Лилия Кох - 100 дней между жизнью и смертью Страница 23

Человек десять, в основном пожилые люди с потухшим, ничего не выражающим взглядом. Многие выглядели очень измученными, но в то же время так, как будто и этот зал, и капельница, и все происходящее для них абсолютно нормально и привычно. Словно это некий, отдельный мир, который мне совсем незнаком. Наверное, всем сразу стало понятно, я здесь новичок.

Обратила внимание на то, что среди больных нет ни одного, кто был бы в парике, хотя на контроле у наблюдающего онколога, в комнате ожидания, видела много лысых мужчин и женщин в париках или платках с накрашенными карандашом бровями. Еще в глаза бросилось то, что у некоторых катетер подключен не к руке, а к месту под ключицей. Это страшно меня напугало. Говорят, такое бывает, когда «химия» сжигает вены и ничего другого не остается. Может, у них это уже не первая и не пятая, а десятая процедура. Надеюсь, моих не очень-то заметных вен, да еще и на одной руке, на шесть раз хватит. Левую руку теперь вообще трогать нельзя.

Честно говоря, не ожидала, что здесь будут другие люди. Прежде чем иголку ввели в вену, я задала пару дежурных вопросов о размере иглы и все такое, потом зажмурилась, сжалась, как дурочка, и почувствовала, что все на меня смотрят. Так неудобно, чувствую себя полной идиоткой, а ведь взрослая женщина!

На мое счастье, совсем рядом слева стоял большой аквариум с рыбками. Он меня спас. Когда смотреть на желтое лицо пожилого мужчины напротив было уже невозможно, я отводила взгляд и разглядывала рыбок. Это отвлекало и даже успокаивало.

Действительно, приходилось пялиться на этих людей, но вокруг только они, и смотреть больше некуда, а мне их так жалко! Они такие несчастные, больные и замученные. Я не такая, мне не так плохо, мне совсем не плохо по сравнению с ними! Не знаю, почему снова думаю, что всем хуже, чем мне… Может, так и есть.

Надо попытаться еще уснуть, кажется, появляется тошнота, лучше переспать все это.

Проснулась из-за острой головной боли и тошноты. Приняла две сильнейшие таблетки, которые, как мне сказали, удаляют симптомы «химии». Пока, правда, не помогли. Герман помог мне сходить в ванную и умыться. Самой не получается подняться, потому что страшно кружится голова. Никак не ожидала, что мне может быть так плохо, в обед все было еще терпимо.

Посещают странные мысли, как будто меня кто-то отравил, и я медленно умираю. Бред какой-то, может, просто схожу с ума? И все же как чувствовали себя люди, когда понимали, что отравлены? Ужасно!

Разница в том, что у меня не было выбора: я сама позволила отравить себя во имя собственного спасения. Принять яд для уничтожения другого яда. Еще пять раз… надеюсь, меня и моих сил хватит, как внутренних, так и физических…

Скоро час ночи, а тошнота и головная боль так вымотали за день, что силы на исходе и я не могу уснуть. Сейчас возьму снотворное, а завтра подумаю, что же с этим делать.

День двадцать шестой

Где ты, любимый?

С утра не могла заставить себя хоть что-нибудь записать. В голове такой хаос, куча противоречивых мыслей, только сейчас начала в чем-то разбираться.

Я очень одинока… или чувствую себя одинокой, что особой разницы для меня не имеет. Еще в понедельник приятельница обещала заехать в гости, так хотела поговорить с ней, поэтому ждала, но она не смогла ни в понедельник, ни вчера, ни сегодня. Теперь это уже не важно, прошло. Просто эти дни после «химии» были такими сложными и неприятными, мне так хотелось, чтобы кто-то, кроме Германа, иногда садился бы рядом и брал мою руку в свою. Но как я могу требовать или просить об этом друзей и знакомых, когда самый близкий человек не замечает этого?

Мне так плохо и обидно, что в такие моменты ты не рядом. Наверное, это совпадение, но в первые три дня после операции тебя тоже не было рядом. Ты всегда настолько занят, и я должна понимать это. Конечно, понимаю, я всегда все понимаю! Мне уже страшно думать о следующей «химии», ведь после нее я начну терять волосы. И что, опять в одиночестве? Даже думать не могу об этом, кажется, погибну и не смогу пережить. Ты понимаешь, как мне страшно?

Вчера ты вернулся из командировки, а сегодня у тебя переезд в новый дом. Это замечательно, что дом готов и можно поселиться в нем. Не хочу мешать твоим делам и планам, если ты уверен, что выбрал подходящее время для переезда. Знаешь, я и правда не хочу создавать тебе проблем, но происходящее не приближает нас друг к другу, а наоборот…

Почти каждый день ты интересуешься, кто приходил или должен прийти ко мне. Хочешь знать, не совсем ли я одна? Это снимает с тебя обязанность посещения и вроде совесть чиста, так? Скажи мне, может, я чего-то не понимаю?

А вот ты точно не понимаешь, что мне сейчас никто не нужен так сильно, как ты. Ты не замечаешь этого, и мне постоянно приходится объяснять. Хотя, если нужно объяснять такие вещи…

Не хочу больше так. Затрачиваю на эти письма и разговоры так много сил, которых у меня сейчас просто нет. Хочу спокойно, надежно и уверенно чувствовать себя в твоих руках, разве это не нормальное желание?

Если бы ты знал, как неприятно вести такие разговоры, зачем? Но почему-то только после них что-то меняется. Только тогда у тебя вдруг находится свободное время для того, чтобы приехать ко мне. Скажи, так будет всегда?

Как же обидно, когда любимый человек причиняет такую боль. Ты придешь через пару часов, и вряд ли я решусь сказать все это. Только здесь, в своих письмах.

День двадцать седьмой

Глаза, которые не умеют лгать

Вчера так и не смогла заставить себя еще что-нибудь записать. Думаю, так нужно. Весь день сама с собой вела непрерывный диалог о том, что произошло между нами за эти два дня

Все-таки как мало нужно человеку для счастья, особенно любящей женщине! Отдавая дневники, где спрятала свои обиды, очень боялась твоей реакции, но она оказалась обратной, что для меня совсем неожиданно. Не удивляйся, ты и сам знаешь, насколько ты не выносишь мои жалобы и недовольства, даже если они вполне обоснованны. Теперь же ты отнесся к этому совсем по-другому. Вместо того чтобы обижаться, ты просто поставил себя на мое место. Если бы ты знал, насколько для меня это важно!

Несмотря на то что стараюсь много читать по-немецки, ежеминутно залезаю в словарь, я все еще не могу так плавно и мягко передавать смысл и важность моих мыслей. Поэтому каждый раз боюсь показаться жесткой, резкой и грубой, зная, насколько остро ты реагируешь на любые критичные и обидные высказывания. Хотя считаю, что искренняя прямота лучше скрытой враждебности.

И когда ты проявляешь понимание, вникаешь в смысл сказанного, не обращая внимания на резкость неправильно выбранных мною слов, становится ясно, как мы развиваемся. Я – в усиливающемся чувстве языка, а ты – в понимании меня на каком-то другом, уже более тонком и высоком уровне.