Коллектив Авторов - Цифровой журнал «Компьютерра» № 134 Страница 3

Дальше – ближе к теме разговора. Великий чешский педагог Ян Амос Коменский. И его «мультимедийный» учебник Orbis pictus, «Мир в картинках», 1658. Сегодня идея букваря с картинками кажется очевидной. Но для её реализации потребовалось постичь законы перспективы по Вазари (что было отнюдь не тривиально – даже больше века спустя начертательная геометрия Монжа была секретно-военным хайтеком!), научиться рисовать легко узнаваемые картинки, создать полиграфическую отрасль (улицы «печатников» в старых городах Европы, без чего букварь стоил бы как деревенька с крепостными)…

Но Коменский всё же писал букварь. Обращаясь картинкой к Первой сигнальной системе, он тут же давал и слово, дальше переходя к работе со Второй сигнальной, с миром языка. (Не надо забывать, что Коменский составил и полный словарь «Сокровищница чешского языка», и выдержавшие массу переизданий учебники латыни…) А теперь перед нами возможность: использовать в колоссальных объёмах визуальную информацию высочайшего качества. Хорошо ли это?

С одной стороны известно, какую большую долю сведений об окружающем мире даёт нам зрение. С другой – разумность человека определена наличием Второй сигнальной. И какая доля знаний, которые мы хотим изложить в научно-популярном тексте, должна получаться из зрелища, а какая передаваться словами – вот крайне интересный и крайне важный вопрос. (Для простоты предположим, что популяризатор владеет предметом, не озабочен материально и имеет достаточно времени и вспомогательных материалов; для простоты, как когда-то Остроградский начал лекцию для парижанок о математическом проектировании одежды словами о том, что примем для простоты: человеческое тело имеет форму шара, и парижанки испуганно сбежали…) Следовать девизу, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать… Стараться объяснить словами, что же мы видим на самом деле, максимально задействуя мозг. Где правильное соотношение?

А ещё – соотношение между увлекательностью и точностью. Это – тоже проблема. Даже в тексте. Сухо-точный язык — не читаем. Пользуешься параболами, гиперболами, метафорами, цитатами из некогда известных книг – и никакой гарантии, что их поймут так, как хотел автор. Слишком по-разному сцеплены ассоциативные цепочки в такой сложной штуке, как мозг. А ещё – проблема тезауруса. Начального объёма знаний, необходимого для восприятия текста (читая слово «пирамида», нужно знать, что это такое). Передача же знаний изображениями даёт возможность показать картинку, не вдаваясь в объяснения.

Но что поймёт тот, кто на неё смотрит? Кошка, как известно, имеет право смотреть на короля, но сколько она в результате будет знать о государственном устройстве?.. Созерцание самых лучших фото галилеевых спутников, сделанных пролетающим аппаратом, не расскажет о небесной механике так, как наблюдения за этими лунами в простейшую трубу с последующим расчётом орбит с помощью меловой доски и таблиц Брадиса по закону Кеплера. Зато привыкшего с малолетства к красочным иномировым зрелищам может сильнее увлечь их устройство.

Но как соотнести зрелищность и точность? Причём эта проблема останется даже в случает трёхмерных и динамических изображений любого качества. Прямая интернет-трансляция посадки марсохода, которая доступна прямо в парке, куда проведён публичный Wi-Fi, — зрелище занимательное, но понять её суть можно, лишь выучив довольно много скучных и длинных уравнений небесной механики и аэродинамики. Как применить визуализацию так, чтобы зрелище вовлекало в суть, а не заменяло её? (Причём мы говорим о зрелище крупного научного события; катастрофический календарь Майя — это симулякр, дистиллированная Тьма.)

А ещё – тематика. Скажем, такой мастер зрелищных экспериментов, как Никола Тесла, поразительно любимый даже добротным визуальным научпопом. Воспроизводят его эксперименты красиво и красочно. Но вот какое представление об электромагнетизме почерпнёт из этого зрелища ребёнок, рядом с которым нет сведущего в уравнениях Максвелла папы или двоюродного деда, сказать трудно. Возникнет ли полезная привязанность к паяльнику и запаху канифоли или зародится непреодолимая тяга к опровержению Первого и Второго начал термодинамики (о наличии начала Третьего опровергатели знают редко…), наперёд сказать трудно. Сумеречная зона!

К оглавлению

Василий Щепетнёв: Раки для Варвары

Василий Щепетнев

Опубликовано 14 августа 2012 года

Очередной марсоход успешно достиг поверхности красной планеты и вот-вот начнёт своё путешествие. Как водится, гордость за человечество переполняет меня, и я, сдерживая слёзы умиления, с нетерпением поглядываю на часы.

С нетерпением и беспокойством. Беспокоит меня присказка из детства: мол, любопытной Варваре раки нос оторвали. Сейчас как выскочат, как выпрыгнут — и оторвут! Не у марсохода даже, а у нашей земной цивилизации. Не будут разбирать, какой страны любопытный марсоход, ударят, где покажется удобнее. Может, телебашня какая согнётся пополам, может, лайнер утонет. Или вулкан проснётся и доставит неприятностей целому континенту, а то и двум. Кто её знает, меру инопланетян.

Пустые страхи? Ах, как хотелось бы, чтобы пустые! Чтобы на Марсе жизнь была, но самая простая — лишайники, амёбки, в крайнем случае белочки с зайчиками.

Но вдруг там живёт нечто, похожее на нас? Злое и мстительное? Пустынные ландшафты пусть никого в заблуждение не вводят: живут марсиане под поверхностью планеты, заселяя пустоты бывших подземных рек и озёр, а то и в искусственных выработках. И вдруг их возможности таковы, что мои фантазии воплотятся, но воплотятся удесятерённо?

Ведь никто не любит, чтобы вот так, без спроса проявляли любопытство. Вспомните полёт Френсиса Пауэрса на высотном самолёте «У-2». Чем это кончилось? Нет, особо жестоких мер не принимали, но самолет всё-таки сбили, а Пауэрса всё-таки посадили и в переносном, и в буквальном смыслах, хоть НАСА и твердила об исключительно научной миссии полёта.

Вообще, отношение к любопытствующим у нашей страны было негативное. Помню рассказ Томана «Made in», где автомат легко распознаваемой державы ползал вокруг секретного полигона, фотографировал всякие интересные объекты, передавал их хозяевам, а будучи разоблачённым, норовил подорваться и с собой подорвать разоблачителя. Помню целый роман Немцова «Последний полустанок», где те же враги выпускали над нашими просторами летающие шпионские лаборатории, замаскировав их под гордых орлов. И это орлы тоже в случае разоблачения стремились взорваться. Помню, наконец...

Ладно, что вспоминать. Тут не вспоминать, тут думать нужно. Чем ответила страна на реальные и литературные угрозы? Догнала и перегнала в области любопытства. Положим, любопытствующих у нас и прежде водилось немало, но теперь они получили технику воистину космических масштабов. И до сих пор, поди, считают, сколько незабудок растёт на клумбе во дворе отдела М-Зет 24 (что за отдел и какой страны отдел — не скажу, потому что тайна).

Поэтому стоит, выходя на улицу, посмотреть по сторонам: не ползает ли где марсианская черепашка? На огороде тоже стоит поглядеть. Или в лесу. Но я считаю, что с Марсом мы стоим на разных ступенях развития и потому искать самобеглую тележку смысла особого нет. Вот сто лет назад стал бы кто-нибудь искать в космосе спутник-шпион? Да и не было возможности искать. Нечем. Локаторов не имелось, а пулковский телескоп-рефрактор с метровым объективом следить за низкоорбитными спутниками вряд ли приспособлен. Да, поди, этот спутник-шпион ещё и выкрашен под звёздное небо — угольная тьма с россыпью звёздочек.

А ещё раньше неведомо было радио...

Так вот, нынешние технологии марсиан настолько не похожи на изделия современности, насколько флэшка не похожа на инкунабулы.

Мы смотрим на вражеских шпионов или, скажу мягче, любопытствующих, смотрим и не понимаем, кого видим. Ведь чем была бы для Уильяма Кекстона или Альбрехта Пфистера флэшка с восемью мегабайтами книжных текстов? Нелепой бижутерией? Вообще-то любопытно: находит пытливый человек пятнадцатого века флэшку и пытается понять, что это. В его распоряжении хорошие увеличительные стёкла, специалисты, время, деньги и, главное, разум. Несёт к часовщикам, к алхимикам, к философам...

Нет, всё-таки вряд ли он придёт к выводу, что это — моя библиотека, похищенная троллями вместе с электронной книгой в городском парке Осло ненастным днём лета две тысячи двенадцатого от рождества Христова.

Вот и мы смотрим и не понимаем. Но если флэшка — вещь всё-таки в пятнадцатом веке чужеродная, то идеальный любопытствующий посланец иной, превосходящей нашу цивилизацию, должен вписываться в окружающий мир совершенно естественно.