Стивен Левитт - Когда грабить банк и другие лайфхаки Страница 27

Почему появляется так много фальшивых мемуаров? Последний случай — «Любовь и последствия» (Love and Consequences) Маргарет Сельцер (я бы дал ссылку на ее страницу на Amazon.com, но, увы, такой страницы больше нет)[18].

Если бы вы написали, скажем, на 60% правдивые мемуары, то подали бы их как воспоминания или как роман? А если бы вы издавали мемуары, которые считаете правдивыми на 90%, то напечатали бы их как воспоминания или как роман?

Возможно, лучше поставить вопрос иначе: в чем плюсы публикации подобной книги как мемуаров, а не как романа? Я вижу несколько возможных ответов.

Подлинная история больше освещается в прессе, чем реалистичный роман.

Подлинная история вызывает больший резонанс: скажем, ее могут экранизировать, а автора приглашать для выступлений.

Когда читатель считает историю подлинной, он воспринимает ее острее, чем когда считает ее выдуманной.

Когда изобличается подложность очередных мемуаров, слышны сетования: «Такая хорошая история. И почему автор не опубликовал ее как роман?» Да потому, что были эти три причины. Именно они (а возможно, и многие другие) заставили авторов, издателей и прочих выдать книгу за мемуары.

Назвав эти причины и вспомнив многочисленные истории о том, как дорогая плацебо-таблетка из сахара действует сильнее дешевой плацебо-таблетки из сахара, я придумал забавный эксперимент с мемуарами/романом. Вот что вам надо сделать.

Возьмите неопубликованную рукопись, в которой повествование идет от первого лица и рассказывается напряженная и душераздирающая история. Нечто в духе «Миллиона маленьких кусочков» (A Million Little Pieces)[19] или «Любви и последствий». Найдите сто добровольцев и произвольно разделите их на две группы. И тем и другим дайте прочесть рукопись, но одним скажите, что это мемуары, а другим — что роман. В обоих случаях придумайте вопросы относительно восприятия книги. Потом посмотрите на результаты. Действительно ли «мемуары» будут иметь больший успех, чем «роман»?

Если вам нравится обманывать, вам придется по душе проделка британского регбиста Тома Уильямса. Дело было на прошлой неделе.

Похоже, в регби, как и в футболе, есть правило: если игрока заменяют, он не может вернуться на поле. Исключение составляют «травмы с кровью»: игрок имеет право покинуть поле временно, пока кровь не перестанет идти.

Том Уильямс получил «травму с кровью» в один из ключевых моментов недавнего матча. Я ничего не смыслю в регби, но его команда (Harlequins) отставала на очко, а в запасных у команды был ас по ударам с полулета, которому было самое время войти в игру и переломить ход матча.

Уильямс ушел с поля сияя. Тогда и появились вопросы: чего сиять, если изо рта хлещет кровь? Регбисты — люди стойкие, но даже они злятся, когда им врезают в челюсть. Началось расследование. Телесъемка показала, что Уильямс достал из носка капсулу театральной крови и надкусил ее, чтобы симулировать ранение.

Блестящая идея, но увы: Уильямса дисквалифицировали, а пресловутый ас пропустил удар. Команда Harlequins проиграла матч, уступив всего лишь одно очко.

Читая на днях спортивный раздел в Times, я задался этим вопросом. Понятно, что сейчас межсезонье. Суперкубок позади, бейсбол впереди, баскетболисты тренируются, а хоккеисты... хоккеем я не интересуюсь, извините.

Как бы то ни было, для профессионального спорта сейчас не самое время. И все же поразительно, сколь многие статьи посвящены не играм как таковым, а обману, связанному с ними. Энди Петтитт извиняется перед товарищами по команде и клубом Yankees за использование гормона роста, а также сообщает, что его дружба с Роджером Клеменсом дала трещину... Клеменс отказывается от участия в спортивно-развлекательной программе, чтобы «не отвлекаться»... Возникают вопросы об использовании допинга Алексом Родригесом, Мигелем Техадой и Эриком Гане.

И это только бейсбол! Билл Беличик отрицает, что производилась съемка тренировки противников. Снова о применении допинга велосипедистами. Правда, есть статьи о баскетболистах (и уже не о том, что рефери делали ставки) и футболистах (и уже не о договорных матчах). Но в целом спортивный раздел неизменно выглядит как сводка обманов.

Может, журналисты исходят из наших вкусов? Да, мы говорим, что любим спорт ради спорта. Но, может, жульничество нас тоже притягивает?

Может, люди осуждают его с нравственных позиций, но втайне только жульнический спорт для них и есть спорт? Мы много слышим, что с обманом «все не взаправду». Но так ли это? Может, обман добавляет игре интереса — привносит в нее приключение и детективное начало? Или обман — еще одна грань «победы любой ценой», которая делает великого спортсмена великим? Гласит же знаменитая спортивная поговорка: «Если не обманываешь, значит, просто не стараешься».

А еще мы аплодируем обманщикам, которые во всем сознались. Петтитта чествовали как героя за то, что он признал ошибки с гормоном роста. Между тем Клеменс, упорно все отрицающий, впитывает неприязнь подобно губке. Быть может, подобно тому, как нас влечет богословское понятие Воскресения и как суровая зима сменяется бурной весной, наш интерес к спорту сохраняется не вопреки скандалам с жульничеством, а из-за них?

Поскольку почти каждый из гонщиков «Тур де Франс» наказывался за допинг, не пора ли кардинально пересмотреть подход к этому вопросу?

Может, надо составить список стимулирующих веществ и процедур, официально утвердить его и потребовать от участников взять на себя всю ответственность за любой долговременный физический и эмоциональный урон, который эти вещества и процедуры способны нанести? И пусть себе катаются. Не надо снимать с пробега лидера каждые три дня.

С какой стати мы должны беспокоиться о здоровье гонщиков, если они уже сидят на допинге? Если дело зашло настолько далеко, стоит ли наводить тень на плетень? Ведь допинг в «Тур де Франс» появился не вчера. Если верить статье с сайта MSNBC.com, с велосипедистов допинг и пошел:

История современного допинга началась в 1890-х годах, во времена повального увлечения велосипедом. Тогда проводились шестидневные гонки — с утра понедельника до вечера субботы. Гонщики пили черный кофе, в который еще добавляли кофеин, а также мяту, кокаин и стрихнин. Чай смешивали с бренди. Чтобы облегчить дыхание после рывков, гонщикам давали нитроглицерин. Все это было опасно, поскольку происходило без медицинского контроля.