Путешествие на восходе солнца: 15 японских концепций жизни - Ле Йен Мэй Страница 30

японской эстетики, умение предвкушать красоту и ощущать причастность к тому, что еще не произошло и к чему удастся прикоснуться, только приложив некие усилия. Это то, что привлекает нас в улитках и моллюсках, в их крошечных телах, которые прячутся под защитой необычных раковин; в норах, вырытых кротами в липкой земле; в таинственно совершенных пчелиных ульях и их крошечных обитателях. То, что нам удается повидать за отпущенное нам время, – всего-навсего толика великолепного творения.

Можно попробовать определить красоту согласно югэн как попытку человека видеть в темноте. Чтобы подготовить глаза и разум к такой непростой задаче, понадобится выработать иной по восприимчивости взгляд, поэтому в первую очередь работать нужно будет с умом, а не с телом. Кроме силы воли, потребуется определенное время, чтобы привыкнуть к этому состоянию и увидеть жизнь по-новому. Чтобы преуспеть, важнее всего будет правильно адаптироваться к темноте; этого удастся добиться, если превратить тренировку ночного зрения в привычку.

Если говорить о физическом процессе, происходящем с глазом в темноте, то зрачок должен максимально расшириться, чтобы пропустить небольшое количество света и корректно отобразить обстановку, в которой оказался человек. И все же сегодня нам трудно ориентироваться в полной тьме. Даже ночью в спальнях мы окружены маленькими лампочками, которые сигнализируют, что наша техника подключена к сети, а свет уличного фонаря на тротуаре пробивается через жалюзи, оставляя за собой молочный след. Источник света непрерывно напоминает нам, что мы находимся в безопасности в стенах нашего дома.

Но что, если бы мы проснулись посреди ночи и ничего не увидели? Мы бы потерялись, как рыбаки без света маяка, дрейфующие вдали от знакомого порта или, возможно, всего в нескольких метрах от спасения. Нас парализует не то, что мы не можем определить собственное местоположение в пространстве, а то, что мы ничего не знаем о пространстве, в котором оказались. Ведь правда, мы начинаем задаваться вопросами, насколько далеко находимся от острого угла. Оцепенение из-за дезориентации усиливается, когда мы оказываемся в неизвестном месте, например на открытых пространствах в природе, где и происходит подлинная встреча с югэн.

Лишь один раз мне удалось увидеть тень луны. В горах, в маленькой деревушке, затерявшейся в долине, можно различить тень даже в полночь. Никакого искусственного освещения; только полная луна озаряет все своим светом, и тени играют неповторимыми оттенками индиго. Есть в этом что-то от рассказов об эскимосах, которые различают бесчисленные оттенки белого цвета и используют множество слов для определения снега. Такой словарный запас связан с тем, что эскимосам необходимо понимать, с каким снегом они будут взаимодействовать в зависимости от времени года, а еще с тем, что они уважают все варианты проявления природы. Пять органов чувств работают абсолютно по-разному, если позволить им по-настоящему включиться.

Бывает, что в самом сердце дикой природы издалека до нас донесется неизвестный звук – возможно, это окажется грызун, или мы уловим запах смолы от сосен, растущих на далеком склоне холма, или до нас долетит влажный свежий порыв ветра июньской ночью.

Еще одна трудность, с которой связан югэн, – то, что потребуется добиться слаженности работы органов чувств: из-за темноты зрение, наше основное чувство, на которое мы больше всего полагаемся, отходит на второй план, поэтому остальные органы чувств работают активнее.

Даже в кромешной темноте, когда мы полагаемся на другие органы чувств, югэн может вызвать у нас удивление и смятение, мы начинаем в полной мере осознавать окружающее нас пространство, даже если не можем его рассмотреть. Пробуя разглядеть что-то в темноте, мы не знаем наверняка, как это выглядит. Информация, которую мы хотим получить и обычно получаем через зрение, скрывается за черной пеленой.

Мы привыкли воспринимать красоту как нечто полезное, простое, ясное и понятное, дарующее чувство покоя, художественного совершенства. Обратная сторона такого представления о красоте – нечто искаженное, неопределенное. Но только поменяв образ мышления, мы перестанем воспринимать тьму как зло, поглощающее свет. Югэн – вот что может помочь нам добиться этого; он пробуждает в нас чувство принадлежности к окружению, крайне упоительное. Именно оно помогает ориентироваться в пространстве, где мы оказались, ощущать себя его частью.

Разумеется, пройдя по улице под палящим полуденным солнцем и оказавшись в темной комнате, где окна не пропускают ни лучика света, мы испытаем не только ужас и растерянность. Постепенно мы привыкнем к новому месту, и нужно будет найти хотя бы одну деталь, которую удастся различить в темноте. Концентрируясь на этой детали, можно будет прийти к ощущению полного единения с миром.

Разные формы югэн

Вернемся к изначальному вопросу о подлинном определении слова «красиво». В Японии не существует универсального определения красоты, напротив, красоту понимают и переживают разными способами. Один из таких способов – обнаруживать скрытые тайны природы, скажем, обращая внимание на алые листья, о которых писал Сётэцу. Однако разгадывания тайн недостаточно, чтобы приблизиться к сущности югэн. На самом деле югэн предполагает почитание и спокойное понимание того, что не все неизвестное удастся познать. Югэн – это утонченная и хрупкая красота, умение распознать последнюю волну, перед тем как ветер стихнет и море станет абсолютно гладким.

Становится понятно, что югэн связан со светом и, следовательно, с тьмой. Если говорить точно, он питается «глубинным светом» и противоречиями, заключенными в таком сочетании слов. Мы скорее привыкли ассоциировать прилагательное «глубинный» с тьмой, мраком, колодцем, дно которого не удается разглядеть. Но тьма, связанная с югэн, – это ожидание тьмы, не кромешный и непроницаемый мрак, а темнота легкая и радушная, ждущая, чтобы к ней прикоснулись. С самого детства нас успокаивает ночник у кровати, который защищает от того, чего мы боимся, от того, что может скрываться в неизвестности, незримости. Обычно образы, которые навевает темнота, – это монстры с изуродованными лицами и острыми когтями, которые могут утащить нас из-под одеяла, как только мы закроем глаза. Но возможно, именно здесь скрывается самое душевное, что есть в ночи и о чем мы никогда не узнаем, если будем упорно оставлять свет включенным. Согласно принципу югэн пара «свет–тьма» не связана с парами «добро–зло», «красивое–безобразное»; югэн оттеняет черты, на которые мы не всегда обращаем внимание в суете жизни. Возможно, все было бы гораздо проще, будь у нас возможность включить фонарик на смартфоне в любой непростой и тревожной ситуации, но югэн – это не обычная красота и не простейший путь.

Красота, согласно югэн, неразрывно связана с темнотой и манящими сумерками. Многие места, в которых мы оказываемся, особенно способствуют тому, чтобы мы сделали шаг к пониманию подлинного смысла этого термина. Мрак чердака или подвала не так уж сильно отличается от сумрака леса в горах; важно не упускать возможности, которые предоставляются нам, и попробовать понять, что такое югэн для нас. Только поиск того самого света или сумрака сможет привести нас к сущности человеческой души. Югэн – это проницательное восприятие, которое позволяет нам стать единым целым с окружающим миром.

По словам Тосио, в Японии даже существует особый вид искусства, который воплощает в себе эстетический идеал подхода югэн, – театр но (что в переводе означает «мастерство»). Зародился этот театр в XIV веке. Его считают одним из самых сложных для понимания. Основная проблема заключается в загадочности, которой пропитано это театральное искусство. В отличие от того, что мы привыкли видеть в традиционных комедиях и трагедиях, персонажи лишены отличительных черт, они остаются безличными образами, без тщательно проработанной концепции личности. Зачастую они напоминают призраков, и только маски на лицах помогают догадываться об их эмоциях.

Единообразие – вот что роднит театр но со всеобщностью природы. Такой способ изображения реальности хорошо вписывается в идею «неопределимого» и «неизвестного», о которой уже говорилось. Чтобы найти всеобщее, нужно погрузиться в незнакомую ситуацию и научиться в ней ориентироваться. В постановках театра но актер меняется, взаимодействует с другими актерами, напоминая таким образом зрителям, что общность не неизменна, она меняется как в жизни, так и в театре. Смысл постановки заключается не в отдельном персонаже, он – лишь средство, с помощью которого можно познакомиться с различными формами проявления природы.

Югэн – одновременно и вместилище, и содержимое, это чувство причастности к окружающему миру и в то же время сам мир, все то, что находится