Журнал Компьютерра - Журнал "Компьютерра" N740 Страница 11

"Я не мессия, я просто задумываюсь о правах человека", — говорит Столлман. Его взгляд, словно парящий над аудиторией, направлен в будущее и кажется, что он меняет будущее прямо в данный момент.

С наступлением цифрового века, когда, с одной стороны, информацию стало возможно копировать практически без издержек, а с другой — вдруг оказалось, что огромное количество производимых ценностей заключается именно в форме информации, в отношениях производителей и потребителей наступил кризис. К сегодняшнему моменту ясно лишь одно: приравнять информацию к материальным ценностям и объявить ее обычным товаром, наравне со жвачкой или автомобилями, — значит не только противоречить законам природы, но еще и рубить сук, на котором сидят сами создатели информационных ценностей.

Заметим, что триста лет назад, во время становления авторского и патентного права, за его внедрение боролись лидеры тогдашних либералов, такие как знаменитый философ Локк. Сейчас же либералам приходится бороться ровно за обратное: за ограничение аппетитов собственников информации, доходящих уже до неприличия. Если бы в 1998 году срок действия авторских прав в США не был увеличен до 70 лет после смерти автора, в 2003 году образ Микки-Мауса стал бы общественным достоянием. Парадокс, однако, заключается в том, что если бы в 1928 году действовали современные копирайтные законы, начинающий художник-аниматор Уолт Дисней едва ли бы смог выпустить свой первый мультфильм о Микки-Маусе. Основой для сюжета он взял картину комика Бастера Китона, а по сегодняшним законам это жестокое правонарушение.

Компьютерная программа — это алгоритм, то есть, по сути, некий математический метод, идея, порождение человеческого ума. Охрана кода программы, как литературного произведения (именно так это формулируется, например, в российском законодательстве), может воспрепятствовать лишь банальному копированию. Но никто не мешает программисту переписать код "своими словами" и выпустить идентичный продукт.

Производителей ПО это решительно не устраивало. Напрямую разрешить патентование математических алгоритмов они не могли (никто тогда не смог бы препятствовать желающему запатентовать теорему Пифагора), но в 1980 году в США было принято не слишком четко сформулированное решение Верховного суда, в котором говорилось, что наличие в устройстве процессора и управляющей им программы не делает устройство непатентуемым. Патентное бюро и истолковало это в смысле возможности патентования программ.

Решение оказалась настолько неоднозначным по последствиям, что и по сей день в Европе патентование программ не разрешено Европарламентом (хотя в рамках законодательства отдельных стран оно практикуется), и даже одиозная четвертая часть российского Гражданского кодекса прямо запрещает признавать "программы для ЭВМ" изобретениями. Но Штаты — крупнейший производитель ПО в мире, и игнорировать принятые там правила игры невозможно. Эта ситуация привела к неожиданным последствиям, которые во многом определили лицо современного компьютерного мира. И началось все с человека по имени Ричард Мэттью Столлман, которого часто называют по инициалам просто RMS (или, в программистском стиле, маленькими буквами — rms).

В 1970-е годы Столлман работал в лаборатории искусственного интеллекта Массачусетского технологического института (MIT). Основой компьютерного парка там были машины PDP-10, для которых существовала собственная операционная система ITS. Система эта была открытой, и разработчики охотно делились друг с другом мыслями по поводу ее совершенствования.

В начале 1980-х PDP-10 окончательно устарели и перестали выпускаться, а новые компьютеры начали поступать с коммерческим программным обеспечением, обставленным рядом условий. В числе условий было и требование нераспространения ПО, даже если это делается чисто в исследовательских целях. Никто теперь не мог использовать наработки соседа для того, чтобы развивать программы в интересах сообщества (а в пределе — всего общества). Разработка ПО перестала быть научным предприятием и перешла на коммерческие рельсы; как писал сам Столлман: "первое, что вы делали, решив воспользоваться компьютером, — обещали отказать в помощи своему соседу".

Столлману это, мягко говоря, не понравилось. В начале 1984 года он уволился из MIT (хотя ему разрешили работать на тамошнем оборудовании) и задался целью написать собственную операционную систему, которая была бы свободной, дабы любой мог ее усовершенствовать и модифицировать в своих целях. Новая система должна быть совместимой с Unix, но написанной с нуля, чтобы не нарушать права разработчиков коммерческих Unix'ов.

Столлман решил назвать новую систему GNU — в соответствии с традицией программистов-хакеров, рекурсивный акроним выражения "GNU’s Not Unix" ("GNU — это не Unix"). Ее логотипом стало стилизованное изображение морды антилопы-гну, как символ родства движения за свободное ПО с другими антимонополистическими общественными движениями (такими как "зеленые"). Начал он с инструментария, и первым из-под пера Столлмана вышел текстовый редактор Emacs. В начале 1985 года редактор и его исходные тексты были выложены на сервер MIT для всеобщего доступа.

Но в те времена мало кто имел выход в Интернет, так что перед Столлманом во весь рост встала проблема распространения. И тут он поступил довольно неожиданно: столкнувшись с необходимостью зарабатывать деньги на жизнь, он объявил, что готов за 150 долларов прислать по почте ленту с Emacs любому, кто заинтересован в редакторе.

С некоторой долей цинизма можно допустить, что, имей Столлман деньги на свои разработки, история свободного ПО могла двинуться по другому пути. Так или иначе, но один из фундаментальных принципов движения гласит: свободное ПО не означает бесплатное. Да, ты можешь получить его, как говорится, на халяву, но тебе придется приложить некоторые усилия.

А можешь заплатить за то, чтобы на усилиях этих сэкономить. Столлман неоднократно подчеркивал, что он вовсе не против бизнеса на ПО. "Если компании не нарушают свободы пользователей, — говорил он, — мы желаем, чтобы им сопутствовал успех".

В 1985 году к проекту присоединились и другие люди и общими усилиями создали Free Software Foundation (FSF) — благотворительный фонд для разработки свободного ПО. Он, в частности, взял на себя распространение программ проекта GNU. Некоторое время спустя Столлман завершил главный труд своей жизни как программиста: пакет компиляторов языка С под названием GCC, который в настоящее время работает практически на всех платформах — от суперкомпьютеров до микроконтроллеров (велика вероятность, что программа вашей микроволновой печи написана с помощью столлмановского инструментария).

Главным документом FSF стала свободная лицензия, получившая название GNU GPL — General Public License. Она основана на идеологии, получившей название "копилефт" (copyleft) — в пику "копирайту". Согласно Столлману, "основная идея copyleft состоит в том, чтобы дать каждому пользователю возможность использовать, копировать, изменять программу и распространять модифицированные версии, при условии, что их, в свою очередь, не запрещается изменять".

Перфекционист по натуре, Столлман много времени посвящает обсуждению вопросов, связанных с чистотой концепции свободного ПО. Однако Столлман ни в коем случае не фанатик: в одном из своих интервью он говорил: "Если бы я зашел на минуту к вам в дом и у вас была бы машина с Windows, я бы использовал ее, если бы это было важно для меня. Я не желал бы иметь Windows на своей машине, и вам бы не стоило держать ее на своей, но я не могу этого изменить, отказываясь прикасаться к машине"

интернет: Больше трех не собираться

Автор: Эйдман, Игорь

Как правило, мы стараемся не связываться с оригинальными исследованиями — у нас нет ни ресурсов для проверки научных результатов, ни, честно говоря, особого желания эти результаты проверять. Но отказаться от статьи социолога Игоря Эйдмана, автора книги "Прорыв в будущее. Социология Интернетреволюции", было слишком трудно — в конце концов, не каждый день ученые предрекают гибель социальным сетям. В редакции к этому материалу отношение сложное: у трех редакторов, читавших оригинальный текст, нашлась куча возражений чуть ли не по каждому утверждению, но именно это, на наш взгляд, и является главным достоинством статьи (ничтожная часть возражений нашла свое место в примечаниях). В конце концов, если дело касается предсказания будущего, то важен не ответ, который не всегда оказывается верным, а вопрос — который на самом деле не вопрос, а завуалированное предложение подумать над ответом вместе. А вопрос, которым задается Игорь Эйдман, звучит примерно так:во что превратятся социальные сети, когда мы найдем всех одноклассников. — В.Г.

На первый взгляд единственная проблема социальных сетей — их безудержный рост, однако устаревают они так же быстро, как и развиваются. Не секрет, что большинство сетей предлагают в разных сочетаниях одни и те же простые коммуникативные услуги (поиск и общение со старыми друзьями, одноклассниками, сексуальными партнерами, коллегами и т. д.). Количество таких сетей все увеличивается, однако коммерчески успешных проектов среди них единицы.