Лилия Кох - 100 дней между жизнью и смертью Страница 18

Не хочу думать об этом, не буду! Все наладится, восстановится и изменится. Я счастлива уже оттого, что снова вижу его, и вместе мы все преодолеем.

День семнадцатый

Папины блинчики

Первый раз за последние две недели я проснулась в своей кроватке! Запах родной постели напомнил о том, что я дома! Странно, почему моя подушка пахнет просто моей подушкой, а там, где я спала еще вчера, подушка пахнет больницей? Конечно, за время, которое я находилась в больнице, пришлось привыкнуть к местным запахам. Казалось даже, что все нормально, но с сравнении с ароматом моей любимой, душистой постели ничто не сравнится!

Как же я счастлива! И как хорошо выспалась сегодня! Никто не устраивал мне ранний подъем уколами, зарядками и таблетками. Только лучик солнца прорвался на рассвете, чтобы ласкать мое лицо своим теплом. Спальня залита солнечным светом. Состояние все еще лениво-сонное, вставать совсем не хочется! Даже не слышала, как Герман ушел в школу, наверное, собрался очень тихо, хотя обычно мой сон довольно чуткий.

Внезапный шум окончательно разбудил меня. Что это? Кажется, кто-то хозяйничает на нашей кухне. Ну конечно, этот запах, запах свежеиспеченных блинчиков! Мама очень часто приходит по утрам, пока я сплю, чтобы испечь мне блинчики на завтрак. Стоп, мама же в больнице, тогда кто там?

Недолго думая я встала и отправилась на кухню.

– Ой, доча, я разбудил тебя? Это дурацкая ручка от сковороды, такая горячая, думал, она с покрытием, схватился, пальцы обжег и сразу бросил ее, вот и нашумел.

Папа выглядел расстроенным.

– Ну что ты, папочка, сейчас мы с тобой таких блинов напечем и вместе позавтракаем! А я уже подумала, что это Лариса пришла сестрицу блинчиками с утра побаловать. А тесто-то густое, смотри, какой блин толстенный получился. Давай-ка по маминому рецепту делать. Вот только умоюсь.

– Лариса спит еще, доченька. Ты же знаешь, какая она засоня.

Быстро умывшись, я долила в тесто молока и принялась за блины.

– Ну вот, хотел девочку свою порадовать, а вместо этого работы подкинул с этими блинами! Доченька, тебе, наверное, совсем тяжело еще стоять-то?

– Да ладно тебе, пап, я же не инвалид, постою немножко, к тому же теста не так много осталось.

После энного испеченного блинчика я почувствовала усталость. Решив не использовать все тесто, мы сели завтракать.

– Какие у тебя планы, доченька? Чем собираешься заниматься?

– Планов у меня, как всегда, целая куча! Вот полежу сейчас немножко, отдохну и подумаю, как мне теперь использовать полученную «свободу» в мирных целях! Чувствую себя бодрой, сильной и здоровой. Может, получится сходить в магазин? Мне так хочется самой купить чего-нибудь вкусненького! Доктор велел не ходить много, но сегодня я еще совсем не ходила, ведь день только начался. И потом, это же почти как прогуляться, а в больнице я один раз гуляла на свежем воздухе. Дождусь Лорку, и пойдем!

– Долго не ходите, тебе больше лежать надо, отдыхать!

– Ладно, ладно, не переживай!

Мы уже дома… Стыдно признаться, но меня едва хватило на час. После чего, еле добравшись до дома, я, как и вчера, оказалась в постели.

Мне плохо, и не только физически, в большей степени – морально. В душе жуткий дискомфорт от новых открытий. Еще вчера я так радовалась возвращению домой и освобождению от больницы, которая, как мне казалось, сдерживала мою свободу. Да, я действительно верила, что лишь эти белые стены мешают мне жить дальше, как я привыкла и как хочу. Поэтому так ждала дня выписки. Теперь я дома, и что???

Кажется, только теперь я в состоянии объективно оценить происходящее. А именно – насколько я слабая, беспомощная и больная. В больнице за меня все делал кто-то другой, поэтому эта беспомощность не ощущалась так остро. Дома же все приходится делать самой. И это обстоятельство лишает меня иллюзий, показывает мои нынешние возможности, а они оставляют желать лучшего. Я так ждала свободы, наивно полагая, что на этом все закончится. Теперь понимаю, что все только начинается, и я еще более не свободна. Любое движение и желание что-либо сделать напоминает об одном и том же. Словно каждый раз упираюсь глазами в транспарант, на котором огромными красными буквами написано: «ТЫ БОЛЬНА И ЗАВИСИМА!»

Совсем непривычно нуждаться в помощи, выполняя бытовые и повседневные действия, но я не могу сама помыть посуду, прибраться в комнате и заправить постель. Вынуждена постоянно просить об этом Германа или Ларису. Это так противно!

И как долго это будет продолжаться? Лорка скоро уедет, Герман весь день в школе, ты на работе и в командировках, папа с больной мамой… Мне нужно побыть одной, подумать, успокоиться и что-нибудь придумать, я не могу чувствовать себя зависимой. Ненавижу это настроение и состояние, надо попытаться как можно быстрей от него избавиться.

Знаешь, почему твоя мама смогла так легко все пережить и преодолеть? Она сама говорила об этом. Потому что Герхард всегда был для нее не только любящим мужем, но и верным другом, который был рядом. Особенно в тот тяжелый для нее период он был рядом в прямом и переносном смысле. Он наблюдал, как постепенно менялась внешность и красота покидала ее. Сначала волосы, потом брови, ресницы… Поэтому ей и не хотелось прятаться от него, эти перемены для Герхарда не были неожиданностью. Так страшно…

Для меня тоже очень важно, чтобы ты видел, как я теряю свои длинные, по пояс волосы. Нет, я не прошу сидеть возле меня день и ночь, да и не нужно. Доктор сказал, все произойдет очень быстро, два, три дня, не больше.

Трудно представить, что будет со мной. От одной только мысли охватывает ужас! Кажется, мне точно захочется от всех спрятаться и не показывать этот стыд и уродство.

Глаза и лицо опухли от слез, а сегодня надо еще идти к врачу. После утренних гуляний на спине под шрамом за ночь образовался огромный пузырь с жидкостью. Скоро папа вернется от мамы и отвезет меня.

Ничего, все пройдет, со мной все в порядке! Немного поплакать тоже можно, когда очень обидно или больно. Надо просто снова привыкнуть быть самостоятельной и оставаться дома одной без излишнего драматизма.

Помнишь, я говорила, что после операции стану другой? Сказано было в прямом и переносном смысле. Думаю, подобные события неизбежно оказывают сильное влияние на мышление, восприятие и характер человека. Иногда это влияние проявляется настолько интенсивно, что человек уже и не помнит, каким он был раньше, как чувствовал, думал, оценивал. Потому что теперь многое изменилось, и люди вокруг, и отношение к ним, и целое мироощущение стало другим. У каждого разная степень этого восприятия, по многим причинам. Кого-то жизнь ничему не учит, кто-то с благодарностью принимает эти уроки, меняется, развивается. У кого-то отшлифовывается то, что уже заложено. Не знаю, почему так происходит. Во-первых, появляется много времени на размышления, во-вторых, реальный и обоснованный страх перед смертью дает возможность посмотреть на себя со стороны, а в-третьих, крайнее бессилие и уязвимость, что неизбежно указывает человеку на его истинное место в природе.