Макаров Олег - Биржевые миллионы, кто и как заработал их на российском фондовом рынке. Страница 6

Помимо того, у меня оставались друзья из посольств стран Латинской Америки, которые в свободное от службы время пытались делать какой-то бизнес и обращались ко мне. На меня, скажем, могли буквально с неба свалиться два самолета ананасов, которые я должен был, как друг и бывший сослуживец, реализовать и поделиться прибылью. Или партия рома, который разливали в бутылки «Пшеничной». Деньги от всей этой коммерции появлялись. Однако мне вся эта деятельность не нравилась, так как постоянно была сопряжена с криминалитетом… Рынок чувствовал себя очень неуверенно. Ведь тогда, в начале девяностых, правоохранители практически самоустранились с поля регулирования отношений между субъектами рынка. И на их место пришли обычные бандиты, которые быстро и эффективно тут же нашу милицию собой заменили. А она лишь пыталась догонять совсем уж отмороженные банды.

В те годы помимо коммерческих проектов я старался участвовать в близких мне по духу общественных формациях. Была, например, такая организация «Круглый стол бизнеса России». Я стал членом президиума, в который входили известные люди: Рубен Варданян, Гусинский, Ходорковский, Кивелиди, руководители больших банков. Помню, на одном из президиумов с критикой «Круглого стола» от имени малого бизнеса выступил Владимир Соловьев, ныне телеведущий. Он тогда был малым бизнесменом. А я оказался первым, кто его поддержал, сказав, что он прав. Хотя он признавался мне, как боялся в тот момент, что его «заклюют». Мы его поддержали, включили в организацию, показав, что можно не боясь критиковать, и это не обязательно приводит к роли отщепенца, гонимого. Тот «Круглый стол» был его первой публичной трибуной. Надо признать, эта общественная организация была для того времени интеллектуальным конгломератом. Нас приглашал к тесному сотрудничеству Ельцин. Но с этой фигурой я не хотел близко работать: мне слишком хорошо было известно, что он лихо «рубит с плеча» – в том числе и в кадровых вопросах, лихо пьет водку. От таких неуправляемых импульсивных людей лучше дистанцироваться – таков всегда был мой принцип. И вокруг Горбачева, и позже вокруг Ельцина крутилось много человеческой «пены» далеко не самого чистого свойства. В силу этого обстоятельства много в действиях этих лидеров было противоречивого, некомпетентного. Но вот в чем состоит интересное наблюдение с позиций нынешних рыночных реалий: и Ельцин, и Горбачев были вынуждены покинуть свои посты, когда цена на нефть падала до критических минимумов. Таким вот образом рынок все расставлял по своим местам. Со временем все же начинался подъем цен на сырье, и наши правители, уже новые, вели себя ровно так, как ведут себя обычные обыватели, у которых «завелись деньжата» – никого не слушают, ничьим мнением не интересуются. Их чиновники в таких обстоятельствах даже и не воруют, а просто делят – кому сколько дать. Когда же денег становится меньше, во власть приходят думающие люди. И такие люди, которые прежде находились в каком-то непонятном политическим лидерам рыночном пространстве, обязательно рано или поздно придут и в нынешнюю власть.

– Видимо, такое добровольное принятие на себя «общественной работы» было для Вас в те годы одним из составляющих алгоритма успеха. Должно быть, в душе Вы оставались все тем же комсомольским лидером, для которого «общественные нагрузки» – неотъемлемая часть жизни. Но в новой обстановке все это стало приносить связи и контакты в деловом и властном мире. Одновременно хочется спросить Вас об отношениях, так сказать, не вполне общественно одобряемых. То есть – с криминалом.

– Тогда по порядку. Во времена моей работы с польской компанией в СЭВ прошли большие сокращения, высвободились целые этажи офисов. И я, не без некоторого внутреннего удовольствия, стал арендовать огромный кабинет своего бывшего начальника. Мои прежние сослуживцы бегали ко мне посмотреть на все это, выпить кофе или даже коньяку, страшно завидовали. Потом эта зависть пошла выше по начальству, и меня стали гонять с этажа на этаж, переселять в разные кабинеты, под всевозможными предлогами, чтобы только досадить. В определенный момент мне это надоело, и я попросил друзей помочь найти более стабильное место. Тогда-то меня и познакомили с Вадимом Ивановичем Тумановым. Он был первым кооператором в России, первым артельщиком и вообще личностью легендарной. У него уже были налажены замечательные отношения и с московскими властями, и с Ельциным. Недалеко от «небоскреба-книжки» СЭВ был его особнячок. Ему тогда требовался в команду человек, который возглавил бы все его торговые направления. Наши общие друзья меня спросили: пойдешь? Я согласился, но с условиями. Первое: я тоже хотел быть акционером в этой компании. Второе: я заявил, что работаю до тех пор, пока вы все дружите. Если вы перестаете дружить, то я считаю себя освобожденным от обязательств. Так я встретился с Тумановым. Не знаю, с кем его сегодня можно сравнить. Он построил часть новой московской кольцевой дороги, добывал золото, открыл первый частный асфальто-бетонный завод. Туманов мне сразу сказал, что в торговле ничего не понимает.

Тут нужно учитывать один факт: он почти двадцать лет отсидел. И как я понимаю, за что-то, что натворил по молодости и глупости… Однако в колониях он не пошел по воровской дорожке, а с годами превратился в думающего, креативного и с большой энергетикой лидера. Одной из его инициатив было создание свободной артели по добыче золота. В те годы золото добывали под конвоем. А он предложил: освободите нас в артели от конвоя, а мы добудем в два раза больше. И после того, как это сработало в виде эксперимента, такую форму предпринимательства узаконили. К Туманову начали проситься воровские «авторитеты». И, конечно, со своим интересом. Смысл был следующий: они говорили Туманову, мол, мы сами работать не будем, но те люди, которых мы пришлем вместо себя, будут работать, как часы. Мы понимаем, это не на дядю, это на свободу, на себя, поэтому можешь не сомневаться. После всего этого у Вадима Ивановича завязывались отношения с этими «авторитетами». Хотя сам он был человеком далеким от воровского мира, и говорил мне всегда только одно: «Ворам верить нельзя».

В этом его особнячке я просидел со своим офисом лет восемь. Там я пережил переворот 1993 года, обстрел Белого Дома. Меня там грабили, когда приходили то «белые», то «красные» во время этого переворота. Пытались взламывать сейф. В окрестностях моего офиса я видел тогда все: Ельцина на броне танка, снайперов, которых стаскивали с крыш. Лежал на мостовой, когда вокруг щелкали пули. Наблюдал хамство, грубость, глупость тех событий…

Бандиты в любой коммерции тогда были обычной реалией времени, вроде как нынешние котировки биржевых индексов. Но Туманов мне все время повторял: «Анатолий Григорьевич, если что пойдет не так, мы своих ребят пошлем, они разберутся». И вот однажды «пошло не так» – у меня случился инцидент с крупной партией товара, за которую контрагенты никак не хотели возвращать деньги. Тогда же, в ответ на очередную фразу Туманова, мол, «а давай мы пошлем», я сказал, мол, хорошо, давай попробуем. И Туманов послал своих. Вернулись они вскоре и заявили, что во всем виноват я сам, потому что, оказывается, отдал этот товар вроде как «за крышу». Из этого сюжета я понял следующее: все это ерунда и пустые хлопоты, все эти крыши…

Туманов, сам в торговле не разбирался и разбираться не хотел. Он говорил: «Когда я слышу слово «торговля», то вспоминаю наш тюремный ларек на зоне, где стояла этакая бабища с грязными руками, и вот она меня спрашивала, когда я заходил: «Чего тебе, Туман?» Я говорю: «А что есть?» «Конфеты!» Берет она эти подушечки, взвешивает и кидает мне: «Бери!» Я хватаю и иду счастливый. Вот что такое для меня торговля».

С Тумановым я прошел тогда все: и палаточную коммерцию и оптовую, и ресторанный бизнес. В те годы, не смотря ни на что, я старался максимально использовать интеллектуальный ресурс. Тогда как некомпетентность в то время процветала и превратилась, наверное, в приговор тем временам и тем лидерам. Помню, я умудрился купить очередную торговую палатку, и в документах мне написали, что я приобрел не только палатку, но еще и два квадратных метра земли под ней. Я ужасно гордился, что при отсутствии закона московская мэрия продала мне два квадратных метра столичной земли. Когда я позже демонстрировал чиновникам этот документ, они хватались за головы. А я говорил: «Вот видите, два квадратных метра города Москвы у меня в собственности!».

На ресторанном бизнесе мне вновь пришлось столкнуться с бандитами. Понятно, что Туманов и его авторитетные друзья там часто столовались, но чаще все-таки «авторитеты», которые предпочитали расписываться на счетах, по которым кто-то должен был позже расплатиться. Однако оплаты за их банкеты приходили очень не регулярно. В результате, ресторан скоро ушел в чистые убытки. Поняв, что у меня попросту крадут деньги, я решил ресторан сворачивать. Тут же появились личности, которые с этого питались, и стали мне говорить, ну, как же, Анатолий Григорьевич, вы начали такое выгодное дело, и вдруг закрывать… Играли ножами, крутили финками. Меня стали приглашать на «стрелки», чтобы разъяснить ситуацию. И поскольку запахло «жареным», я обратился на этот раз не к Туманову, а к своим друзьям из тогдашнего КГБ. Поскольку мне много времени пришлось провести за рубежом, у меня волей-неволей сложились дружеские отношения с кадровыми сотрудниками, которые разрабатывали различных зарубежных товарищей. А мы, переводчики, неизбежно с ними контактировали. Там работали умные, грамотные ребята, и когда я начал заниматься бизнесом, они были в курсе, и часто говорили, мол, если что-то пойдет не так, ты скажи, мы тебя всегда поддержим. При этом никто из них никогда денег с меня за «крышу» не требовал. Я к ним обратился, сказав, что у меня осложняются отношения с определенной «бригадой». Мне отвечают, мол, не вопрос, мы сейчас их быстренько приструним! Но, как ни странно, ничего у них не получилось. Пришли они ко мне через пару дней извиняться – не в наших, мол, силах тебе помочь. Оказывается, лидер этой группировки был ни кем иным, как сыном генерала… начальника моих друзей. Я помню этого парня: рубаха нараспашку, крест огромный висит… Нравилось ему из себя изображать крутого-блатного с папой генералом КГБ. Это для меня, конечно, было удивление жуткое.