Ваш Бог – маленький эгоистичный мальчик - Александр Ростовский Страница 5

Я кивнул. Я видел мир, который мы создали. Почувствовал на себе всю его жестокость и несправедливость. Таковым было суровое наказание за вкушение запретного плода. Но, не сделав этого, мы бы никогда не узнали о последствиях. Нас было всего двое. Я и Ева. Коварный змей – любопытство и желание того, чего не имеешь. Он живёт в каждом человеке. Жил с самого начала. А мы, словно малые дети, ещё не научились справляться с его искушениями.

«Брось, – сказала Ева, положив руку на мою щёку, – просто уйдём. Если людской род закончится на нас, ничего этого не случится». Надкусанный плод всё ещё сочился в моей руке. «Нет, – я отстранился от Евы, – мне нужно знать, что будет дальше. Мне нужно знать всё». Я понимал, что следующий укус принесёт ещё больше страданий, но не мог отступить.

Я впился зубами в нежную мякоть плода. В этот момент Древо познания, под которым мы с Евой стояли, вспыхнуло огнём. Словно жадный зверь, пламя пожирало дерево, а потом начало распространяться по всему Эдемскому саду. Всё было в огне. Ева стояла посреди его танцующих языков, и что-то кричала мне. Она снова выглядела так же, как за день до своей смерти. Бледная, худая, с выпавшими волосами, с отрезанным соском на обвисшей груди, обожжёнными ступнями и знаком Сатаны на всю спину. «Ты сделал только хуже», – донёсся до меня её голос. Ева сгинула в пламени. А за ней всё остальное. Сначала дерево, потом Эдем, а затем весь мир. Осталась только тьма.

Бог ушёл. Обиделся, словно обманутый ребёнок. Может, вернулся в небытие, чтобы пожалеть себя, а может, отправился создавать новый мир, лучше первого.

Но тьма была не абсолютна. Наш мир очнулся. Он зализал раны и начал жить своей жизнью по своим правилам.

Плод с Древа познаний показал мне, что это была за жизнь. Я видел людей. Тех, кто страдает и тех, кто блаженствует. Тех, у кого есть всё, и у кого нет ничего. Я видел скорбь, голод, боль, радость, счастье и богатство. Но, к сожалению, не видел в этом никакого баланса. Потому что этим миром некому было управлять.

Я видел нас с Евой, до того, как мы впервые вышли на дорогу. А потом её похитили. Я видел ужас на лице моей жены, когда её насиловали. В третий раз на смену страху и боли пришло безразличие. Отсутствие выражения на лице и пустой взгляд. Она просто покинула своё тело и спряталась во тьме, чтобы ничего не чувствовать. Как много раз я видел это, когда она была под кайфом. Я видел себя, бегущего по полю. Ищущего её среди высокой травы.

Я видел семью, которая владела фермой до нас. Они вовсе не были каннибалами. В голодную зиму отец украл у соседа мешок зерна и мешок картошки, чтобы прокормить жену и троих чад. Обозлённый сосед оклеветал их, подкинув им на поле кости мёртвых коров. Напуганные и разъярённые жители деревни не стали разбираться и вздёрнули всю несчастную семью. А настоящий людоед затаился и спокойно дожил свой век, умерев в тёплой постели.

Я видел Каина и Авеля в лесу. «Пожалуйста, отпусти меня, – молил младший брат, – я ничего не расскажу маме с папой». По его щекам текли слёзы. Каин молчал. Он ходил из стороны в сторону, глядя на Авеля холодными глазами. Его мрачное спокойствие пугало и отвращало. Солнечные лучи отражались от лезвия охотничьего ножа в его правой руке. Я зажмурился. Не мог смотреть на то, что будет дальше. Слышал только крики и рыдания моего второго сына. Когда они стихли, я открыл глаза. На том месте осталась только маленькая свежая могилка и крестик, который я сделал из двух коряг.

Я видел человека, которого застрелил той ночью. Нет, это был не Каин. Обычный работяга, который получил зарплату и перебрал в баре. По дороге домой он хотел найти недорогую проститутку, с которой спутал идущую домой девушка. Она испугалась и начала кричать, потом прибежал я. Мужчина был отцом-одиночкой. Злая ирония заключается в том, что после его смерти шестнадцатилетней дочери пришлось самой торговать телом, чтобы обеспечить младших братишку и сестрёнку.

Я видел Герду с её прежним хозяином. Одинокого старика, у которого из близких была только эта овчарка. Он звал её Тоней. Как-то утром старик умер от очередного сердечного приступа. Тоня смогла выбраться из закрытой квартиры через приоткрытое окно на балконе. Она бродила по двору, приставала к соседям и другим людям со знакомыми лицами. Тоня пыталась отвести их к своему хозяину. Но люди только отмахивались от приставучей собаки. Мёртвого старика нашли через несколько недель, когда запах разложения заполнил несколько этажей дома. Овчарка к тому времени уже обитала на ближайшей помойке, где можно было найти хоть какое-то пропитание. Там же спустя год она встретила мальчика, который назвал её Гердой.

Я видел Эви в последний момент её жизни. Как она пытается поднять пистолет обессиленной рукой. У неё ничего не выходит, и кольт падает обратно ей на колени. Эви берёт его обеими руками и вставляет дуло себе в рот. По бледному лицу катятся слёзы. Она беззвучно рыдает, захлёбываясь плачем с пистолетом во рту. Большой палец ложиться на спусковой крючок. Эви делает глубокий вдох и закрывает глаза. Оглушающий хлопок, её мозги разлетаются по комнате. Пистолет с грохотом падает на пол. Из приоткрытого рта поднимается струйка дыма. Позже появляюсь я. Слишком спокойный, будто не ожидавший ничего другого. Я поднимаю пистолет с пола и закрываю глаза Эви свободной рукой.

Это были всего лишь пылинки в огромном мире. Я видел его целиком, от начала до конца. Видел, как он живёт. Мне хотелось проклинать Бога за то, что Он ушёл, и умолять Его вернуться. Предоставленный самому себе мир стал слишком жестоким и жадным до жертв. Если вы считаете, что жизнь прекрасна, знайте, кто-то страдает за вас. Если вы счастливы в любви, кто-то медленно увядает в одиночестве. Пока вы грешите чревоугодием, кто-то в нескольких километрах от вас мечтает о куске хлеба. Пока вы растрачиваете своё здоровье на вредные привычки, где-то больной ребёнок надеется хотя бы дожить до своего следующего дня рождения.

Если вы утопаете в бедах и несчастье с единственным вопросом: «Почему?», знайте – вы жертвуете собой ради чьей-то лучшей жизни. Потому что всё в этом мире должно находиться в равновесии. Но никто не сказал, что равновесие должно быть справедливым. Наш мир обожает жертвы. Он