Уильям Саймон - Призрак в Сети. Мемуары величайшего хакера Страница 9

Старинная мудрость говорит, что вор не знает слова «честно». Вместо того чтобы допустить меня в свой круг и поделиться информацией, они украли код RSTS/E и оставили себе.

Позже я узнал: эти сволочи позвонили в DEC и сообщили, что «Ковчег» взломан. Они сказали, что знают хакера, который это сделал, и назвали мое имя. Сдали с потрохами. Я даже подумать не мог, что ребята решат на меня настучать, а ведь именно благодаря мне они взяли такой сочный куш. Это был первый, но далеко не последний случай, когда меня обманывали люди, которым я доверял.

В 17 лет я все еще учился в средней школе, но занимался работой, которую можно было условно назвать «диссертацией по взлому RSTS/Е». Я искал цели, просматривал списки вакансий различных компаний, что нуждались в сотрудниках с опытом работы с RSTS/Е. Я звонил по адресам, говорил, что из службы технической поддержки DEC. Обычно мне удавалось выведать у системного администратора номера дозвона и пароли к привилегированным аккаунтам.

В декабре 1980 года я познакомился с Микой Гиршманом, у отца которого случайно оказалась учетная запись компании Bloodstock Research. Ее компьютеры работали с операционной системой RSTS/Е. Насколько я помню, фирма вела архивные записи о родословных скаковых лошадей, предоставляла эту информацию заводчикам и игрокам, делавшим ставки. Через учетную запись Гиршмана я подключился к Bloodstock Research, воспользовался брешью в системе безопасности и получил доступ к привилегированному аккаунту. Потом мы с Микой по-всякому упражнялись с этой операционной системой, научились работать с ней. В основном все делали ради развлечения.

К сожалению, наши забавы совершенно неожиданно закончились провалом. Как-то раз ночью Мика вошел в систему без меня, Bloodstock Research засекла это проникновение и сообщила ФБР о том, что произошел взлом, инициированный с аккаунта Гиршмана. Агенты нанесли визит отцу. Он заявил, что не имеет ни малейшего понятия об атаке. Когда сыщики надавили на него, он выдал своего сына, а Мика выдал меня.

Я был в спальне на втором этаже нашего кондоминиума. Как раз вышел в сеть и пытался взломать коммутаторы Pacific Telephone через обычный модем с наборным вызовом. Услышав, что в дверь стучат, я открыл окно и крикнул на улицу: «Кто там?» Ответ был прямо как из ночного кошмара: «Робин Браун, ФБР».

Мама спросила: «Кто это?»

Я быстро сказал: «Он представился агентом ФБР».

Мама рассмеялась. Она не знала, кто там, но даже не думала, что это может быть ФБР.

Я же был в панике. Уже отключил телефон от интерфейса модема и заталкивал под кровать компьютерный терминал TI-700. Льюис де Пейн дал его на несколько недель повозиться. Тогда еще не было персональных компьютеров, мы пользовались только терминалом и модемом, через который подключались к компьютерной сети определенной компании или университета. Монитора также не было: отклики на мои команды печатались на длинном свитке термобумаги.

До меня вдруг дошло, что под кроватью лежит уйма термобумаги с огромным количеством информации. Эти данные доказывают, что я постоянно вламывался в компьютеры телефонной компании, на ее коммутаторы, а также проникал на компьютеры частных фирм.

Когда я спустился, агент протянул мне руку, я пожал ее. «Я взял с поличным Стэнли Рифкина», – сказал он мне, понимая, что я знаю, о ком идет речь. Этот человек совершил крупнейшую в мире кражу. Он стащил из Security Pacific National Bank 10 миллионов долларов, обманув систему телеграфного перевода денег. Агент полагал, что меня это напугает, но я-то знал, что Рифкин попался только потому, что вернулся в Штаты и всем похвастался о своем подвиге. Не совершив такой ошибки, он так бы и жил где-нибудь за границей в роскошном особняке.

Мой гость был федералом, а в стране до сих пор не было никаких федеральных законов, под которые подпадали компьютерные взломы вроде тех, которыми занимался я. Он сказал: «Ты можешь сесть на 25 лет, если не прекратишь баловаться с телефонной компанией». Я знал, что он ничего не может мне сделать, а просто пытается напугать.

Ничего у него не вышло. Как только агент удалился, я снова вошел в сеть. Я даже не сжег распечатки. Это было слишком глупо. Я уже был неисправим.

Визит ФБР меня совершенно не выбил из колеи, но и реакция мамы была совсем не такой, как вы могли подумать. Ей показалось, что все это было глупой шуткой. Какой вред мог причинить мальчишка, который просто играет дома с компьютером? Она совершенно не представляла, что я делаю на самом деле.

Возбуждение и удовлетворение от того, что занимаюсь вещами, которых от меня никто не ожидает, было просто колоссальным. Меня поглотила та страсть, которой меня заразила компьютерная и телефонная техника. Я чувствовал себя первопроходцем, который движется в киберпространстве без всяких ограничений и может влезать в системы ради одного удовольствия и острых ощущений. Я умел перехитрить инженеров с многолетним опытом, знал, как обойти преграды, созданные системами безопасности, и одновременно обучался тому, как все это работает.

Совсем скоро у меня появились проблемы с властями. После описанных событий Мика отправился в Париж. Самолет The Air France уже два часа был в воздухе, когда по системе громкой связи прозвучало: «Мистер Мика Гиршман, нажмите, пожалуйста, кнопку вызова стюардессы». Он так и поступил. Тогда к нему подошла стюардесса и сказала: «Пилот хочет поговорить с вами в кабине». Можете себе представить, как он удивился.

Мику отвели в кабину пилота. Второй штурман взял рацию и сказал кому-то, кто был на связи, что Гиршман здесь, потом вручил ему микрофон. Из радио раздался голос: «Это специальный агент Робин Браун. ФБР стало известно, что вы покинули страну и направляетесь во Францию. Зачем?»

Ситуация сбила Мику с ног. Он ответил, но на этом допрос не прекратился и длился еще несколько минут. Оказалось, федералы думали, что мы с Микой совершили грандиозный взлом в стиле Стэнли Рифкина, например перевели несколько миллионов долларов из США в какой-нибудь европейский банк.

Сцена напоминала эпизод из пиратского фильма. Мне очень нравилось, как от таких моментов щекотало под ложечкой.

Я записался на экзамен GED, и, к счастью, он оказался намного проще того, чего я ожидал. Думаю, его вполне сдал бы и восьмиклассник.

Испытав невероятное возбуждение такого рода, я подсел на это чувство. Теперь мне требовалось постоянно увеличивать дозу. В средней школе мои мысли были настолько заняты хакингом и фрикингом, что меня совершенно не интересовали уроки. К счастью, я нашел выход, который был лучше, чем перспектива стать изгоем или ждать, пока управление лос-анджелесского школьного округа выразит свое недовольство моей успеваемостью и меня исключат.

Если бы я смог сдать экзамен и получить диплом об общеобразовательной подготовке (GED), то получил бы документ, эквивалентный диплому об окончании средней школы, и не тратил бы свое время и время моих преподавателей. Я записался на экзамен GED, и, к счастью, он оказался намного проще того, чего я ожидал. Думаю, его вполне сдал бы и восьмиклассник.

Что могло быть для меня лучше, чем стать студентом колледжа, изучать компьютеры, готовиться к получению ученой степени и в то же время утолять жажду знаний по информатике? Летом 1981 года, когда мне было 17 лет, меня зачислили в колледж Пирса. Обучаться там нужно было два года, а располагался он совсем недалеко, в Вудленд-Хиллз.

Гэри Леви, сотрудник колледжа, который отвечал за кабинет информатики, распознал мою страсть. Он стал моим покровителем и предоставил мне особый статус. Леви выдал мне привилегированный аккаунт для работы в сети, что использовала операционную систему RSTS/E.

Оказалось, что этот подарок я получил ненадолго. Гэри ушел из колледжа. Вскоре после этого Чак Альварес, заведующий кафедрой информатики, узнал, что я работаю в системе с привилегированного аккаунта, и потребовал, чтобы я немедленно прекратил это делать. Я сказал, что Леви предоставил мне доступ, но это не помогло: Чак выгнал меня из класса информатики. Затем вызвал на разговор меня вместе с отцом и заявил: «Ваш сын уже настолько хорошо разбирается в компьютерах, что мы ничему больше не сможем его научить».

Меня исключили.

Я потерял доступ к огромной системе, но в конце 1970-х – начале 1980-х мир персональных компьютеров переживал драматичный переходный период. В результате появились первые настольные машины, к которым подключался монитор, а в некоторые компьютеры он даже был встроен. Commodore PET, Apple II и первый IBM PC сделали компьютер инструментом, доступным каждому, в то же время он стал более удобным для активных пользователей, в том числе хакеров. Я был счастлив как никогда.

Льюис де Пейн был для меня ближайшим товарищем по хакингу и фрикингу с тех самых пор, как он позвонил мне и сказал, что хочет быть моим компаньоном и учиться у меня. Несмотря на то что он был на пять лет старше меня – в таком возрасте это значительная разница, – мы разделяли общее мальчишеское увлечение как хакингом, так и фрикингом. Цели тоже у нас были одинаковые: получать доступ к корпоративным компьютерам, паролям, а также к информации, которая нам не полагалась. Я никогда не портил файлы на чужой машине и не зарабатывал деньги на информации, которую получал. Насколько мне известно, Льюис этого также не делал.