Эмоциональная зависимость в жизни. Я & Ты - Анна Азарнова Страница 20

их ответ состоит в зрелом подходе к принятию решения о разводе, а также в том, чтобы максимально минимизировать неизбежные негативные последствия для ребенка. Эта минимизация заключается в множестве действий, которые им предстоит предпринять, – адекватно сообщить ребенку о том, что произошло, поддерживать с ним контакт, строить взаимодействие с ребенком так, чтобы не вовлекать его в отношения бывших супругов, выстроить его новую жизнь, которая начнется после того, как мама и папа разведутся и т. п. Безответственное отношение к этой ситуации заключается в том, что родители, испытывая вину перед ребенком, сами ведут себя как дети, которые прячутся в горящем доме под кровать: ничего не объясняют ребенку («мама тебе все скажет»), перекладывают вину друг на друга («папа нас больше не любит, папа теперь любит другую тетю»), лгут и вовлекают сына или дочь в свой конфликт.

Эмоционально зависимая личность в отношениях с другими людьми часто реагирует на происходящее детским чувством вины, однако ей может быть трудно отреагировать взрослым чувством ответственности. По этой самой причине, например, мать может ощущать себя крайне виноватой перед своим ребенком за то, что у него нет отца и семья неполная, однако при этом она не делает реальных шагов, которые помогли бы как-то восполнить реально имеющиеся у ребенка дефициты – например, поддерживать стабильные контакты сына (дочери) с другими мужчинами: дядьями, дедушками, друзьями семьи и т. д. Мать может терзаться тем, что у ее ребенка есть какая-то трудность (заикание, сутулость, излишняя полнота), обвинять себя в этом ежедневно, однако не предпринимать адекватных в такой ситуации действий (обращение к логопеду, корректировка режима питания и спортивных занятий, организация занятий в бассейне и ЛФК, получение ребенком сеансов лечебного массажа и т. п.). Она может обвинять себя в том, что ничего этого не делает, но такие обвинения не приводят к появлению реальных поступков. Мать может ощущать себя виноватой перед ребенком за то, что обижает его, но ей в голову не приходит поговорить с ним и извиниться.

В вопросе принятия ответственности эмоционально зависимая личность вообще обычно очень путается, поскольку личные границы ее очень размыты: ей трудно увидеть черту, отделяющую ее персональную ответственность от ответственности другого человека; она склонна либо возлагать на партнера ответственность за свои мысли, чувства, поступки, либо «принимать чужое» – брать на себя ответственность за мысли, чувства, поступки других. Фразы «ты меня разозлил», «ты меня обидел», «ты меня порадовал» отражают возложение ответственности за свои чувства на другого человека (сравните с «я вижу беспорядок в твоей комнате и злюсь», «ты сказал, что не хочешь разговаривать со мной, и я почувствовала обиду», «ты выздоровел, и я радуюсь»). Мать семейства может ощущать ответственность за то, сколько съедает ее муж за завтраком и что именно он ест; если он заявляет, что будет снижать вес, это словно обязывает ее к уменьшению порций или к тому, чтобы перевести всю семью на фитнес-рацион, тогда как то, сколько съест ее муж за завтраком и выберет ли он из имеющихся на столе блюд вареное яйцо и творог или отрежет себе жирного пирога, лишь его собственная ответственность. Именно поэтому в групповой или индивидуальной психотерапии эмоциональной зависимости темы границ, ответственности, вины и стыда имеют столь важное значение.

Возложение ответственности и вины за свои чувства, мысли, поступки на партнера или обстоятельства перекликается с ощущением себя беспомощной жертвой, которая никак не может повлиять на то, что с ней происходит. Это переживание крайне характерно для эмоционально зависимой личности. Оно совсем не случайно – это очень раннее переживание детской беспомощности, которая возникает в условиях невозможности получить от взрослого его присутствие, его принятие, его тепло и внимание или невозможности прекратить невыносимое нечто, что делает взрослый. Ребенок в этой ситуации беспомощен в силу того, что его силы и возможности не равны взрослым, его возможность повлиять на ситуацию не слишком велика. Эмоционально зависимая личность может выстраивать впоследствии разнообразные защитные стратегии, часть из которых связана с попыткой преодоления беспомощности через активный контроль окружения и самого себя; однако в самой глубине ее, в самой сердцевине самоощущения эта детская беспомощность всегда есть. Возможно, именно поэтому такой человек остро реагирует на похожее переживание у других людей и также у животных и их детенышей. Много раз мне приходилось видеть эту реакцию, когда восприятие беспомощного состояния животного, в особенности страдающего, болезненно остро откликается внутри, и человек обычно сам не в состоянии объяснить почему.

Когда я сейчас пишу эти строки, мне вспоминается один молодой мужчина, с которым я работала как терапевт. В свойственной ему резкой, отрывистой манере он рассказывал мне на первых встречах о себе и, казалось, почувствовать его эмоции было невозможно за рублеными скупыми фразами, которыми он описывал собственную личность. Случайно разговор коснулся того, что его действительно затрагивало – он заговорил о том, что не может оставаться равнодушным к некоему видеоролику, который несколько лет назад нашел в интернете. Я попросила показать мне его. На видео сильный молодой мужчина в расцвете лет катал на дорогой машине по загородной дороге парня-инвалида, который рассказывал ему о том, как его отец разрешал ему приходить в гараж и смотреть на то, как он занимается с машиной, о том, что обычные люди избегают его, инвалида. Этот парень на видео смеялся и плакал от радости, глядя на дорогу, и блогер, автор видео, тоже не мог сдержать слез. Мы сидели и просматривали видео вместе, и я увидела, как мой клиент сам едва сдерживает набегающие слезы. Переживания парня-инвалида, который по-детски радовался тому, что он видит, болезненно остро отзывались в нем; однако он так и не смог объяснить, на что именно так живо откликнулась его душа. Позже он рассказывал о том, что такую же реакцию у него вызывает беспомощность выброшенных на улицу домашних животных, а также детей с ограниченными возможностями, растущими без отцов. Помню, как сжималось что-то у меня внутри, когда мы говорили об этом; мне важно отметить, что подобрать слова для выражения своего переживания клиенту тогда так и не удалось, а у меня возникло чувство, что я понимаю, о чем он, и что это переживание настолько раннее, довербальное, что оно хорошо понятно именно на каком-то бессловесном, общем с животными уровне.

Эта особенность самоощущения зависимой личности – переживание себя беспомощной – на мой взгляд, исключительно точно передано в известной песне Владимира Высоцкого «Беда»[2].

Я несла свою Беду

по весеннему по льду.

Обломился лед – душа оборвалася,