Сторгическая любовь - И. Б. Мардов Страница 36

По ним путевые мужчины помнят свою душу в юности. Женщина помнит свою юную душу не так. Обычно она вспоминает давние события, лица, страсти вокруг себя, себя в них и, главное, то, что лежало подо всеми душевными её движениями – свою девичью тоску. Девичья тоска – фундаментальный режим души сопутевой девушки, то состояние готовности, на которое встала её душа в преддверии сопутевой работы, для душевного рождения Сопутства. Тоска эта тихая и грустная.

Чувство девичьей тоски есть, с одной стороны, чувство одинокости, оставленности, неприкаянности, и с другой, – требовательное ожидание чего-то и возвещение о чем-то. Душевно взведенной девушке знакома эта неопределенная жажда и нетерпеливое предвкушение, скоро превращающееся в желание любить и быть любимой. Девичья тоска, быть может, есть общее, исходное состояние виноватости, на фоне которого душа сопутевой женщины в юности заработала своей совестью.

На подъеме душевного рождения мужчина взводится для трудов свободного проявления сознания, на мучения истины и духовное восхождение на Пути. И женщина (не всякая, конечно, а сопутевая) взводится, но для трудов любовной духовности, на мучения совести, добра и сторгическое восхождение в Сопутстве.

В языческой среде женская кротость есть черта характера, одним милая и симпатичная, для других несимпатичная. Для нас же кротость важна как стиль женской одухотворенности, как облик личности и образ духовности.

Кротость – не слабость и не отсутствие каких-то свойств, а сила сознания духовного величия кого-то родственного и любимого, перед которым нельзя не умаляться душою. Взгляните на сторгиодуховно взводящуюся девушку, уловите её духовную робость, почувствуйте её всегдашнюю самопридавленность пред какой-то могущественной и строгой силой, которую она несет в себе и которая властно следит за ней. В истоках её душевной кротости лежит трепет благоговения невесты перед женихом. Кротость – выражение того чувства девушки, которым она приготовляется к будущему Сопутству. Чем выше на Пути восхождения мужчина, тем большей силой над ним обладает сила женской кротости.

Без кротости нет душевного рождения женщины, нет сторгического душевного рождения. Путевое (в личнодуховной жизни) душевное рождение не нуждается в кротости, оно у нее такое же, как у юноши, но, беря курс на редкое у женщины путевое личностное рождение, оно не открывает путь к ее сопутевому личностному рождению.

Подъем душевного рождения сопутевой женщины – школа кротости и сдерживания себялюбия, то есть смирения. Кротость и смирение есть то, в чем она духовно, в сопутевом смысле, уже женщина. Отсюда летит стрела ее сторгического восхождения.

Женское душевное рождение совершается в видах сопутевого сторгического существа, своего керува, готовит женскую высшую душу к принятию его. В кротости и смирении душевное рождение призывает и вызывает сторгическое существо на себя.

Юноша в периоде идеалов зрит высшую точку себя впереди себя и стремится подняться до нее. Девушка периода идеалов в самоумалении кротости видит высшую точку над собой, стремится стать сопричастной ей и желает быть достойной ее. Он слышит призыв и идет на голос, её – судят, она отдает себя на суд и идет по голосу.

Основной показатель состоявшегося взвода сторгиодуховной жизни сопутевой женщины есть потребность и способность её души вступать в полноценную связь с другой душою. Из первого взвода Сопутства девушка выходит с потенцией на духовную вовлеченность, степень которой определяет степень взведенности её души. Женское душевное рождение не акт, а процесс взвода сторгиодуховной жизни, который никогда не прекращается в ней, покуда она «жива» как сопутевая женщина.

На старте Сопутства девушка находится в некоторой степени взведенности, от гипотетически наибольшей до гипотетически наименьшей при бесчисленном количестве переходов. Какой уровень взведенности соответствует и какой не соответствует ее душевному рождению? Ответить трудно потому, что если пограничная черта взведенности и существует, то она – потенция, которая становится зримой тогда, когда женщина сторгически вовлекается в серафическую жизнь мужчины.

У каждой сопутевой женщины – свой путевой мужчина. Душевное рождение Сопутства, умозрительно говоря, прошла та женщина, уровень взвода души которой таков, что она удовлетворяется сторгической самореализацией с помощью личностно рожденного мужчины. Она, собственно, его ждет, его и ищет. Это трудно, ей очень трудно. Ей надо помочь.

Душа сопутевой женщины рождается в слезах, через стыд, боль душевную, сострадание, вину, обиду, муки совести и жалости. В эту пору она должна болеть душою, и чем больше боли будет в её душе, тем для сторгиодуховного взвода души её лучше.

Жизнь экзаменует сопутевую женщины. Весь сторгический рост женского Сопутства – в преодолении. Чтобы взвестись, сопутевой женщине нужно пройти через душевные инициации. Воспитывать сопутевую женщину надо не на ограждающих душу возвышенных представлениях (пусть так, но не в первую очередь), а на страданиях совести, жалости к ближнему и дальнему, боли за несправедливость, унижение, гадость, зло. Нужно как можно больше расширить девичью душу, не страшась разорвать её, как люди в древности не боялись повредить плоть проходящих надлежащие испытания юношей. Не надо ограждать душу девушки от всегдашних кошмаров действительности. Пусть в ранней юности она вместит столько, сколько вместить может. Будет больно? Конечно, жалко. Но тогда она, вся избитая, даже надорванная, она тогда взведется.

3 (29)

Душою не взведенной женщине незнаком труд одоления Самости. По условиям жизни, своему характеру или общедушевным требованиям женщина может быть и покорна, и послушна. Но покорна без самоотречения и послушна без смирения. Духовная работа, и в том числе сторгиодуховная работа, свободна. Только низшая ступень сторгического блага достается душе в неволе. На более высоких ступенях сторгический рост есть результат исключительно свободной работы души.

В 18, 19 лет девушка строптива в самом сознании себя живущей. Девушка, на которой в эти годы не лежит печать независимости и своенравия, – редчайшее исключение. И у сопутевой женщины подъем кротости, надо думать, сменяется отливом своенравия.

На подъеме кротости – виноватая, на отливе своенравия – правая и гордая. Вместо смирения – надменность. И претензия – там и в том, где только возможно.

Женщина не может не думать о будущем и завтрашнем, даже если ей кажется, что она живет настоящим. В каждой, даже самой своенравной девушке, мольба: обеспечьте жизнь, дайте судьбу. Главный соблазн этого времени – соблазн устроительства своей судьбы. Силу свою этот соблазн черпает не столько из чувства страха перед будущим, сколько от нетерпения поскорее решить судьбу свою. Ужасом одиночества девушку пугают люди, но сама она, пугаясь или не пугаясь, дрожит от душевного нетерпения. Она голодна душою, сидит за столом с яствами и хочет есть. Но, в отличие от чистилища мужского Пути, желания в чистилище женского Сопутства удовлетворяться не должны.

На спаде первой волны Пути мужчину ждут топи, в которых он может завязнуть, ловушки, где можно застрять, заманки, из которых потом не выберешься. Но все эти препятствия и