Ларс Твид - Психология финансов Страница 7

Никто не мог даже и мечтать об испытании барометра лучшим образом, чем во время биржевого краха в 1929 году. За два года до этого краха консультационное агентство Бэбсона начало рекомендовать инвесторам продавать свои акции. Но рынок продолжал подниматься, и Бэбсон выглядел смешным в глазах многих людей. Это впечатление усугублялось тем, что он фактически единственный имел такой пессимистичный взгляд. Почти все эксперты, начиная с экономистов и заканчивая инвестиционными консультантами, были чрезвычайно оптимистичными, рекомендуя больше покупать акции, а не продавать их.

Одним из тех, к кому прислушивался рынок, был профессор Луоренс из Принстонского университета, утверждавший в 1929 году, что не видит причин считать рынок акций переоцененным. Второй эксперт, профессор Ирвинг Фишер, заявлял, что акции, похоже, достигнут еще более высоких значений в долгосрочном периоде времени. Но самый ошеломляющий пример подобного оптимизма — это публикация бюллетеня новостей по оценке перспектив экономики. Таким прогнозированием занималась на протяжении многих лет группа ведущих экономистов Гарварда: Гарвардское Экономическое Общество (Harvard Economic Society). Этот официальный орган предсказывал на период от начала краха 1929 года до осени 1932 года, что экономика будет идти вперед, в то время как кризис углублялся. После трех лет постоянно ошибочных предсказаний это общество, в конце концов, прекратило свое существование.

Президент страны Гувер, президенты ведущих банков, глава Нью-Йоркской Фондовой биржи, как и большинство известных финансовых периодических изданий, также демонстрировали свой оптимизм и в момент краха, и во время длинного пути к Великой Депрессии.

Но Бэбсон не отступал. 5 сентября 1929 года, когда рынок только приближался к своему «максимуму всех времен», он делал доклад на Ежегодной Национальной Конференции Бизнеса и не только повторил свой основной совет продать все акции, но и прогнозировал падение индексов на 60–80 пунктов. Бэбсон также предсказал последующую за этим депрессию, во время которой закроют заводы, а людей будут выгонять на улицу. Эта речь отметила начало биржевого краха, возвестившего о наступлении глубокой депрессии, длившейся большую часть последующего десятилетия. Барометр Бэбсона выдержал свое самое трудное испытание.

В 1939 году Жозеф Шумпетер в своей книге"Бизнес-Циклы» (Business Cycles) дал свое объяснение опережающей реакции фондового рынка. Шумпетер обнаружил, что основные причины в том, что этот рынок нельзя заподозрить в наличии эффекта «трения», чего не скажешь о промышленном секторе. В тот момент, когда после депрессии начали проясняться перспективы, многие компании оказались настолько ослабленными после периода тяжелых времен, что, несмотря ни на что, разорились. Это задержало индустриальное развитие из-за влияния «трения». Но на рынке подобной задержки не наблюдалось.

Следовательно, естественно ожидать, что восходящие движения на фондовой бирже, в основном и в отсутствие неблагоприятных внешних факторов, будут устанавливаться и набирать силы быстрее, чем такие же движения в бизнесе.

По этой причине медвежий рынок на фондовой бирже закончится раньше, чем соответствующий упадок в экономике. Шумпетер также полагал, что фондовый рынок реагирует намного быстрее, чем экономика, лежащая в его основе, во время пиков при восходящих колебаниях:

В то время как основной бизнес не только может, но часто и успокаивается во время спада достаточно упорядоченно, трудно себе представить, что то же самое возможно с фондовой биржей. Спад означает сокращение прибыли и во многих случаях наличие более или менее серьезных проблем. Это дает свободу для нападения медведей. Но даже если ничего такого не происходит или не ожидается, одного только факта, что нет причины ожидать восходящего движения, за исключением определенных случаев, будет достаточно, чтобы спекулянты потеряли интерес к своим операциям.

Этот аргумент основывается на предпосылке, что инвесторы в действительности имеют определенное представление о будущем экономики. Тот факт, например, что цены акций не принимают в расчет будущее развитие экономики, объясняется предчувствием инвестора относительно того, что может произойти в будущем. Если человек чувствует, что в его бизнесе данный вспомогательный предмет будет иметь меньший спрос, он продаст свои акции компании, производящей эти предметы, возможно, даже в тот момент, когда управление этой компании не подозревает о наличии коммерческой опасности. Если же инвестор обнаружит, что сроки поставки субпоставщика рассматриваемой им компании удлиняются, он может сделать вывод, что книга заказов переполнена и он купит акции этой компании.

Такое стремительное проникновение рынка в бизнес объясняется неспособностью самого рынка к быстрой реакции. Но еще более важен, как сказал об этом Шумпетер, тот факт, что как только инвестор перестает видеть какие-либо основания для покупки, он начинает продавать. Или, другими словами, рыночная цена — это не прямое отражение основных ожиданий. Она, скорее, отрицательная производная первой степени от основных ожиданий. Это ситуация, когда основной климат экономики остается хорошим, но недостаток дополнительных хороших новостей приводит к продаже акций. Хотя это звучит и разумно, временами рынок может иметь противоположное основному настрою экономики мнение.

В 1981 году Американский Экономический журнал (The American Economic Review) опубликовал статью Юджина Ф. Фамы, всесторонне исследовавшего взаимосвязи между доходом от владения акцией, экономической деятельностью, инфляцией и денежными запасами. Это исследование основано на эмпирическом материале по США за период, начиная с 1953 года. Фам заключил: «Акция возвращает инициативу всем действенным переменным, что означает способность рынка к целесообразным прогнозам реального сектора». Это исследование привело его к следующему замечанию, касающемуся отношения фондового рынка к информации:

Факты предполагают наличие «рациональных ожиданий» или «эффективных рынков», при которых фондовый рынок занимается процессом капиталовложений и использует самую раннюю информацию, относящуюся к этому процессу с целью прогнозирования его эволюции.

Другими словами: фондовый рынок опережает экономику — не очень сильно, но больше, чем хотят большинство квалифицированных экономистов. Это предположение называется «гипотезой об эффективности рынка». (Поразительно, что большинство инвесторов имеют другое мнение по этому поводу. Опрос 500 американских инвесторов в акции после краха 1987 года показал, что 45 % из них полагают, будто фондовый рынок, в основном, отражает состояние экономики, 25 % считают, что у рынка с экономикой очень незначительная связь, и только 17 % думают, что рынок находится впереди экономики.)

Из-за того, что фондовый рынок находится впереди, само собой приводит к логическому заключению, что этот рынок один из официальных ведущих индикаторов для многих национальных экономик. Анализы Национального Бюро Экономического Исследования в Кембридже и Массачусетсе доказали, что рынок самый лучший из 12 ведущих периодически обновляемых индикаторов американской экономики.

Мы можем теперь передвинуться еще на один шаг: облигации могут быть даже лучшими инструментами, обеспечивающими прогноз экономики. 28 сентября 1982 года Wall Street Journal опубликовал статью о способности рынка бондов предвосхищать события, происходящие в экономике. Вывод был следующий:

Значение бондов, отражающих среднее значение цены 10 бондов с самой высокой ставкой, выпущенных государственными коммунальными предприятиями, и 10 ценных бумаг промышленных компаний, согласованно достигших своего пика или минимума, в зависимости от события, несколькими месяцами раньше, чем, например, индекс ведущего индикатора Коммерческого Департамента, сходным образом сигнализирует о наступлении основного поворотного момента в экономическом цикле.

В этом также ничего нового нет. В своей книге «Экономические Барометры, используемые для накопления денег», (1910), Бэбсон применял 12 лидирующих индикаторов, включая процентную ставку денежного рынка, про которую писал: «Деньги — основа всей торговли, поэтому они, возможно, самый чувствительный из всех барометров». Поскольку процентные ставки облигационного и денежного рынков эффективные показатели, удивительно, что Национальное Бюро Экономического Исследования не использует их сегодня в качестве лидирующих индикаторов. Причина этого в том, что растущие процентные ставки совершенно правильно считаются «запаздывающими индикаторами».