«Адам Смит» - Суперденьги. Поучительная история об инвестировании и рыночных пузырях Страница 14

Итак, американские компании, в условиях недостатка банковских кредитов и ограниченных возможностей выпуска облигаций, начали продавать коммерческие бумаги. С 1966 по 1970 г. объем находящихся в обращении коммерческих бумаг увеличился более чем в четыре раза: с $9 млрд почти до $40 млрд. За 12 месяцев до июньского Кредитного кризиса объем этих бумаг удвоился.

Причины дефицита ликвидности в экономике появились еще пять лет назад. Большинство заимствований осуществлялось в предположении, что уровень продаж будет приличным, однако на деле результаты оказались обескураживающими. Денежные потоки компаний были на 10–30 % процентов ниже ожидаемых, а это породило потребность в дополнительных заимствованиях.

К июню 1970 г. шестая по размеру компания в США — и крупнейшая железная дорога в стране — Penn Central практически прогорела, причем в такой степени, что не могла вовремя выплачивать зарплату проводникам. У компании возникли трудности с рефинансированием долга по коммерческим бумагам, срок которых истекал, а этих бумаг было выпущено на $200 млн. Банкиры Penn Central работали день и ночь, пытаясь добиться гарантии правительства США для чрезвычайного кредита. Правительство принялось лоббировать этот кредит в Конгрессе. В пятницу, 19 июня, банкиры были настолько уверены в благоприятном исходе, что собрались в северо-западном конференц-зале на 10-м этаже Федерального резервного банка Нью-Йорка для подписания бумаг сразу же после получения из Вашингтона сигнала о предоставлении гарантий. Однако долгожданный сигнал так и не поступил.

Реакция Конгресса была довольно жесткой. Кредит в $200 млн, по словам Райта Патмана, председателя банковского комитета палаты представителей, был бы «только началом программы помощи этой гигантской компании». В результате «сотни миллионов долларов налогоплательщиков оказались бы вложенными в чрезвычайно сомнительную схему». (Позднее Патман сообщил Конгрессу, что Белый дом уже предлагал Федеральному резервному банку Нью-Йорка предоставить кредит, однако банк ответил, что это «существенно не улучшит положение компании», что он, банк, «не может рекомендовать предоставление данного кредита, исходя из факторов, обычно рассматриваемых при оценке кредитных рисков», и что он, банк, не очень понимает, каким образом эти деньги будут возвращены налогоплательщикам. Однако президентская администрация, сказал Патман, лоббируя интересы компании, даже не сообщила Конгрессу о мнении банка. Все это читатель может найти в «Отчетах Конгресса США».)

Около пяти часов вечера представитель правительства, т. е. предполагаемый гарант кредита, сказал собравшимся в Нью-Йорке банкирам, что кредит одобрен не будет.

«Банкиры, которые напряженно работали над проектом, — говорится в примечаниях к стенограмме совещания ФРС, — были потрясены, но не выказали возмущения. Они покинули наше здание и отправились в офис First National City Bank, где занялись поиском путей защиты своих интересов».

В Филадельфии юристы Penn Central начали готовить документы для банкротства. Как они объясняли позднее, лучше было самим выйти с белым флагом, а не ждать, пока кредиторы обанкротят компанию в принудительном порядке. Председатель совета директоров Penn Central Пол Горман и три директора поехали в Вашингтон, чтобы в субботу встретиться с Патманом. Тот, однако, своего мнения не изменил. Директора вернулись в Филадельфию. Совет директоров Penn Central в воскресенье снова собрался в Филадельфии и признал свое поражение. Один из юристов компании поехал с бумагами в загородный дом окружного судьи Уильяма Крафта-младшего. Воскресенье для банкротства — вполне подходящий день.

Как только компания Penn Central вручила судье свои бумаги, ей уже не нужно было платить по своим долгам, разве что в рамках реорганизации. Но самое главное в нашей истории заключалось в том, что компании не надо было платить держателям ее коммерческих бумаг. Теперь те могли обклеить свои туалеты этими бумагами на все $200 млн. А финансовые директора, которые думали, что получат более весомый процент, чем по казначейским векселям, не получали вообще ничего: ни процента, ни номинала (по крайней мере без затяжных судебных разбирательств). Проще говоря, они потеряли все вложенные ими деньги. Walt Disney Corporation потеряла на этом деле $1,5 млн, American Express — $4,8 млн, Homestake Mining — $1 млн и так далее. (Держатели бумаг, конечно, подали иски против всех, до кого могли достать, и кое-что все-таки вытянули из дилеров.)

Конечно, были и другие — очень крупные! — американские компании с колоссальными проблемами по части ликвидности. Называть их вслух не совсем вежливо, но можно начать с Lockheed, Chrysler, TWA, Pan American и LTV. Особенно отличились две финансовые компании, Chrysler Financial и Commercial Credit, — коммерческих бумаг у них было намного больше, чем кредитов в банках.

Занервничавшие люди рисовали себе простую картину: держатели коммерческих бумаг Penn Central обклеивают ими туалеты, а в промежутках названивают своим юристам. Ситуация складывалась точь-в-точь как с кошкой Марка Твена: однажды усевшись на раскаленную печь, она после этого не желала сидеть ни на какой печи, горячей или холодной. Вот так и инвесторы стали просто шарахаться от всех коммерческих бумаг. А коммерческие бумаги компаний имели короткий срок: у одних он наступал в понедельник, у других — во вторник и так далее.

Коммерческих бумаг было выпущено на сумму $40 млрд. Но если больше никто не хотел садиться на ту самую печку, откуда взяться этим $40 млрд, необходимым для погашения коммерческих бумаг день за днем? Явно не с фондового рынка — он и так лежал на лопатках, к тому же требуется время на то, чтобы зарегистрировать продажу акций. И не с рынка облигаций: он был в совершенном хаосе, а дилеры все еще приходили в себя после предыдущих недель. И не из банков — те давно исчерпали кредитные ресурсы.

— Я проводил уик-энд на Кейп-Код, — рассказывал экономист одного из ведущих нью-йоркских банков. — Вышел, чтобы купить газету, ну, и пролистал ее прямо на улице. Я понял, что американской банковской системе нужно дополнительно изыскать где-то $15 млрд, а взять их было неоткуда. И я помню, как у меня мелькнула мысль: да это же новый Credit Anstalt…

Credit Anstalt — австрийский банк, который лопнул в 1931 г., став первой костяшкой домино в длинной цепи. За ним последовала целая серия банковских крахов, что в определенной степени запустило экономическую депрессию мирового масштаба.

— Не слишком ли вы сгущаете краски? — спросил я экономиста.

— Шестая по величине компания США объявляет банкротство, — сказал он, — и это железнодорожная компания. У них особые условия еще с 1930-х гг.: что бы ни случилось, они продолжают работать. Допустим, с полдесятка ведущих американских компаний объявляют дефолт по краткосрочному долгу — кредиторы тащат их в суд, поставщики и подрядчики боятся, что не получат своих денег, и тоже несутся в суд, а тем временем все затягивают пояса и начинают увольнять людей. Паника может нарастать как снежный ком, подпитывая себя изнутри. В нашей стране такое уже бывало.

— Да, — сказал я, — но в наши-то времена…

— Ты не жил во времена паники, — сказал он.

Но есть и кредитор последней инстанции — Федеральная резервная система. Согласно Конституции, Конгресс имеет право печатать деньги, а эту функцию Конгресс передал ФРС в 1913 г., когда эта структура создавалась. ФРС ежегодно отчитывается перед Конгрессом, однако это независимая организация. Семь управляющих назначаются президентом на 14 лет. В рамках нашего разговора вряд ли стоит объяснять принципы работы ФРС на языке студентов-экономистов. Достаточно сказать, что ФРС может открывать шлюз для денежного потока и закрывать его. А краник ФРС крутит в зависимости от потребностей, чтобы оживить экономику, когда она замедляется, или придержать ее, когда она перегревается. Прежде ФРС полагала, что если стоимость денег возрастает, то покупателей становится меньше. В настоящее время, однако, ФРС оперирует больше денежными агрегатами. Один из чиновников ФРС описал это так: «словно катаешься на трехколесных роликах — приловчиться можно, но требует совсем другой координации».

Существует такая философия: для того, чтобы обуздать инфляцию, нужно заставить всех прекратить всякую деятельность. Люди должны застыть в позе эмбриона и прекратить дышать хотя бы на время — это, как считается, исцеляет от излишнего энтузиазма. И тогда все потихоньку приходит в норму. До сих пор ФРС держала шлюз почти закрытым из-за растущей инфляции. За управление шлюзом ФРС не раз критиковали — за слишком резкое прекращение денежного потока в 1966 г., потом за слишком быстрое его восстановление в 1967 и начале 1968 г.

Заседания ФРС закрыты для публики, но две ее позиции вполне ясны. Первая — только мы имеем право печатать деньги. Однако после того, как они напечатаны, мы не можем контролировать их использование. Выпуск денег должен быть частью более глобального плана, учитывающего внешнеторговые балансы, налоги и т. д. Наша Официальная политика заключается в сдерживании. Если мы отклонимся от нее, то не только не сможем контролировать движение денег (т. е. куда они поплывут), но и породим новость, которая может вызвать обратный эффект и напугать всех до смерти.