Журнал Компьютерра - Журнал «Компьютерра» №42 от 15 ноября 2005 года Страница 11

Но если «завалить» вторую производную, то скоро и с первой начнутся проблемы, а там и характер самой функции станет трудноопределим. Вот как все непросто с наукой и образованием.

Не спрашивай, по ком звонит колокол - он звонит по тебе.

В чем была сила советского образования и по чему наносился главный удар?

Системность, целостность, ориентация на формирование мировоззрения.

Взаимосвязь предметов, восхождение от простого к сложному, развитие основных идей на разных уровнях, стремление научить самостоятельно решать задачи и размышлять. Отсюда огромное количество существовавших в те времена олимпиад, конкурсов, центров детского творчества.

Западный стандарт массового образования иной - мозаичность, клиповое мышление, эклектика, ориентация на социализацию учеников и преувеличенное внимание к выработке простейших навыков - умения заполнить заявление о приеме на работу, налоговую декларацию и т. п. Результат очевиден - эксперты Конгресса США утверждают, что 30% американцев функционально неграмотны, то есть не могут извлечь информацию из прочитанного. Правительство США предпринимает чрезвычайные меры, чтобы научить школьников младших классов читать и писать![Образование, которое мы можем потерять/ Ред. В.А. Садовничий. - М.: РХД, 2003. - 368 с.]

Руководители российского образования уже пятнадцать лет пытаются отбросить свое и скопировать чужое - то, от чего пытаются уйти американцы. И отбрасывают не без успеха. Например, ранняя специализация и невежество в предметах, которые «не надо сдавать», перешли критический уровень. Приходится латать дыры - вводить, например, для гуманитариев курс «Концепции современного естествознания», чтобы дать им элементарные представления о картине мира, истории и достижениях физики, химии, биологии.

Научность.

Стремление использовать в образовании фундаментальные основы наук, дать представление об известных законах и применяемых технологиях.

Это прямое следование традициям российского образования. «Геометрия» А. П. Киселева, по которой учились еще до революции, переиздавалась девятнадцать раз. И теоремы в советской школе доказывали. В учебных курсах большинства английских и американских школ, а сейчас и во многих российских, доказательств нет. Если учительница говорит, что «пифагоровы штаны во все стороны равны», значит, так оно и есть. Одна знакомая сотрудница банка долго воевала с математичкой за то, чтобы детям преподавали доказательства. Потерпела поражение и теперь по субботам доказывает сыну сама. Вначале дела шли совсем плохо, но в конце концов парня удалось убедить, что «доказывать - это круто».

Роль науки и образования в СССР была очень велика. Научно-популярные журналы издавались гигантскими тиражами. «Наука и жизнь» - 3 миллиона, «Знание - сила» - 1 миллион. Или вот журнал «Квант» - более 350 тысяч. Судя по его нынешнему тиражу, в России сегодня всего около тысячи школьников, желающих глубоко знать физику и математику и способных выписывать этот журнал. Какая уж тут «инновационная экономика», о которой толкует президент.

Массовость.

В Советском Союзе был реализован фантастический по масштабам и значению социальный эксперимент - попытка всех учить так, как в мире учат только элиту. И по содержанию, и по объему, и по серьезности требований. Во многом именно с этим связаны и победа в войне, и технологический взлет нашей страны. Были тут и издержки. «В солдатском ранце должен лежать маршальский жезл», - гласит известная мудрость. Но маршальских должностей-то не хватает на всех талантливых и подготовленных людей. И тут возникает синдром российской интеллигенции - «не поняли», «не оценили», «не выдвинули» и «все сделали не так».

Бесплатность.

В СССР образование было бесплатное, как ныне в Германии или во Франции. Помню, наша группа получала стипендию аж 40 рублей в месяц (умножив на коэффициент перевода «тех» рублей в «эти» - 100, получим 4000), комплексный обед стоил полтинник, а на 90 копеек можно было наесться до отвала.

Сейчас 54% студентов России платят за образование. Плата эта достаточно велика. Давайте сравним с США, где образование тоже платное. На многих факультетах МГУ, в ряде других высших заведений плата превышает $300 в месяц при средней зарплате по Москве около $300. То есть, плата за образование примерно равна средней зарплате в одном из самых дорогих городов мира (в США средняя зарплата около $3000 в месяц).

Есть ли у «них» вузы, где за обучение берут столько же? Есть. Гарвард, Принстон и еще несколько. У нас же учебных заведений с таким отношением плата/зарплата больше сотни. Поэтому образование в России дорого даже по мировым меркам.

Не будем идеализировать советский образовательный проект - его воплощение далеко не всегда соответствовало замыслу. Однако признаем, что это был проект мирового класса, который стоял на много голов выше всего, что мы имеем в образовательной системе России сейчас.

Нынешнее российское образование - это система, находящаяся в условиях катастрофы. И сценарий катастрофы такой же, как во многих других сложных системах, изучаемых синергетикой. Сначала нарушаются пропорции (вспомните бум «юристов» и «экономистов» в течение многих недавних лет). Потом рвутся функциональные связи элементов (лежащей «на боку» промышленности инженеры не нужны, а если и нужны, то немногие предприятия могут им платить зарплату, имеющую сходство с прожиточным минимумом… Поэтому большинство вузов России готовит специалистов в «никуда»). И, наконец, рушатся сами элементы - вузы, школы, терпит крах трудовая этика как основа социальных коммуникаций…

«Неформальные отношения» во многих вузах стали нужны и для того, чтобы в них поступить, и для того, чтобы там учиться. Все чаще случается немыслимое прежде - ректор матом отчитывает деканов на ректорате, а в туалетах под ногами хрустят шприцы… Колониальное образование. Или «как бы образование». Нет, сохранились еще прекрасные вузы. Но непрерывность утрачена - открывая дверь школы или института, часто не знаешь, в какой реальности окажешься.

Общество больно, «социальным аутизмом» - оно не замечает катастрофу российского образования и происходящую утрату перспективы и надежд.

Мне довелось участвовать в нескольких проектах, направленных на защиту отечественного образования[Напомню, например, известное «письмо четырехсот» (www.keldysh.ru/departments/dpt_17/1c.html) Президенту РФ с требованием немедленно прекратить разорительный и разрушительный эксперимент по введению единого государственного экзамена (ЕГЭ) до того, как подведены и обнародованы итоги того, что уже получилось с ЕГЭ. Президент пока не ответил]. И для многих моих коллег, понимающих трагичность ситуации, характерна переоценка роли персон, наделенных полномочиями, или вера в «доброго царя и плохих бояр». «Вот приедет барин, барин нас рассудит». Не буду утверждать, что Фурсенко, Греф, Кудрин, от которых исходили инициативы по последнему акту реформ, и Джохан Поллыева, которая присматривает за российской наукой и образованием в Администрации Президента, - ни при чем. Пусть каждому воздастся по делам его. Однако катастрофа российского образования объективна в нынешней России.

Законов исторического материализма никто не отменял. Производительные силы определяют производственные отношения, а последние - социальные институты, людей и судьбы, которые типичны для данного общества. Это - на языке синергетики - означает, что в данной среде может устойчиво существовать и развиваться конечный набор структур. Если хочется чего-то иного, нужно либо жесткое управление, либо изменение среды.

Страна, миновав капитализм, имеет все шансы стремительно двинуться в феодализм. А там все эти вузы, школы, высокие технологии - или роскошь, или блажь, или досадная помеха. Там царство знахарей, экстрасенсов, попов. И естественно, что в откатывающейся назад стране хиреет и образование.

Тем большего уважения и восхищения заслуживают люди, благодаря которым фрагменты Российской Школы живы до сих пор.

Кадры решают все.

В 1994 году по заказу Министерства образования РФ сотрудники Института прикладной математики им. М. В. Келдыша РАН и Ярославского государственного университета им. П. Г. Демидова занялись прогнозированием развития высшей школы России. Были рассмотрены разные сценарии. Анализ показал большую вероятность распада системы высшего образования, утраты ценностей без сверхусилий со стороны общества и государства. Прогнозировалось резкое сокращение времени, которое студенты будут уделять учебе. Почти вдвое. В те годы сетовали на дефицит «сильных доцентов». Мы предсказывали возникновение проблемы «сильного профессора» через пять-семь лет. Тогда нам не верили…