Коллектив Авторов - Цифровой журнал «Компьютерра» № 148 Страница 3

Это – частный случай ситуации, которую можно описать так: «Что нужно делать, когда делать, в сущности, ничего не нужно». Ленивые идеалисты располагаются на диване и язвят, упражняются в злословии. Активные трудолюбивые материалисты делают деньги. Главное, все довольны: больной ощутил заботу, фармацевтическая компания продала очередные тонны чудо-препарата, вирус тоже в накладе не остался, развлёкся и посмеялся.

Но опять, это частный случай взаимодействия «человек – система». Юрист расскажет своё, коммунальщик своё, транспортник – опять своё. Ну, а я – врач.

К оглавлению

Кафедра Ваннаха: Душа по Пенроузу

Михаил Ваннах

Опубликовано 21 ноября 2012 года

Есть старый латинский стишок, один из самых известных латинских стихов на свете. Если ввести в Google его первую строку, поисковик выдаст более полусотни тысяч ссылок, что в наше время забвения классических наук весьма неплохо.

Animula, vagula, blandula Hospes comesque corporis Quae nunc abibis in loca Pallidula, rigida, nudula, Nec, ut soles, dabis iocos…

Эту песенку пел на смертном одре, издеваясь над верой в богов принадлежавшей ему державы, её автор, император Рима Публий Элий Траян Адриан Август. Блистательный поэт и прозаик Серебряного века Дмитрий Сергеевич Мережковский сделал перевод этого незамысловатого произведения.

Душенька сирая, бедная, Тела гостья недолгая, Ныне куда убегаешь ты? Бледная, зябкая, голая, Больше не будешь играть!

Умирали римляне, от солдат до консулов, со вкусом, что отмечает и современный поэт (Александр Кушнер — «На выбор смерть ему предложена была...»). Веспасиан, согласно Светонию, потешался над предстоящим ему приобщением к сонму бессмертных божеств: «Vae! puto, deus fïo» («Увы, кажется, я становлюсь богом»)...

Сейчас на этот вопрос «куда убегает душа?» пытается ответить один из самых известных физиков современности, сэр Роджер Пенроуз вместе с доктором медицины Стюартом Хамероффом. Одно перечисление научных заслуг сэра Роджера займёт не одну статью. Мы же обратим внимание лишь на тот их слой, что имеет отношение к информационным технологиям.

Корни взглядов Пенроуза на эти проблемы восходят, вероятно, к его студенческим годам. Тогда, когда он слушал в Кембридже не имевший прямого отношения к его штудиям алгебраической геометрии (дисциплины, изучающей геометрические объекты, связанные с алгебраическими уравнениями) курс математической логики. Как десятилетия спустя он поведал в интервью журналу Европейского математического общества, именно оттуда он узнал о теореме Гёделя и машине Тьюринга и именно тогда у Пенроуза зародилось представление о неалгоритмическом характере ментальных явлений в нашем сознании.

Трудно сказать, насколько велика в возникновении этого представления роль кембриджского преподавателя курса математической логики Стиртона Стина. Возможно, в большей степени тут проявили себя работы Пенроуза в самых что ни на есть «безумных» областях физики, применении математических абстракций, вроде созданной им теории твисторов (которую явно можно отследить до «тензорных методов алгебраической геометрии», за которые Пенроуз стал доктором философии), к описанию глубочайших основ мира, чёрных дыр, «космической цензуры».

Вероятно, многие из тех, кто читает эти строки, знакомы с книгой сэра Роджера «Новый ум короля» — книгой для мира ИТ еретической. Если канонически наше сознание сводится к функционированию машины Тьюринга и уподобляется цифровому компьютеру (или, если хотите, невероятно большому аналоговому, ибо нули и единицы всегда в реальности представляются некими огрубляемыми уровнями напряжений), то в модели Пенроуза процесс мышления сводится к схлопыванию квантовых волновых функций. В оригинале вышла эта книга в 1989-м, наделала много шума и удостоилась в 1990-м премии Королевского общества за научную книгу (The Royal Society Prizes for Science Books).

По сути её можно сказать лишь то, что это одна из самых серьёзных попыток опровергнуть точку зрения о том, что человек — это компьютер из мяса. Она появилась давно, до появления всемирной паутины, до расцвета и краха доткомов, до выигравшего у Каспарова матч Deep Blue, до Elbot — программы, выигравшей в 2008 году соревнования по прохождению теста Тьюринга на премию Лёбнера (желающие могут поговорить с этим роботом по ссылке).

И вот попытка, приобретшая культовый характер, ставшая фактом «научной культуры», если можно так выразиться. Именно культуры — взгляды Пенроуза о неалгоритмическом характере мышления не подтверждены, хотя золотая медаль премии Лёбнера, свидетельствующая об успешном прохождении теста Тьюринга, пока ещё вакантна.

Взгляды Пенроуза, впрочем, пока и не опровергнуты. Объективно мы можем сказать о них то, что они существуют. И за изложением их нужно обращаться к самим книгам Пенроуза — «свёртка» вряд ли возможна. Скажем лишь, что предлагаемое сэром Роджером представление о невербальном характере мышления, хоть и опирается на цитаты из Эйнштейна, всё же напоминает анекдот о различии между студентом и собакой — «пёс всё понимает, а сказать не может».

В последние времена квантовомеханические корни находят во многих процессах макромира, даже таких привычных (привет от дирижабля «Гинденбург»), как детонация водорода (согласно академику Фортову). А теперь Роджер Пенроуз в компании с заслуженным профессором факультета анестезиологии и психологии, директором центра по изучению сознания Университета Аризоны Стюартом Хамероффом, вместе с которым ранее был написан целый ряд работ, взялись за менее общую, но более зрелищную проблему. Эта проблема хорошо известна каждому, кто хоть изредка заглядывает в прессу, будь то электронные издания или же случайно сохранившиеся бумажные.

Называется она «околосмертные переживания» (A near-death experience, NDE). Память о тех изменённых состояниях сознания, о которых смогли рассказать вернувшиеся «с того света». В современную ноосферу этот термин (не столько науку, сколько коммерческую мифологию) ввёл американский врач и психолог Раймонд Муди. Его книга Life after life: The investigation of a phenomenon — survival of bodily death («Жизнь после смерти»), вышедшая в 1975 году, содержала полторы сотни интервью с пережившими клиническую смерть, из которых был выделен ряд типовых картин.

Прежде всего, это знаменитый тоннель к свету, непременный атрибут современного кинематографа. Правда, тоннель этот изображен ещё в пятнадцатом столетии Иеронимом Босхом на картине «Восхождение в эмпирей», но число посетивших Дворец дожей ничтожно мало по сравнению с теми, кто черпает знания с телеэкрана.

И вот под эти околосмертные переживания Пенроуз и Хамерофф теперь пытаются подвести квантовомеханическую основу. Согласно их взглядам сознание есть процесс не алгоритмический, а физический, результат коллапса волновой функции. Происходит это в неких структурах мозга, которые были названы «микротрубочками» (так были переведены microtubules в русском издании более поздней книги Пенроуза «Тени разума») нейронов, под воздействием квантовой гравитации — гипотетической теории, которая должна связать квантовую механику и общую теорию относительности.

Свойства квантовогравитационного сознания довольно фантастичны, почти мистичны. Хотя сами микротрубочки и разрушаются в ходе процессов умирания, их информационное содержание сохраняется и возвращается в космос.

Теория эта уже заслужила в западной прессе статус квазирелигиозной. Давайте посмотрим, почему это так. Ещё раз скажем, что никакого ключевого эксперимента, подтверждающего его взгляды на сознание, подобного замерам отклонения лучей света в гравитационном поле Солнца, проведённым Эддингтоном на острове Принсипи 29 мая 1919 года и подтвердившим теорию относительности, Пенроуз не предложил (к аналогичной в плане проверяемости теории мультиверса сам сэр Роджер в «Новом разуме короля» отнесся весьма скептично, хоть и не отрицал, что она может оказаться истинной).

К авраaмическим религиям, христианству и исламу, теория Пенроуза-Хамероффа отношения не имеет. Их объект интереса — трансцендентность, потусторонность. Любой объект этой имманентной Вселенной, будь он хоть столь же долговечен, как и она сама, как это приписывается квантовым состояниям микротрубочек, по отношению к объектам трансцендентности хрупок и недолговечен. А вот для восточных религий — и индуизма, и ряда версий буддизма — теория досточтимых профессоров может иметь особый интерес. Для поклонников русского космизма девятнадцатого столетия — учения о бессмертии в этом самом мире — она также крайне любопытна.

Мы же ограничимся констатацией непреложного факта. Информационные технологии, theoretical computer science, подошли уже к рубежам метафизики и вторглись на территорию этой дисциплины. Причём это утверждение не зависит от того, насколько прав в своей теории сэр Роджер. Если его взгляды окажутся истинными и «сильный искусственный интеллект» на алгоритмической основе невозможен, то этот «запрет» будет столь же важен и продуктивен, как и запреты на создание вечных двигателей первого и второго рода, на сверхсветовые перемещения.