Четыре тысячи недель. Тайм-менеджмент для смертных - Оливер Беркман Страница 27

очередь потому, что его обязаны были соблюдать все без исключения: это особо подчеркивали бывшие рабы, положившие ему начало. (Шулевиц отмечает, что в текстах Торы, задававших правила еврейской субботы, упоминается дважды о том, что даже рабам положено отдыхать, как будто это была чуждая идея и ее требовалось внедрять насильственно.) Христианский теолог Уолтер Брюггеман в книге «День субботний как сопротивление» (Sabbath as Resistance) рассматривает Шаббат как приглашение раз в неделю провести день «в осознании и претворении в жизнь истины, что мы лишь получатели Божьих даров»{114}. Не нужно быть истовым верующим, чтобы почувствовать глубокое облегчение от того, что ты лишь получатель и что по крайней мере сегодня ничего не нужно делать, чтобы оправдать свое существование.

И все равно, еще никогда в истории не было так трудно сделать требуемый психологический переход, как сегодня. Нам трудно прекратить работу достаточно надолго, чтобы войти в ясное, гармоничное, в каком-то смысле более плотное восприятие времени, даваемое ощущением, что ты получатель жизни, шагнуть из часового времени в глубинное, не делая попыток овладеть им. Раньше благодаря общественным установлениям сделать перерыв было достаточно просто: нельзя было отправиться за покупками, поскольку магазины закрыты, нельзя пойти на работу, поскольку закрыт офис. Кроме того, вы с гораздо меньшей вероятностью пропустили бы посещение церкви или воскресный ужин с семьей, если бы знали, что ваше отсутствие вызовет вопросы. Теперь же общество толкает нас в обратном направлении: магазины открыты ежедневно, с утра до вечера (в онлайн и с вечера до утра), а цифровые технологии беспрепятственно позволяют нам продолжать работать и дома.

Личные или семейные правила, например набирающая популярность идея личного цифрового Шаббата, позволяют отчасти заполнить пустоту. Но им не хватает общественного подкрепления, которое может появиться, только если все остальные тоже следуют правилу. Поскольку их соблюдение зависит от силы воли, оно сопряжено со всеми опасностями, которые появляются, когда пытаешься больше присутствовать в настоящем, как описано в предыдущей главе. Другая важная вещь, которую мы можем сделать самостоятельно, чтобы полноценно отдохнуть, – просто перестать ожидать, что вот сейчас нам сразу станет хорошо. Во всяком случае вначале. «Ничто так не чуждо современности, как безделье», – пишет философ Джон Грей. И добавляет: «О какой игре может идти речь в эпоху, когда ничто не имеет значения, если только не ведет к чему-то еще?»{115} В такую эпоху настоящий перерыв – чтобы отдохнуть, оторваться от тренировок по бегу на длинные дистанции или сеансов медитации с целью духовного просветления – вначале почти наверняка принесет глубокий дискомфорт, а не удовольствие. Но дискомфорт не означает, что вы не должны так поступать. Это знак того, что вы обязательно должны это сделать.

Прогулки как самоцель

На часах всего лишь 7:30, когда дождливым утром в середине лета я паркую машину у дороги, застегиваю непромокаемую куртку и пешком отправляюсь на вересковые пустоши в северной части парка Йоркшир-Дейлс. Великолепие этих мест особенно сильно чувствуешь, когда ты один и приятная беседа не грозит отвлечь тебя от пустынной грандиозности пейзажа. Поэтому я радуюсь своему одиночеству, направляясь в гору мимо водопада Хелл-Джилл-Форс. Хруст под моими ботинками пугает куропатку, и она улетает из своего укрытия в вереске. Пройдя милю или около того вдалеке от дорог, я натыкаюсь на крошечную заброшенную каменную церковь с распахнутой дверью. Тишина внутри кажется вековой, будто сюда не заходили уже многие годы, хотя на самом деле здесь, скорее всего, проходили другие такие же туристы, и чуть ли не вчера вечером. Спустя 20 минут я достигаю вершины холма, мое лицо открыто ветру, я наслаждаюсь суровым пейзажем, который всегда любил. Я знаю, что многие предпочли бы отдыхать на пляже у Карибского моря вместо того, чтобы мокнуть, продираясь сквозь заросли утесника под угрюмым небом, но не стану притворяться, будто понимаю их.

Конечно, это всего лишь загородная прогулка, возможно, самое обычное из занятий, которым можно предаваться во время отдыха. Но, если рассматривать прогулку как способ проводить время, следует отметить несколько ее особенностей. Во-первых, в отличие от всех прочих моих занятий, хорошо ли я гуляю, не имеет значения – я всего лишь хожу, практикую навык, который не совершенствовал примерно с четырех лет. Более того, у загородной прогулки нет цели: ни результата, которого нужно достичь, ни места назначения, в которое нужно прийти. (Даже поход в супермаркет имеет цель – добраться до супермаркета, тогда как на прогулке вы или делаете круг, или достигаете определенной точки и поворачиваете назад. Поэтому самый эффективный способ добраться до конечного пункта – это не отправляться в путь вовсе.) У прогулки есть полезные побочные эффекты – например, она физически укрепляет. Но обычно люди гуляют не для этого. Гулять на природе, слушать любимую песню или встречаться и болтать с друзьями – все это хорошие примеры того, что философ Киран Сетья называет непредельными, или ателическими, делами – это значит, что их ценность не обусловлена «телосом», то есть в переводе с греческого конечной целью. Нет смысла стремиться покончить с прогулкой. И вряд ли в вашей жизни наступит момент, когда вы исчерпаете квоту прогулок, которую для себя назначили. «Вы, конечно, можете перестать все это делать. Но не завершить, потому что это бесконечный процесс, а не задача с конечным результатом», – объясняет Сетья. У них нет «ясно выделенного конечного пункта, четкой стадии завершения, после которой нет смысла ими заниматься». Единственный смысл заниматься такими делами – это они сами: «В прогулке нет ничего большего, чем то, что делаешь здесь и сейчас»{116}.

Как вспоминает Сетья в книге «Средний возраст» (Midlife), приближаясь к 40-летию, он впервые ощутил растущее чувство пустоты. А позже понял: это следствие того, что он жил жизнью, основанной на проектах, набитой не непредельными занятиями, а предельными, главной целью которых было сделать их и добиться определенных результатов. Он публиковался в философских журналах, чтобы ускорить путь к постоянной должности в университете. Он стремился к постоянной должности, чтобы получить твердую профессиональную репутацию и финансовую надежность. Он учил студентов, чтобы достичь всех этих целей, а еще чтобы помочь им получить степень и начать собственную карьеру. Другими словами, Сетья страдал от той самой проблемы, которую мы рассматриваем: когда вы почти всегда относитесь к времени как к инструменту, настоящий момент начинает терять смысл. И в том, что ощущение бессмысленности проявляется как кризис среднего возраста, вполне закономерно, потому что середина жизни – это время, когда многие из нас впервые по-настоящему осознают приближение смерти. А осознание смертности заставляет задуматься о том, как бессмысленна жизнь исключительно ради будущего. Какой смысл постоянно откладывать удовлетворение на потом, если спустя некоторое время у вас не останется никакого «потом»?

Самый пессимистичный из всех философов, Артур Шопенгауэр считал пустоту подобной жизни неизбежным следствием природы человеческих желаний. Мы только и делаем, что преследуем различные цели, которых желаем достичь. Но любой результат – например, получение должности в университете – существует в двух вариантах: либо он еще не достигнут (и вы не удовлетворены, потому что еще не имеете желаемого), или уже достигнут (и тогда вы несчастливы, потому что у вас больше нет цели, к которой можно стремиться). Следовательно, как выражается Шопенгауэр в своем главном труде «Мир как воля и представление», для людей наличие объектов желаний, вещей, которые вы хотите сделать или получить, неизбежно сопряжено со страданием и болью, потому что не иметь их плохо, но получать, возможно, даже хуже: «Если же у человека не оказывается объектов желания, потому что слишком легкое удовлетворение тотчас же отнимает их у него, то его одолевает страшная пустота и скука, то есть его существо и сама жизнь становятся для него невыносимым бременем. Таким образом, его жизнь качается, подобно маятнику, взад и вперед между страданием и скукой»{117}. Но если брать в расчет непредельные занятия, то оказывается, что есть вариант, который Шопенгауэр, возможно, проглядел. Речь о частичном решении проблемы потребительского отношения ко времени. Возможно, нам стоит включить в повседневную жизнь