Павел Кравченко - Экономика упущенных возможностей Страница 5

– Да, все не так хорошо, как думалось. Какой выход?

– Создание Национального экономического совета. В этом случае нельзя будет все списывать на неуловимого Джона и происки врагов, которые, между прочим находятся в том числе и на территории страны.

– Исходя из приведенных данных отчетливо видно, что экономическая политика последних десятилетий не совсем верная.

– Это мягко сказать. Я не могу ответить на вопрос, почему руководители страны не пытались изменить ситуацию. Вопросов очень много, и наиболее серьезные – к М.С. Горбачеву и В.В. Путину. К первому – зачем отдал валютные потоки в частные руки и при этом частично открыл границы? К В.В. Путину – почему не воспользовался благоприятной ситуацией, когда все, о чем я говорил выше, можно было осуществить в спокойной обстановке, особенно во второй срок правления? В настоящий момент есть шанс двум политикам войти в историю в качестве великих реформаторов. Классическая связка: плохой – хороший полицейский. Кто время упустил, тот, естественно, плохой. На ком текущая ответственность, тот хороший. Есть уникальная возможность изменить ход событий на ближайшие 50 лет и вывести российскую экономику на соответствующий уровень. Конечно, для этого необходимы кардинальные решения, особенно в области валютной политики.

– Затерялся Б.Н. Ельцин?

– Никуда он не затерялся. Он уже в истории. Практически мало кто понимает его историческую миссию.

– И какова же была его миссия?

– Избежать крови при переходе из одной системы в другую. При этом сохранить целостность страны. Он с данной задачей справился на 100 %. С точки зрения экономики у него не было возможностей что-то кардинально поменять. После смерти первого президента России я дал оценку его деятельности в одном из номеров журнала. Несмотря на различные нюансы, у него не было стратегических ошибок.

– В журнале опубликованы ваши письма руководителям страны, в которых вы предупреждали о грядущих экономических сложностях, с которыми страна столкнется в последнее время. Была ли реакция со стороны адресатов? С вами кто-то связывался для более подробного изучения вопроса, касающегося в конечном итоге безопасности государства?

– На мое первое письмо (отправленное 27 адресатам) я получил три официальных ответа. Счетная палата, Совет Федерации и Комитет Государственной Думы по безопасности. Мог быть еще один ответ из ФСБ, но на вопрос, нужен ли мне официальный ответ, я сказал, что не нужен. Более объемный ответ был получен из Государственной Думы (переправили ответ ЦБ РФ [направили им запрос]). Мне бы не хотелось в очередной раз ставить в неловкое положение руководство ЦБ (ответ опубликован), так как все, что хотел сказать, я им сообщил. Самый лучший рефери – это время. Я говорил, что вы допускаете стратегические ошибки, они говорили, что все нормально, тем самым вводя в заблуждение руководство страны. Сейчас все встало на свои места. Вывод может сделать каждый. Для меня до сих пор загадка, почему они не видели того, что было очевидным? Думаю, что фразой «экономическая близорукость» вряд ли можно объяснить их полное бездействие.

Что касается Совета Федерации и Счетной палаты, то, судя по ответам, они полностью разделяли мою озабоченность.

– У вас было еще одно любопытное письмо, предназначенное Владимиру Рудольфовичу Соловьеву. С его стороны была ли реакция? Он его получил?

– Не знаю. Письмо было отправлено на его личную электронную почту. Справляться о получении я не стал, так как посчитал это не совсем корректным. Основная цель письма была не в ответе конкретно Владимиру Соловьеву и не в доказывании того, что, прежде чем говорить в прямом эфире о наличии ученой степени, необходимо изучить некоторые финансовые вопросы более пристально. Мне хотелось еще раз поднять вопрос о проблеме внешнего долга страны, который просто чудовищный. А по словам Владимира Рудольфовича, «несущественный». Кроме этого, указать на то, в какой последовательности будет происходить ухудшение экономической ситуации в России (так все и произошло). С моей стороны это была очередная попытка донести до людей, которые отвечают за решения, что необходимо в срочном порядке принимать экстренные меры. Я до сих пор не могу понять, почему наверху не видели простых вещей?

– Почему вы с иронией относитесь к людям, которые кичатся своими заслугами, в данном случае наличием ученой степени? Сами-то вы тоже кандидат экономических наук.

– Вероятнее всего, здесь нет ничего личного. Это общая позиция по отношению к людям, имеющим ученую степень, но не занимающимся научной деятельностью. Возможно, это связано с девальвацией данного звания. Если быть откровенным, то я себя не могу назвать полноценным ученым. Все относительно. Возможно, мне есть с чем сравнивать. Мне довелось общаться с настоящими учеными, которые посвятили жизнь изучению того или иного вопроса. Глубина знаний предмета исследования у них настолько велика, что ты рядом с ними просто пионер. При том что в моей диссертации были новые идеи, которые прошли апробирование на практике. Одним словом, была новизна в предмете исследования. Помню забавный случай, связанный с данным вопросом, который серьезно повлиял на мое отношение к ученым степеням. После присвоения ВАК звания к. э. н. (в 32 года) я решил форсировать события. В течение следующих двух лет выйти на защиту докторской. Когда я поделился своими планами с серьезными учеными, то был издевательски осмеян. Фразу, которая была произнесена, я запомнил на всю жизнь. «Сынок, если ты не хочешь, чтобы над тобой смеялись настоящие ученые, то раньше 45 лет даже не думай выходить на защиту ученой степени доктора экономических наук. Существует лишь несколько предметов исследования, в которых человек может претендовать на столь высокое звание в столь юном возрасте: физика, математика и химия. Все остальное это «дешевые понты», которые ничего не стоят». Считаю, что эти слова совершенно правильные. После того случая на людей, которые по несколько раз в течение короткого промежутка времени напоминают всем, что они имеют ученую степень, я смотрю с усмешкой. Быть ученым – это большой труд, за которым стоят годы исследований, на которые тратятся не менее 7-10 часов ежедневно. Все остальное – это пижонство и тщеславие.

– Если я вас правильно поняла, то до докторской еще далеко?

– Да, вы все правильно поняли, но если будет время, то постараюсь выйти на защиту докторской в 2010 году. Где-то в 38 лет. Причина одна: есть что предложить, особенно с учетом сложившейся экономической ситуации в стране. Но всегда нужно помнить народную мудрость: мы предполагаем, а Бог располагает. Время покажет.

– Предлагаю на время отвлечься от макроэкономики. Что можно сказать о журнале «Портфельный инвестор» как о проекте в целом? С точки зрения рентабельности насколько журнал эффективен? Текущее состояние дел находится в рамках прогноза?

– Если говорить о проекте в целом, но в настоящий момент мы находимся на первом этапе. Причина одна – недостаточный платежеспособный спрос, не позволяющий развивать издание. Другими словами, расходы превышают доходы, так что с точки зрения рентабельности выпуск журнала является убыточным мероприятием (при существующих издержках). В настоящий момент работаем в направлении по изменению издателя журнала. Если нам это удастся сделать, то экономия на расходах может составить до 80 000 долл. Сейчас для нас главное, чтобы журнал выходил.

– Текущее состояние дел – это ошибка менеджмента? Или продукт невостребован? Или какие-то другие причины?

– Основная причина все же в недостаточной востребованности журнала в том виде, в котором он существует. Все идет именно от этого. Есть два основных направления развития печатного СМИ. Первый – значительные деньги и «ширпотребовская» тема. После раскрутки журнала появляется тираж (рекламные площади), который продается рекламодателям. В нашем случае бюджет должен был составлять не менее 5 млн долл, в течение трех лет. Этого достаточно для реализации 40–50 тыс. экземпляров в месяц. Второй путь несколько проще, он менее рискованный. Есть пул рекламодателей, готовых платить за конкретную аудиторию конкретные деньги. Расчет идет от дохода, который известен. Все остальные варианты являются сверхрискованными и состояться могут в основном за счет уникальности продукта.

Запуская проект с бюджетом в 1 млн долл., я рассчитывал именно на уникальность продукта. Кроме того, у меня была козырная карта. Я знал, что будет с финансовой ситуацией, и в течение последних двух лет предупреждал об этом. Когда вокруг говорили, что все будет хорошо, я придерживался совершенно другой позиции. Я предполагал, что, когда жизнь докажет мою правоту, люди начнут более активно спрашивать именно наш продукт. Мне казалось, что это логично. Однако в настоящий момент это практически не ощущается.