Андре Шиффрин - Легко ли быть издателем. Как транснациональные концерны завладели книжным рынком и отучили нас читать Страница 14

Как-то после своего визита к Дональду Клопферу в мой кабинет зашел знаменитый Виктор Голланц и принес с собой гранки книги английского историка Э.П. Томпсона «Становление английского рабочего класса» (Е.Р. Thompson «The Making of the English Working Class»). В первый же вечер, едва принявшись за чтение, я понял, что передо мной историческое исследование, которое я безуспешно разыскивал все годы учебы в США и Англии. Для 50-х годов это было нечто уникальное: социально-экономическая история простых людей, написанная в удивительно яркой и оригинальной манере. Голланц охотно согласился продать нам 1500 экземпляров. Так было положено начало историческому разделу в издательских планах «Пантеона». С тех пор было продано в общей сложности более 60 тысяч экземпляров этой книги; она переиздается и до сих пор. В Великобритании «Пенгуин» в знак уважения к ее массовому изданию включил «Становление английского рабочего класса» в свою (увы, больше не существующую) серию «Пеликан» под почетным тысячным номером. После доброго почина Томпсона в наших планах появились и другие английские историки, в то время относительно неизвестные в Соединенных Штатах. Эрик Хобсбом, Кристофер Хилл, Джордж Руде, Э.Х. Карр, Дороти Томпсон и другие.

Воодушевленные спросом на такие исследования, мы стали искать похожие книги американских авторов. Вскоре после публикации Томпсона мы получили «Политическую экономию рабства» — докторскую диссертацию по истории рабства, написанную американским марксистом Юджином Дженовезе (Eugene Genovese). Ее уже отвергли двенадцать университетских издательств, поскольку консервативная идеология сочеталась в ней с откровенно марксистской методологией. Но это было чрезвычайно интересное исследование, отличный, как и книга Томпсона, образец «истории низов». Решение издать «Политическую экономию рабства» я принял, руководствуясь исключительно своим чутьем и личными вкусами; я опасался, что внешние рецензенты разделят мнение университетских издательств и порекомендуют нам отвергнуть эту спорную работу. Помимо следующих книг Дженовезе, наш портфель вскоре пополнили монографии таких выдающихся американских исследователей, как Херб Гатмен, Стотон Линд, Натан Хаггинс, Джон Доуэр, Гэбриэл Колкоу, Уоррен Сассмен, Айра Берлин, Ричард Фокс и Джексон Лирз.

В итоге Дженовезе доставил нам много сложностей. Он яростно нападал на своих коллег — прогрессивных историков, многих из которых мы также издавали. Наконец он ушел от нас, когда, не посчитавшись с его возражениями, я настоял на издании масштабного исследования Гатмена «Черная семья». К тому времени мы уже выпустили шедевр Дженовезе «Кати свои воды, Иордан» («Roll, Jordan, Roll»). Конечно, расставаться с ним было жаль — но меня очень печалили его сектантские перегибы и нежелание мирно сосуществовать с людьми, которые, как-никак, разделяли его основные предпосылки[39]. Мне не хотелось, чтобы издаваемые нами книги отражали только одну точку зрения на какую-либо тему, — мы стремились отразить весь спектр новых школ и течений, зарождающихся в США и Европе.

Английское влияние на наш «портфель» ощущалось также в области литературной критики и в сфере, позднее получившей название «культурология». Моя жена была преданной ученицей Ф.Р. Ливиса[40], да и сам я слушал его лекции в Кембридже. Когда Ливис написал краткую работу, критикующую «Две культуры» Ч.П. Сноу, мы поспешили выпустить ее в США. Книга имела большой успех. Нам также удалось издать более поздние работы Ливиса, включая книгу о Чарлзе Диккенсе, написанную им совместно с женой, — там он, кстати сказать, раскаивается в своем былом презрении к великому романисту.

Воодушевленный этими первыми открытиями, я начал ездить в Великобританию ежегодно. В те времена Лондон просто кишел интересными и своеобразными издательствами. Я приезжал на три недели, каждый день имел семь-восемь деловых встреч и уезжал с ощущением, что едва управился лишь с самыми неотложными делами. «Пантеон» я по-прежнему рассматривал как небольшую и небогатую фирму, а не как часть корпорации «Рэндом». Соответственно останавливались мы у друзей и жили скорее как аспиранты, чем как новоиспеченные издатели. Но такой подход был свойственен и многим лондонским издателям: некоторые вообще не имели офиса, обходясь собственным домом; пробираясь через кухню, перешагивая через маленьких детей, ты наконец попадал к заваленному бумагами письменному столу, где в грудах рукописей тебя ожидали потенциальные ценные приобретения.

В ту пору Лондон выглядел довольно неказисто. Посещая издательства, расположенные в центре города, — скажем «Рутледж» («Routledge»), — я шел мимо разбомбленных кварталов, на месте которых лишь значительно позднее, в эру Тэтчер, вознеслись сверкающие небоскребы. Да и издательский мир Великобритании тогда еще не распался на два лагеря, как сейчас, — не существовало нынешней пропасти между горсткой научных издательств и массовыми, чисто коммерческими фирмами. Большинство лондонских издательств выпускало широкий ассортимент книг, так что практически в любом из них можно было найти значительные литературные произведения и работы по общественным наукам. Самыми захватывающими были книги по политике и истории, но и в других сферах тоже шло бурное брожение. Я отыскал работы экономиста Джоан Робинсон, политического философа Р.Х. Тони и социолога Тома Боттмора. Что до такого выдающегося деятеля, как Ричард Титмусс, главный английский теоретик «государства всеобщего благоденствия», то мы выпустили его ставшую классикой книгу «Отношения дарения» («The Gift Relationship»), где безвозмездная сдача крови донорами рассматривается как символ общественных отношений. В 60-е годы политический климат в Америке изменился настолько, что «Нью-Йорк таймс бук ревью» смогло уделять такой литературе место на своей первой полосе.

Я не только приобретал права на уже готовые вещи, но и начал заказывать книги молодым английским историкам и прочим авторам. С давних пор меня очень занимала программа массового социологического наблюдения в период Второй мировой войны, когда интервьюеры, разъехавшись по всем уголкам страны, фиксировали жизнь простых граждан. Познакомившись с молодым историком Энгусом Колдером, я предложил ему написать книгу на основе этих изысканий. Так появилась «Народная война» (Angus Calder «The People’s War»), по-прежнему остающаяся одним из лучших исследований по английской истории того периода. Еще один молодой историк, Рональд Фрэзер, принес нам удивительную историю, записанную по устным рассказам испанского республиканца, который у себя на родине занимал пост мэра маленького городка, а после победы Франко был вынужден скрываться. «В подполье» стала первым из множества исторических трудов, написанных Фрэзером по нашему заказу. Стоит отметить также его масштабную устную историю гражданской войны «Кровь Испании» (Ronald Fraser «In Hiding», «The Blood of Spain»).