», а Ницше, по сути, утверждает, что вдохновение невозможно при отсутствии «самого ясного сознания». Кутанин этого противоречия не замечает, вслед за откровением философа приводя мнения известных композиторов:

«Моцарт изображает, например, в своих самопризнаниях процесс творчества, как непроизвольную игру мыслей и образов, озарявших его против его воли, как в прекрасном сне: „Откуда и как, этого я не знаю, да я тут и не при чем"».

А вот как Вагнер объяснял возникновение в своём сознании отдельных фрагментов оперы «Тристан и Изольда»:

«Вдруг постучался ко мне мой добрый гений, моя прекрасная муза, и