Эмоциональная зависимость в жизни. Я & Ты - Анна Азарнова Страница 8

Основной психологический сдвиг, который происходит в этот период, связан с появлением внутренней возможности ребенка к такому контакту, где отчетливо присутствует и Я, и Другой, контакту, на территории которого есть место желаниям и проявлениям, потребностям – как собственным, так и другого человека, контакту, где не нужно бороться за размещение своего Я. На предыдущем этапе развития ребенок не был способен к такой близости и такому диалогу, потому что строил контакт как «или Ты, или Я» или «Я здесь есть!». На этапе нормального симбиоза воспринималось лишь недифференцированное «Мы», на фазе сепарации из него отчетливо выделяется ощущение «Я», на фазе воссоединения (зрелая, дифференцированная близость) появляется внутренняя возможность контакта, где есть пространство и для Я, и для Ты, а Мы учитывает потребности и Я, и Ты и уважительно по отношению к ним. На этой фазе ребенку больше не надо «воевать» за свое Я, он ощущает его уже достаточно прочным для того, чтобы находиться в диалоге с Другим.

Если развитие ребенка и взаимодействие его с близкими на предыдущих двух этапах было благополучным, соответствующим задачам возрастного развития, на данном этапе созревают внутренние предпосылки для того, чтобы в дальнейшем он мог выстраивать близкие отношения, вписывая в них собственное Я. Иначе говоря, такой ребенок в дальнейшем сможет, находясь в близости, оставаться самим собой. В случае неудовлетворительного разрешения конфликта «близость – автономия» в раннем опыте развивается специфический «почерк», связанный с построением близких отношений. Здесь возможны прежде всего следующие два варианта: ребенок отказывается от собственного Я в пользу близости (это логика развития эмоционально зависимой личности) либо ребенок отказывается от близости в пользу собственного Я (это логика развития нарциссической личности).

К сожалению, далеко не всем людям «везет» с детским опытом; поведение и реакции людей, давно вышедших из трехлетнего возраста, могут нести явные отпечатки неудовлетворительного разрешения конфликта «близость – автономия». Когда я пишу об этом, мне вспоминается эпизод моей жизни, который случился много лет назад.

Я записалась на курс повышения профессиональной квалификации, который долго выбирала для себя и который был тогда для меня очень значим. Обучение предполагало групповой формат, и скоро я оказалась среди людей, примерно схожих со мной по возрасту и профессии, вместе с которыми мне предстояло пройти курс. С началом занятий довольно быстро обнаружилось, что реальное содержание преподносимой информации и организация обучения не соответствовали первоначально заявленному. Стиль поведения преподавателя, его реакции на группу, содержание материала, который подавался, свидетельствовали, на мой взгляд, о низкой квалификации ведущего. Помню гнев и чувство бессилия, которые охватили меня, равно как и значительную часть группы, в которой я училась. Занятие за занятием мы агрессивно атаковывали преподавателя в надежде вытрясти из него то, что он явно не мог и/или не хотел нам дать. Что именно мне хотелось тогда от него получить, мне кажется, я и тогда не понимала отчетливо – признания ли того, что он тоже считает качество обучения низким, повышения ли уровня преподавания и подаваемого материала, возврата ли вложенных средств? Тем временем вместе с другими участниками день за днем я вела себя агрессивно, а преподаватель жаловался, что мы срываем занятия, и искал, как мне тогда казалось, способ меня наказать (возможно, так оно и было).

Однако в какой-то момент одна из участниц сказала группе: «Ребята, это же очевидно, что наша ведущая не может дать нам ответы на наши вопросы. Мы только тратим время, бодаясь с ней. Может быть, использовать его с большей пользой? Очевидно, что уровень нашей квалификации таков, что нам есть чему поучиться друг у друга. Давайте лучше делиться друг с другом тем, что мы знаем».

Помню, как я замерла, услышав эти слова. Для меня они прозвучали очень зрело и здраво. В них было реалистичное признание ситуации такой, какова она была, предложение оставить «терзание трупа матери» и заняться действительно полезным делом. В нем также игнорировался вопрос, который очень занимал меня тогда и одновременно вытягивал из меня массу энергии: «Кто из нас неправ – я или ведущая?»

Я помню, как тогда я осознала альтернативу – можно пойти по пути, предлагаемому коллегой, или продолжать атаки. Этот же выбор возник и перед группой. Я помню, что для меня предложение оставить атаки показалось зрелым и здравым, но чисто эмоционально пойти по этому пути было очень трудно, потому что ситуация для меня действительно выглядела как борьба воль, и отказаться от этой борьбы воспринималось равносильно добровольной сдаче оружия (поражению!). Похоже, это было так и для многих других участников. Учебный проект в итоге фактически развалился.

Этот пример показывает, что тогда я (наверное, и значительная часть группы) вела себя как ребенок, застрявший на фазе сепарации, мучимый желанием быть принятым, в особенности тогда, когда он делает что-то вопреки воле матери и злится на нее, когда разрывается между потребностью настоять на своем и потребностью в успокаивающей близости. Участница, предлагавшая «оставить мать в покое», в своем эмоциональном развитии продвинулась дальше – к способности пережить относительно спокойно фрустрацию несовпадения воль и выбрать наиболее подходящий способ удовлетворения собственных потребностей с учетом происходящего.

Для человека, достигшего в своем развитии фазы зрелой близости, характерно наличие достаточно развитой способности к перенесению фрустрации (фрустрация – состояние напряжения и дискомфорта в ситуации невозможности удовлетворить значимую потребность). Это означает, что он способен переносить ситуации, когда он не может получить желаемое, и проживать свой дискомфорт, не «опрокидываясь», не «проваливаясь» в гнев, ярость и боль, он способен выдерживать собственные эмоции без саморазрушения и разрушения других. Это выдерживание происходит не за счет жесткого контроля и подавления эмоций («Живо взял себя в руки, а ну веди себя по-взрослому!!!») и не за счет страдающе-жертвенного отношения к происходящему («Все равно я ничего с этим не могу поделать!»), в этом есть спокойное позволение эмоциям быть, сохранение контакта с ними без «падения» в них. Эта способность развивается в нас, когда есть достаточно опыта раннего утешения в интенсивных переживаниях, адекватного контейнирования; на фазе зрелой близости мы становимся способны утешать и контейнировать себя сами. Когда человек достигает данной фазы в своем развитии, его аффекты становятся гораздо менее интенсивными, а неурядицы и ситуации недопонимания с другими людьми он воспринимает гораздо более комфортно и спокойно. Метафора борьбы и соревнования воль становится все менее актуальной. Метафора унижающих и униженных, угнетателей и угнетенных, преследователей и страдальцев все меньше отражает восприятие происходящего, черно-белых красок становится меньше,