Виктория Исаева - Кнопка Власти. Sex. Addict. #Признания манипулятора Страница 8

Игорь молча соглашался. Чем взрослее становилась Даша, тем меньше она его устраивала. С каждым годом она становилась все более раздражающе-безразличной ко всем на свете, включая мать, отца и сестер. Она умела смотреть на людей так, что те начинали чувствовать себя круглыми дураками (а такое умение редко сходит женщинам с рук). Она умела игнорировать кого угодно и не умела плакать, даже когда ее ругали или наказывали. Даша раздражала его неестественной для ребенка самодостаточностью, словно не нуждалась ни в чьих советах или наставлениях, ни в чьем внимании или любви. Плюс ко всему она была по-настоящему неглупа и очень остра на язык. Не слишком эмоциональный Игорь, привыкший жить в браке с женщиной, которой он был всегда «доволен», и двумя дочерьми, которые всегда «оправдывали его ожидания», не знал, как относиться к Даше. Она обезоруживала его своей неординарностью, словно била его же оружием. В своих чувствах к дочери он долго колебался между безразличием и холодной ненавистью и в конце концов остановился на втором. Он ненавидел Дашино высокомерие, ироничность и отчужденную бесчувственность. В ту пору он старался не замечать, как сильно дочь похожа на него, и не подозревал, что так же сильно ненавидит самого себя…

К семнадцати годам Даша так и не стала похожа на мать, к разочарованию всего семейства. Всем ведь известно: если девушка к этому возрасту не превратилась из гадкого утенка во что-нибудь путное, значит, волшебного превращения, скорее всего, уже можно не ждать. Вообще!

В ней всегда было много незаурядного, начиная с удивительно белой, как лепестки жасмина, кожи (и это в эпоху всеобщей помешанности на солярии) и заканчивая нестандартной для школьницы способностью прочитать за одну ночь толстенную книгу. Она была необычной девушкой. Правда, никто в ее родном городе не мог толком сказать, хорошо это или плохо.

По меркам провинции Даша считалась не слишком привлекательной. Ну а уж по меркам своей семьи, где мать, старшие сестры, да и вообще все женщины в роду отличались необычайной пряной красотой, Даша и вовсе слыла парией.

Ее лицо – необычное, бросающее вызов всем классическим канонам и вместе с тем запоминающееся, было настолько нестандартным, что никто не брался его оценить. Однако забыть это лицо было невозможно. Узкие темно-зеленые глаза смотрели на мир со смесью прохладного безразличия и магнетизма. Ее маленькие бледные губы выглядели всегда чуть припухшими, как будто их долго целовали. Когда Даша уходила в себя, вокруг ее узких темных глаз залегали глубокие тени. А когда она замышляла какую-нибудь чертовщину, в уголках ее прищуренных век намечались хищные морщинки.

Пройдет всего несколько лет, и Дашина незаурядная внешность со всеми ее изъянами покорит Москву, а вернее, московских мужчин, столь охочих до всего эксклюзивного. Но пока она была самой обычной семнадцатилетней ученицей выпускного класса, не особенно популярной в школьном сообществе, не пользующейся успехом у «крутых» мальчиков, слишком умной и ироничной для своего возраста…

Десять лет учебы она тихо-мирно просидела на задней парте, не особенно вдаваясь в речи учителей, не участвуя в школьных интригах своих смазливых одноклассниц и брачных играх с дебилами-одноклассниками.

Несмотря на юный возраст, Даша умела держаться столь холодно и неприступно, что ни один парень еще не посмел наградить ее пошлой любезностью или ущипнуть за мягкое место. Подтрунивание – обычное дело среди старшеклассников. Пацаны всегда охотно шутили над красавицами и уродинами, умницами и пустышками. В классе постоянно царила атмосфера бешенства мартовских котов, но ни одна острота, ни одна колкость, ни одно заигрывание еще не было адресовано Даше, поскольку большую часть перемен она проводила, уткнувшись в книгу, всем своим видом давая понять, что трогать ее не стоит. Ее лицо всегда было холодно и замкнуто, взгляд непроницаем, а губы умели кривиться в таком безграничном, высокомерном презрении, что одноклассники даже не пытались нарушить ее покой и потревожить ее одиночество. На любую фразу в свой адрес она отвечала колко и метко: переострить ее было невозможно. А потому никто и не пытался. Она жаждала покоя и уединения и, как правило, все годы учебы без труда добивалась желаемого. С ней не общались, ее не знали и не трогали. Даша пришла к выводу, что нейтралитет – это огромная сила. Я не трогаю вас, и вы не тронете меня. Мне нет дела до вас, спасибо, что вам нет дела до меня. Жизнь так проста, когда не пускаешь в нее посторонних людей.

Это был май месяц. Дашина учеба подходила к концу. Согласно родительскому плану, Даша должна была поступать в университет на психологический, социологический или филологический факультет (на этих специальностях настояла Дашина мама, утверждая, что они наиболее подобающие для девушки, которая хочет сохранить женственность в глазах общества). Даша, которой по большому счету было все равно, где учиться, особо не возражала. По крайней мере до одного знаменательного случая!

Она как раз вернулась с утренней пробежки и отправилась в ванну, чтобы принять душ перед школой. Выключив воду, она начала растираться жестким полотенцем, как вдруг услышала родительские голоса, доносившиеся из кухни.

– Говорю тебе, она абсолютно не адекватна, – жаловалась Надежда своему мужу. – В ее возрасте я уже давным-давно… хотя такие сравнения, пожалуй, неуместны, достаточно посмотреть на ее сестер! Они обе очень живые, общительные девочки. Вокруг них всегда столько внимания! А Даша… даже не знаю, как думаешь, может, нам стоит показать ее психиатру? С ее развитием явно что-то не в порядке. Она такая бесчувственная и вредная. Это ненормально!

Даша, затаив дыхание, слушала, что ответит отец. Упреки матери ее только позабавили. Даша знала, что мать при всем ее обаянии и имидже мудрой женщины, на деле не отличается дальновидностью и зачастую судит слишком ограниченно и поверхностно. Про отца такого не скажешь. Даша втайне восхищалась его умом, его выдержкой, его силой воли, его злым и блестящим языком, который делал его абсолютно неуязвимым. В отличие от своих красавиц-сестер, напоминающих две приторно-сладкие карамельки и похожих на мать как две капли воды, Даша была папиной дочкой. Она унаследовала и его остроумие, и способности, и необычную для юной девушки внешность.

– Даша не слишком красива. Это уже достаточно печально для женщины, – сказал Игорь задумчиво. – К тому же она черства, у нее тяжелый характер и абсолютно никаких способностей, за которые ее можно любить или хотя бы уважать. Я бы предложил тебе оставить ее в покое. Вряд ли из нее выйдет покорительница мужских сердец. Лучшее, на что можно надеяться, так это на то, что она возьмет себя в руки и по крайней мере начнет учиться как следует. Если нам повезет, она поступит на психфак и проведет остаток своих дней, анализируя собственные бессознательные страхи и комплексы.

Даша не пожелала слушать продолжение. Она вновь включила воду в душе на полную мощность и ожесточенно терла себя мочалкой до тех пор, пока у нее не начала саднить кожа. Прокручивая в голове услышанное, она рассмеялась. Она хохотала и хохотала как гиена, пока не обнаружила, что рыдает взахлеб. Скорлупа ее невозмутимости была пробита. Раньше она считала, что отец строг к ней, потому что видит, как сильно они похожи и как многого она может добиться, если сочтет нужным что-то предпринять. Вытирая мокрое, опухшее от слез лицо, Даша поняла, что ее спокойствие и неуязвимость были показными. Выходит, в мире все-таки есть кое-что ей не безразличное. Позже, вечером, в сумерках своей комнаты Даша приняла твердое решение преподнести отцу ценный урок…

По пятницам в их семье проходили традиционные торжественно-показательные ужины. Даша на таких ужинах обычно хранила молчание. Она неторопливо ела, внимательно слушая разговор за столом, усмехаясь своим мыслям, стараясь под благовидным предлогом пораньше улизнуть из-за стола.

В этот вечер Игорь с удивлением наблюдал, как Даша с царственной улыбкой вышла из своей комнаты и, поощрительно кивнув парням своих сестер, села между ними. Она как-то изменилась в этот вечер. Ее светлые волосы были затянуты в тугой высокий хвост, осанка, как всегда, безупречна, а улыбка скорее озорна и лукава, чем высокомерна. Игорь очень плохо знал свою дочь, но был достаточно проницателен, чтобы понять: Даша что-то затеяла. Чудеса продолжались. Весь вечер разговор направляла Даша. Поворачиваясь то к одному, то к другому парню, она рассказывала какую-то историю из школьного быта, блистая при этом остроумием. Игорь невольно поймал себя на том, что внимательно слушает Дашин увлекательный рассказ, с недоумением отмечая, какой у его дочери, оказывается, красивый голос: низкий, грудной, чувственный с бархатистыми интонациями. Ее речь была гладкой и складной, как у телезвезды, давшей множество интервью и привыкшей к публичным выступлениям. Надежда и две ее дочери с легким беспокойством и раздражением наблюдали, как молодые люди едва ли не с открытыми ртами слушают Дашу, смеются всем ее шуткам и смотрят на нее так, словно не замечают ее бледной кожи, узких глаз и вообще довольно неприметной внешности.