Книга поддержки. Как справиться с любыми потрясениями и стать сильнее - Брюс Фейлер Страница 2

class="p1">Я родился в Саванне, штат Джорджия, в семье пяти поколений южных евреев. Во мне столкнулись две повествовательные традиции переселенцев. Я покинул юг и переехал на север, чтобы поступить в университет, затем бросил его и переехал в Японию. Там, в городке в 50 милях и 50 годах от Токио, я начал писать письма на родину на шероховатой бумаге для авиапочты. Вы не поверите, что случилось со мной потом. Когда я вернулся домой, везде, где бы я ни оказался, люди говорили: «Мне нравятся ваши письма!»

«Замечательно, – отвечал я. – А мы знакомы?»

Оказывается, бабушка ксерокопировала мои письма и пускала их по рукам. Они стали, как сейчас бы сказали, «вирусными». «Если так много людей находят это интересным, мне стоит написать книгу», – подумал я. Мне повезло, и я заключил контракт с издательством. Что еще важнее, я обрел свое призвание. В своих историях я описывал обычного себя. В них я в связной форме воплощал свое беспокойство и мироощущение чужака.

В течение следующих двух десятилетий я писал истории – книги, статьи, сюжеты для телевидения – с шести континентов и из 75 стран. Я провел год, выступая цирковым клоуном, а еще один год путешествовал с Гартом Бруксом (Гарт Брукс – популярный американский исполнитель кантри-музыки. – Прим. пер.). Я обращался к величайшим из когда-либо рассказанных историй – от Ноева ковчега до Исхода. Я также женился и стал отцом однояйцевых девочек-близнецов. Жизнь шла по восходящей.

До тех пор, пока в моей душе не накопилась целая цепь негативных переживаний, разрушившая эту линейность, а вместе с ней и всякую иллюзию о том, что я могу контролировать повествование своей жизни.

Сначала мне поставили диагноз «редкий и агрессивный рак костей левой ноги». Моя болезнь была очень нетипичной: это детское онкологическое заболевание, развившееся у меня во взрослом возрасте. Напуганный, столкнувшийся лицом к лицу со смертью, я провел жуткий год, перенеся более 16 курсов химиотерапии и 17-часовую операцию по удалению бедренной кости, замене ее на титановую и перемещению малоберцовой кости с голени на бедро. Два года я ходил на костылях; в течение года после этого пользовался тростью. И с тех пор каждый шаг, каждый прием пищи, каждое объятие сопровождалось для меня длинным шлейфом из страха и ощущения собственной хрупкости.

Затем я чуть не обанкротился. Скромный бизнес в сфере недвижимости, построенный моим отцом, был разрушен Великой рецессией (Глобальный экономический кризис 2007–2009 годов, начавшийся с кризиса рынков финансов и недвижимости в США. – Прим. пер.). Были похоронены мечты трех поколений моей семьи. Я расстался со всеми своими сбережениями. В то же время интернет разгромил мир печатного слова, где я проработал два десятилетия. Все мои друзья один за другим оказывались на улице. Три ночи в неделю я просыпался в холодном поту, уставившись в потолок и задаваясь одним и тем же вопросом: что делать?

Далее последовала череда отцовских попыток самоубийства. Той осенью беседы практически не завязывались: язык не поворачивался говорить о решениях, которые нам приходилось принимать. Однако для меня в этом периоде было что-то до боли знакомое. Это возвращало меня к тому, что всегда было моей стандартной реакцией на кризис: в смятении всегда обращаться к повествованию. Правильный ответ на неудачу – это история.

Идея набирала обороты. Годом ранее, проводя исследование для книги о высокофункциональных семьях, я познакомился с Маршаллом Дьюком, психологом из Университета Эмори. Маршалл и его коллега Робин Фивуш изучали феномен, впервые замеченный женой Маршалла, Сарой. Будучи преподавателем в школе для детей с особыми образовательными потребностями, Сара обратила внимание, что ее ученики, казалось, чем больше знают об истории своей семьи, тем лучше управляют своей жизнью. Чтобы проверить этот тезис, Маршалл и Робин разработали ряд вопросов. Знаете ли вы, где познакомились ваши бабушка и дедушка? Знаете ли вы о болезни или травме, которые пережили ваши родители, когда были моложе? Знаете ли вы о том, что происходило, когда вы родились? Дети, набравшие наивысшие баллы в этом тесте, больше верили в то, что способны контролировать мир вокруг себя. Это был показатель номер один эмоционального благополучия ребенка.

Почему же знание истории своей семьи помогает нам выстраивать свою собственную историю? «Все семейные рассказы принимают одну из трех форм», – объясняет Маршалл. Во-первых, это восходящее семейное повествование: у нас ничего не было, мы много работали, мы добились успеха. Далее – нисходящее повествование: раньше у нас было все, потом мы все потеряли.

«Самый полезный рассказ, – продолжает он, – это третий». Он называется колеблющимся семейным повествованием. Наша семья знала взлеты и падения. Ваш дед был вице-президентом банка, но его дом сгорел. Твоя тетя была первой девушкой, поступившей в колледж, но она заболела раком груди. Дети, которые знают, что в жизни бывает всякое, гораздо лучше подготовлены к тому, чтобы противостоять неизбежным потрясениям на своем пути.

Я был вдохновлен этим исследованием, и после того, как я написал о нем в газете New York Times, похожие чувства испытали и мои читатели. Статья «Истории, которые нас связывают» стала вирусной в современном понимании этого слова. Мне писали родители, ученые и политики из разных уголков земного шара. Все они заявляли об одном и том же: истории связывают нас друг с другом, объединяют поколения, побуждают нас рисковать, чтобы сделать свою жизнь лучше, когда все представляется совершенно безнадежным.

Столкнувшись той осенью с одним из тех самых беспросветных моментов, благодаря этой идее я преисполнился надеждой. Что если я попрошу отца рассказать свою историю? «Не слишком длинную, – думал я, – всего на пару страниц». Первый вопрос, который я ему отправил, о его детских игрушках, сработал, поэтому за ним последовал другой. Ты все еще дружишь с кем-нибудь из своих школьных друзей? Затем: каким был твой дом в детстве? По мере того, как он обретал уверенность, я начал присылать ему вопросы по электронной почте каждое утро понедельника. Как ты стал «орлиным» скаутом (Орлиный скаут – высший ранг в американской организации бойскаутов. – Прим. пер.)? Как ты попал на флот? Как ты познакомился с мамой?

В то время пальцы отцу уже не подчинялись, поэтому он не мог печатать. Он думал над вопросом всю неделю, диктовал свою историю умному помощнику Siri, затем распечатывал черновик и редактировал его. Будучи коллекционером на протяжении всей своей жизни, он начал добавлять фотографии, вырезки из газет, любовные письма моей маме. По мере того, как его тексты становились все смелее, я задавал все более глубокие вопросы. О чем ты больше всего сожалеешь? Как ты пережил свой первый кризис? Этот процесс продолжался в течение следующих четырех лет, пока мой отец, человек, никогда не писавший ничего длиннее записок, не решился написать автобиографию.