ПД, или как стать миллиардером - Владимир Алексеевич Колганов Страница 9

В этот чрезвычайно трудоёмкий мыслительный процесс вдруг вмешалось Прошино второе «Я»:

— Компьютер отличается от человека тем, что у него нет меня.

— Да таких, как ты, можно хоть тысячу соорудить на основе «софта»!

— А ты попробуй! Не получится.

— Это почему?

— Да потому, что второе «я» — это как бы человек в человеке. Как ты такое сделаешь в компьютере?

— Использую два процессора.

— Вот-вот! Будут постоянно конфликтовать между собой, а в результате получится бедлам.

— Но ведь у нас с тобой иначе.

— А знаешь, почему? У нас общая сверхзадача, а у компьютера её нет.

— Не согласен!

— Ну-ка, попробуй сформулировать, причём на понятном компьютеру языке.

Проша задумался, стал перебирать варианты, словно бы сам превратился в ноутбук:

— Видимо, всё дело в понимании смысла жизни.

— Вряд ли. Большинству людей это до лампочки. Тут что-то другое.

— Возможно, инстинкт самосохранения?

— Так он есть у любого ноутбука. При перегреве отключается.

— Тогда инстинкт продолжения рода.

— Пожалуй, это ближе к истине! Компьютер не умеет размножаться. Это и есть главное отличие от человека.

Что же получается, надо научить компьютер производить себе подобных? Технически это не так уж сложно сделать. Ну и что с того?

— Нет, инстинкты тут явно ни при чём.

А второе «Я» злорадствует:

— Я же говорил, что не получится.

Ночью Проша не спал, всё думал: чем же компьютер принципиально отличается от человека помимо формы, двигательных функций и т. п.? Только под самое утро вернулся к тому, что обсуждал накануне со вторым «Я»: у компьютера не бывает вдохновения, а без него остаётся только унылая работа, как у счетовода в какой-нибудь заготконторе. Отсюда проистекает ещё более интересный вопрос: с какой стати у человека появляется тяга к творчеству? Говорят, что всё определяется наследственностью — якобы интеллект передаётся детям через Х-хромосому. Но от отца к ребёнку мужского пола переходит лишь Y-хромосома, которая не отвечает за интеллект, так что вероятность рождения одаренного наследника сводится к нулю. Если же мать ребёнка обладает высоким интеллектом, тогда вероятность одарённости рождённого ею мальчика — стопроцентная! Однако Прошина мама работала преподавателем, даже не имела учёной степени — ну что же она могла бы ему передать?

Так на что способен человек, не обладающий, если судить по генам, природным даром созидания, врождённой тягой к творчеству? Может ли он совершить нечто, что не по силам профессионалам высочайшего уровня? Если да, а свидетельство такого превращения налицо, тогда в жизни этого человека должен был произойти какой-нибудь толчок, который помог ему посрамить генетиков.

Ещё когда задумал финансировать мультик по роману «Мастер и Маргарита», много чего прочитал о Булгакове — ведь интересно узнать, как возникает или формируется талант, в данном случае, способность писать произведения, которыми восторгаются миллионы читателей. И только в одной книге нашёл ответ на столь важный для себя вопрос. Оказывается, у Булгакова началась жуткая депрессия после расставания с любимой женщиной, княгиней Кирой. Тяжесть утраты привела к тому, что он прибег к помощи наркотиков. Всё могло бы закончиться трагически, если бы не встреча с опытным психиатром, который дал несчастному такой совет:

— Всё то, что с вами произошло, изложите на бумаге. Все ваши переживания, всю боль, как бы ни трудно было это сделать. Причём пишите так, будто всё это случилось не с вами, а с другим. Нет иного способа избавиться от наваждения, как переложить его на кого-нибудь другого. В данном случае, на плечи выдуманного вами человека. Пусть он теперь и мучается! И помните, это вам поможет, а без этого у вас не выйдет ничего. Вы меня слышите? — спросил врач и завладел обеими руками Булгакова. Затем, глядя ему в глаза, стал повторять: — Это вам поможет… Вы слышите меня?.. Это вам поможет… Вы получите облегчение…

— Профессор, но смогу ли я? — спросил Булгаков.

— Сможете, если жить хотите, — врач отпустил руки пациента, но так же пристально смотрел в глаза. — Однако вот о чём хочу предупредить. Тут либо то, либо другое. Писателю наркотики противопоказаны.

— Но как избавиться от эффекта привыкания?

— Всё очень просто, хотя простота эта весьма обманчива, поскольку трудно сделать первое усилие. Так вот, стоит вам начать писать, как в самом скором времени почувствуете, что боль куда-то отступает. Чем больше пишете, тем легче становится на душе. Но лишь одно условие: не напрягайте головы, пишите больше от сердца, от своих переживаний… А там, чем чёрт не шутит, станете известным писателем, прославитесь. И вот в один прекрасный день та женщина прочитает ваш роман… и тут она поймёт, кого когда-то потеряла.

— Профессор! Если получится всё так, я вам по гроб жизни буду благодарен!

Благодарил врачей и Лев Толстой, который пострадал не от любви, а от другого увлечения. Вот что он написал в дневнике:

«Вот уже шесть дней, как я поступил в клинику, и вот шесть дней, как я почти доволен собою… Я получил Гаонарею [гонорею] от того, от чего она обыкновенно получается; и это пустое обстоятельство дало мне толчок, от которого я стал на ту ступень, на которой я уже давно поставил ногу».

Но кто же ему посоветовал взяться за перо? Юноша так тяжело переживал случившееся с ним несчастье, что врачи призвали на подмогу специалиста по психическим заболеваниям. Тот посоветовал Льву Николаевичу то же самое, что и его коллега Михаилу Афанасьевичу:

— Возьмите в руки перо и изложите на бумаге все ваши переживания, всю боль. Попробуйте разобраться с тем, что с вами происходит. Лучше вас никто этого не сделает, даже дипломированный психиатр. Чем больше будете писать, тем легче станет на душе. Однако не слишком увлекайтесь самобичеванием. Гораздо полезнее для вашего здоровья описать всё так, будто это случилось не с вами, а с кем-нибудь другим — так поступают многие писатели.

Конечно, юный Лёва поначалу не помышлял о том, чтобы стать писателем. Взявшись за дневник, он описывал лишь собственные ощущения и строил планы, как преуспеть в борьбе с самим собой. Но убедившись, что следовать этим планам ему не удаётся, а бесконечные покаяния, признание душевной слабости не приводят к нужному результату, вспомнил о рекомендациях врача. Тогда-то в его дневнике появились первые отрывочные воспоминания, описания впечатлений от встреч с разными людьми. А затем Толстой и в самом деле стал получать удовольствие от творчества — всё точно так, как предсказал ему когда-то врач.

Но ведь у Проши было почти то же самое! Причиной