Сара Лейси - Мечтай, создавай, изменяй! Страница 9

В отличие от Бостона в Долине царила атмосфера открытости. Конкуренты дружили в обычной жизни. Сотрудники легко переходили из компании в компанию, принося с собой идеи и опыт. Венчурные фирмы инвестировали в различные компании и помогали устанавливать связи между ними или даже координировали слияния и поглощения. Если какую-то компанию покупали, это позволяло снизить конкуренцию лишь на несколько лет. Компании Долины хотели оставаться лидерами, потому что они лучшие, а не из-за контрактов, устрашения конкурентов или юридического крючкотворства. После падения индекса NASDAQ в марте 2000 года ни одной компании из Долины не потребовалась государственная помощь.

Несмотря на то что инновации — это смысл существования Долины, ее обитатели терпеть не могут судебных процессов по поводу патентов, поскольку в большинстве случаев получают зарплату согласно патентному сквоттингу, то есть скупке патентов, авторы которых не хотят или не могут использовать их самостоятельно. Великие предприниматели знают, что это очень плодотворная идея. Но и ответственность, бессонные ночи, годы жизни на грани — только так создается миллиардный бизнес. В отличие от более консервативного общества Восточного побережья в Долине не отделяли «новых миллионеров» от «старых». Скорее наоборот, принадлежность к нуворишам воспринималась как свидетельство того, что человек сам заработал свое состояние, и потому заслуживает не только уважения, но и восхищения, и славы.

В Долину началось паломничество со всех концов страны — со Среднего Запада, с юга и даже из северо-восточных штатов, ранее считавшихся центром инноваций и финансовой деятельности. В глобальном смысле именно это стало наиболее красноречивым фактом в пользу существования Долины. В 1980–1990 годов, среди основателей более чем половины стартапов Долины было всего несколько иммигрантов (по данным исследователя из университета Дьюка Вивека Вадхвы). Для них — например, для Энди Гроува из Intel, Винода Хослы из Sun Microsystems, Макса Левчина из PayPal, Сергея Брина из Google — она стала воплощением «американской мечты». Интернет захватил сонный городок и его промышленность, трансформировал их и явил миру. Энтузиазм, гордость, креативность всегда были сутью компаний Долины, но теперь они распространились всюду, куда падал взор, — от моста «Золотые ворота» на севере до мрачных глубин Восточного залива, когда-то сонных фруктовых садов вокруг Южного залива и дальше, на юг, до любимых хиппи пляжей Санта-Круса. Чтобы добиться успеха, вам даже не требовалось блестящего интеллекта, если бизнес создавался в отрасли оптоволоконных кабелей, баз данных или торговли компьютерами и роутерами для домашнего пользования, ставшими невероятно популярными благодаря развитию Интернета.

В период бума доткомов 1990-х годов Кремниевая долина приобрела широкую популярность. Идея предпринимательства трансформировалась в нечто яркое и гламурное, ассоциировавшееся больше с амбициозностью и ненасытностью, чем с чувством собственного достоинства и образом жизни. Термин предпринимательство уже не отражал этих перемен, равно как и понятие малый бизнес, поэтому распространение получил термин стартапы. В определении малого бизнеса заложена идея о том, что компания не будет расти, а в определении стартапа — идея о том, что компания намеревается расти быстрыми темпами, быть проданной или разориться. Малый бизнес начинали дельцы старого толка; молодые и современные отдавали предпочтение стартапам. Кремниевая долина придала новый смысл и подняла на недосягаемую высоту понятие «предприниматель», точно так же как Голливуд придал новый смысл понятию «актер». Именно сюда стекались молодые и амбициозные предприниматели нового поколения.

Конечно, появились и новые проблемы. Деньги и возможности, переполнявшие Кремниевую долину, в конце концов нивелировали риск вложения средств в ее компании, а ведь именно он в свое время дал толчок к ее развитию и процветанию. Следовательно, чем больше денег вкладывалось в венчурные фирмы, тем меньше становилась отдача. Волей-неволей инвесторы вынуждены были переориентироваться на развивающиеся рынки. Прежде чем перейти к анализу этих перемен, рассмотрим причины снижения доходности на вложенный капитал после бума 2000-х годов.

Слишком много денег

Поскольку до наступления бума интернет-технологий о венчурном капитале писали и говорили не очень много, мало кто подозревал о степени его последующего обесценивания. В 1996 году объем инвестиций в интернет-экономику составил 12 миллиардов долларов, а к 2000 году этот показатель вырос до 106 миллиардов. Отдельные компании умудрялись единовременно получать инвестиции в размере миллиарда долларов и больше, то есть в два раза больше, чем средний объем инвестиций всего несколькими годами ранее. После краха доткомов многие компании добровольно сократили объем требуемых инвестиций с миллиарда приблизительно до 400 миллионов долларов, но приток денежных средств в отрасль в целом только увеличился. Активы институциональных инвесторов, например пенсионных фондов, стремительно росли и вкладывались в недвижимость и другие виды активов; многие институциональные инвесторы принимали решение вкладывать средства в частные компании. Вопреки общему кризису венчурный бизнес процветал.

Многие эксперты предупреждали об опасности безоглядного наращивания венчурного капитала. Влиятельные компании, например, Sequoia Capital, отказывались привлекать больше средств, чем, по их мнению, они могли реально инвестировать. В докладе 2003 года в Сан-Франциско перед партнерами «фонда фондов»[9] Horsley Bridge Partners Фред Гиуффрида в ярких красках расписал возможные негативные последствия избыточного инвестирования в венчурный бизнес. Доклад сопровождался слайдами, на которых огромный слон пытался влезть в маленькую картонную коробку. Основной тезис его доклада состоял в том, что в данный момент большинство инвестиционных фондов вложили неоправданно много средств в венчурные компании. Слон на слайдах представлял около 1 триллиона долларов, вложенного в активы, принесшие в период 1990–1997 годов всего лишь около 88 миллиардов долларов. Даже этот элементарный подсчет говорил о многом, поэтому Гиуффрида убеждал партнеров сократить вложения в этот сектор экономики; другое дело, мало кто прислушался к его словам.

Институциональные инвесторы устали от выпускников престижных университетов Лиги плюща вроде Йельского или Гарвардского, загребающих большие деньги на венчурном бизнесе и претендующих на звание гениев инвестирования. При этом владельцы венчурных компаний не испытывали желания отказываться от инвестиций, поскольку получали 2 процента прибыли на 3 процента активов, находящихся под их управлением. Хотя в прежние годы этих двух процентов едва хватало на арендную плату и текущие расходы, после 1990 года финансирование стало таким щедрым, что венчурные предприниматели жили, подобно королям, независимо от того, насколько успешно вложили свои средства.