Александр Прохоров - Русская модель управления Страница 18

«Русская земля тогда выглядела следующим образом: в Новгороде сидел сын или ближайший родственник великого князя, и территория, которая находилась непосредственно под властью киевского княжеского семейства, была вытянута узкой линией вдоль пути „из варяг в греки“ около 1200 км в меридиональном направлении и в широтном — около 300 км на юге и чуть больше на севере. К востоку и западу от этой территории находились славянские общности, сохранявшие автономию и имевшие собственных князей. Их обязанностью была выплата дани и поставка моноксилов (судов)»[111].

Князю надо было каждый год в ходе полюдья подтверждать свои права; и только явившись с войском, он мог забрать то, что было ему положено. Если бы древнерусский князь на франкский манер распределил свою дружину по стране, дал каждому по деревне или волости, то тем самым он обрек бы дружину на гибель. Племена не стали бы повиноваться. Например, князя Игоря с «малой» дружиной при попытке повторного сбора дани убили древляне. А если вообще без дружины, один воин на целую деревню, как на Западе? Хорошо известный пример с князем Игорем показывает, чем кончилось бы такое делегирование полномочий и насколько не готовы были подданные добровольно кормить всю эту княжескую братву.

Полюдье как единственно возможный механизм присвоения прибавочного продукта автоматически диктовало необходимость централизации управления армией и государственным аппаратом. Между князем и дружиной складывались отношения не вассалитета, как в феодальной Европе, а подданства. Дружина постоянно находится при князе, который никому не делегирует полномочия по сбору дани, он сам этим занимается. Не случайно в России не было традиции налоговых откупов. Невозможен сам факт — как это государь или великий князь отдает какому-то постороннему, третьему лицу, священное право сбора налогов! А в Западной Европе, где укрепилась традиция делегирования полномочий, легко на это шли — раз уж король предоставляет феодалу землю взамен службы, то это значит, что он может легко предоставить и право сбора налогов.

Больший по сравнению с феодальной Европой уровень централизации в управлении армией и государственным аппаратом объясняется отнюдь не повышенной склонностью европейских монархов к демократизму. Конечно, они предпочли бы сделать свое войско централизованным и подконтрольным. Поэтому даже раннефеодальные короли имели в своем прямом подчинении небольшую, собственно королевскую дружину, так называемую скару[112], которая жила при дворе и передвигалась по стране вместе с королем. Скара представляла собой неразвитую и постепенно сошедшую на нет форму полюдья, существовавшую у большинства европейских народов[113]. Но феодальное устройство государства не позволяло содержать на положении скары большое войско, — не было возможности централизовать большие массы прибавочного продукта. А в России была не только возможность, но и необходимость территориальной централизации армии.

Заложенный в период ранней Киевской Руси механизм присвоения прибавочного продукта путем полюдья создал основы государственного управления. Последующие события модифицировали эти основы, но не меняли их сущность, когда страна начала богатеть, увеличилось население, улучшились торговые пути, народ привык к неизбежности регулярной выплаты дани и появилась возможность делегирования полномочий по присвоению прибавочного продукта. Наступил период феодальной раздробленности Русь распалась на самостоятельные государства. По подсчетам Б. А. Рыбакова, в XII веке их было пятнадцать, в XIII — пятьдесят, в XIV — двести пятьдесят[114]. «С распадом Киевской Руси на отдельные большие княжества, а последних — на все более мелкие, масштабы полюдий уменьшаются, их политическое значение падает»[115].

Но стереотипы централизованного управления еще были слишком сильны. Они еще сохранялись в генетической памяти народа, в правилах и обычаях системы управления. И поэтому, когда военная ситуация, в том числе татарская угроза, потребовала мобилизации всех ресурсов, то стереотипы централизованного управления снова стали безраздельно господствовать. «Впрочем, подданство на северо-востоке Руси еще до монгольского нашествия пустило столь глубокие корни, что для утраты дружинниками своих прав и привилегий достаточной была бы, вероятно, зависимость русских князей от любого иноземного государя[116]». В европейских странах, даже в тех, которые в силу военной необходимости отчаянно нуждались в такой системе, ее нельзя было создать — не было исторических предпосылок, традиций полюдья. А на Руси эта традиция была, и на ее базе постепенно сформировалась старомосковская пoлитичecкaя система, которая создала ту Россию, о которой писал Ключевский:

«Московское государство зарождалось в XIV веке под гнетом внешнего ига, строилось и расширялось в XV и XVI веках среди упорной борьбы за свое существование на западе, юге и юго-востоке… Оно складывалось медленно и тяжело. Мы теперь едва ли можем понять и еще меньше можем почувствовать, каких жертв стоил его склад народному благу, как он давил частное существование. Можно отметить три его главные особенности. Это, во-первых, боевой строй государства. Вторую особенность составлял тягловый, неправовой характер внутреннего управления и общественного состава с резко обособлявшимися сословиями… Сословия различались не правами, а повинностями, между ними распределенными. Каждый был обязан или оборонять государство, или работать на государство, то есть кормить тех, кто его обороняет… Третьей особенностью московского государственного порядка была верховная власть с неопределенным, т. е. неограниченным, пространством действия…»[117]

«Соседство Великого княжества Литовского и России позволяет на протяжении нескольких столетий прослеживать „соревнование двух систем“ — более либерального, но менее приспособленного к борьбе с внешним врагом государственного строя Литвы и значительно более жесткой, милитаризованной, но и более устойчивой, „противоударной“ политической системы Московского государства. Соревнование, как известно, закончилось уничтожением Великого княжества Литовского и торжеством России»[118].

Неизбежным побочным эффектом такой системы управления явилось отставание страны в тех отраслях и сферах деятельности, которые требуют частной инициативы, частного интереса и частных инвестиций, а потому лучше развиваются в условиях децентрализации. Например, города в России так и не стали независимыми, и в них не образовались университеты. В Западной Европе городу было легче подняться и достичь политической независимости, потому что его противники были раздробленными и слабыми. Город вполне мог победить отдельного феодала, особенно если тот подолгу отсутствовал (например, находился в крестовом походе). В России же городу противостояло централизованное государство, и силы были неравны.