Артур Янов - Первичный крик Страница 2

Воодушевленный сходством этих двух случаев, я принялся еще более внимательно прослушивать записи сеансов Дэнни и Гэри. Я старался проанализировать материал и вычленить из неготе общие факторы или примененные мною методики, которые вызвали эту необычную реакцию. Постепенно стал вырисовываться смысл происшедшего. Следующие несколько месяцев я пробовал различные модификации и подходы, прося больного позвать родителей. Каждый раз такой зов приводил к одному и тому же драматическому результату.

В итоге я начал рассматривать этот крик как следствие центральной универсальной боли, присутствующей у каждого невротика. Я назвал эту боль первичной болью, ибо именно она является исходным ранним страданием, на котором строится весь наступающий позднее невроз. Моя точка зрения, которую я готов отстаивать заключается в том, что такая боль существует у любого невротика все время его жизни, в каждую ее минуту, независимо от формы невроза. Эта специфическая боль зачастую не осознается, так как она диффузно распространена по всему организму, поражая внутренние органы, мышцы, кровь,

лимфатическую систему и нарушает в конце концов и наше поведение.

Первичная психотерапия направлена на искоренение этой первичной боли. Это революционная психотерапия, ибо она предусматривает опрокидывание невротической установки одним мощным потрясением. Никакое ослабленное, стертое потрясение не сможет, по моему мнению, устранить невроз.

Теория первичной боли явилась результатом моих наблюдений и размышлений о том, почему имеют место столь специфические изменения. Я должен подчеркнуть, что теория не может предшествовать клиническому опыту. Видя, как Дэнни и Гэри извиваются на полу в муках первичной боли, я не имел ни малейшего понятия о том, как назвать такую реакцию. Теория возникла потом, она расширялась и углублялась на основании исследования пациентов, которые один за другим излечивались от неврозов.

Эту книгу можно рассматривать как приглашение исследовать природу революции, которую она вызвала.

1

Проблема

Теория — это смысл и значение, которые мы придаем определенной последовательности наблюдаемых нами реальных событий- Чем больше соответствует теория реальному положению вещей, тем более она ценна. Ценная, или валидная теория позволяет нам делать предсказания, так как соответствует природе того, что мы наблюдаем.

С времен Фрейда мы привыкли полагаться на апостериорные теории — то есть, мы использовали наши теоретические построения для объяснения или рационализации (уразумения) уже происшедшего, свершившегося, того, что случилось прежде. По мере нарастания количества и сложности наблюдаемых данных мы попали в запутанный лабиринт разнообразных теоретических систем и школ. В современной психотерапии преобладают фрагментарность и специализация; кажется, что само понятие невроза приобрело такое множество форм за последние полстолетия, что из психологического лексикона исчезло не только слово «излечение», но и само слово «невроз» перестали употреблять, заменив его на обозначения, относящиеся к разным аспектам проблемы. Так, существуют книги, посвященные ощущениям, восприятиям, обучению, познанию и т. д., но нет ни одной книги, посвященной тому, как излечить страдающего неврозом больного. Невроз представляется всякому, кто имеет наклонность к теоретизированию, таким, каким этот человек его себе мыслит — фобией, депрессией, психосоматическим нарушением, неспособностью к действию, нерешительностью. С времен Фрейда психологи привыкли

заниматься симптомами, но не причинами, их порождающими. Нам до сих пор не хватает своего рода унифицированной структуры, которая могла бы предложить конкретные указания по поводу того, как вести больного во всякий час проведения психотерапии.

Еще до того, как я пришел к созданию первичной терапии, я, в общих чертах, конечно, представлял, чего мне следует ожидать от каждого конкретного пациента. Но тем не менее, отсутствие органической связи и непрерывной преемственности между сеансами весьма меня тревожило и раздражало, так же как оно и сейчас раздражает многих моих коллег. Мне казалось, что я безуспешно и хаотично латаю дыры. Как только в защитной системе пациента появлялась течь, я немедленно, забыв обо всем остальном, кидался туда, чтобы ее заткнуть, как легендарный голландский мальчик. На одном сеансе я анализировал сновидения; на следующем занимался свободными ассоциациями; проходила неделя и я сосредоточивал усилия на прошлых событиях, в прочие же моменты удерживал пациента на понятии «здесь и сейчас».

Подобно многим моим коллегам я шатался под грузом сложности проблем, предъявляемых мне каждым страдающим пациентом. Предсказуемость, этот краеугольный камень адекватного теоретического подхода, зачастую уступала место своего рода воодушевленной вере. Мною руководило невысказанное внутреннее кредо: при достаточном внимании пациент рано или поздно научится понимать себя достаточно хорошо для того, чтобы контролировать свое невротическое поведение. Теперь, однако, я полагаю, что невроз — сам по себе — не имеет ничего общего со знанием.

Невроз — это болезнь чувства. По самой своей сути, невроз — это подавление чувства и его трансформация в широкий диапазон невротического поведения.

Безумное, умопомрачительное количество и разнообразие невротических симптомов — от бессонницы до половых извращений — привели нас к мысли поделить неврозы на категории. Но различие симптомов не означает наличия множества различных болезней; все без исключения неврозы происходят от одной–единственной специфической причины, произрастают

на одном стволе, и отвечают на одно и то же специфическое лечение.

Мы признаем, что Фрейд был гением, но он завещал нам два неудачных положения, которые были восприняты нами как евангельские истины. Одно положение заключается в том, что у невроза нет начала — другими словами, родиться человеком в человеческом обществе уже означает быть невротиком. Другое заключается в том, что человек с самой сильной защитной системой обязательно будет лучше всего приспособлен к жизни в обществе, умея управлять своим поведением.

Первичная терапия базируется на допущении, что мы рождаемся самими собой. Мы не рождаемся на свет без неврозов и психозов. Мы просто рождаемся.

Первичная терапия заключается в разрушении, демонтаже причин напряжения, защиты и невроза. Так, основным постулатом первичной терапии является утверждение, что самые здоровые люди — это те, кто свободен от защиты. Любая причина, способствующая построению более сильной защиты, углубляет невроз. Такая причина заключает невротическое напряжение во внутренних слоях механизмов защиты, а это, конечно, помогает больному лучше контролировать свое поведение, но усиливает внутреннее напряжение, которое продолжает разрушительно влиять на личность.

Я не баюкаю себя умствованиями, что мы, дескать, живем в эпоху неврозов (или тревожности), и поэтому следует ожидать, что все без исключения люди страдают неврозом. Скорее, мне представляется, что существует нечто, помимо улучшения социальной адаптации поведения, нечто, помимо облегчения симптомов, нечто, требующее глубокого и детального понимания мотиваций пациента.

Есть состояние совершенно отличное оттого, какое мы себе представляем: состояние жизни без напряжения, без защиты, состояние, пребывая в котором человек полностью является самим собой, испытывая глубокое чувство внутренней цельности. Это то состояние, какого мы можем достичь с помощью первичной терапии. Люди, прошедшие такое лечение, становятся и остаются самими собой.

Это вовсе не означает, что люди, прошедшие курс первичной терапии, никогда больше не будут испытывать горе или чувствовать себя несчастными. Но это означает, что несмотря на все пережитые страдания, эти люди смогут отныне реалистично противостоять проблемам, с которыми им неизбежно придется сталкиваться в реальной жизни. Они не станут больше прикрывать реальность притворством, и не будут страдать от хронического, необъяснимого и невыразимого напряжения или страха.

Первичная терапия была с успехом испробована в лечении широкого диапазона неврозов, включая героиновую зависимость. Сеансы первичной психотерапии внутренне связаны между собой, и в большинстве случаев психотерапевт может предсказать особенности течения терапии у каждого конкретного пациента. Это утверждение имеет большое значение, ибо, если мы сможем излечивать невроз упорядоченным и систематизированным способом, то будем также в состоянии выделять те факторы, которые препятствуют излечению.

2

Невроз

В мы созданы своими потребностями. Мы рождаемся с

потребностями, и подавляющее большинство из нас умирает, проведя жизнь в борьбе с за удовлетворение потребностей, многие из которых так и остаются для нас недостижимыми. Я говорю отнюдь не об избыточных потребностях — просто быть накормленным, согретым и сухим, расти и развиваться в определенном для нас темпе, получать заботу, ласку и побуждающие стимулы. Эти первичные потребности являются главными в реальности, представленной маленькому ребенку. Невротический процесс начинается тогда, когда эти потребности остаются неудовлетворенными — независимо от длительности периода неудовлетворенности. Новорожденный не знает, что его должны взять на руки, когда он плачет, как и не знает, что его не следует лишком рано отлучать от груди, но если эти потребности не удовлетворяются, младенец испытывает боль.